Сливово-лиловый (ЛП) - Скотт Клер (читаемые книги читать .txt, .fb2) 📗
— Ты вчера подписала эту накладную, — говорит он вполне деловым тоном и поднимает лист бумаги.
Я смотрю и снова киваю.
— Да, это была я.
— Куда ты сложила все? Я не могу найти…
— Что именно? Бумагу?
— Да.
— В шкафу в коридоре. Инга перенавела порядок. Эффективности ради…
— И почему эффективная Инга не может написать очень эффективное электронное письмо, которое информирует нас об этом?
— Я напишу.
— Нет. Инга напишет.
— Я скажу ей.
— Хорошо спасибо.
— Принести тебе бумагу? Может, что еще нужно?
— Я сам. Спасибо, Аллегра.
Роберт коротко улыбается мне и отпускает, я возвращаюсь в приемную, сообщаю Инге, что она должна написать и разослать циркуляр, и усаживаюсь за свой стол. Запускаю почтовую программу и открываю электронные письма, удаляю рекламу и обрабатываю запросы. Я немного ерзаю на своем стуле, вчерашняя сессия была насыщенной в том числе и для моей задницы, и более длительное сидение чувствительно напоминает мне многое из того, что Роберт делал со мной.
Я открываю следующее сообщение и замираю, когда читаю первые слова:
«Аллегра,
После того, как ты не пожелала со мной разговаривать, я попытаюсь достучаться до тебя этим способом. Я все еще очень беспокоюсь о тебе. Ты на ложном пути, и, пожалуйста, поверь мне, я это могу распознать. Ты в течение трех лет позволяла мне заглядывать в самые темные уголки твоей души — я знаю, что тебе нужно. И это не то, что дает тебе Роберт. Это слишком мало. Вот почему ты так несчастна. Я знаю, что ты думаешь, что счастлива, но это не так. Ты просто настолько привыкла к этому состоянию, что забыла, насколько ты цельная, если с тобой правильно обращаются. Помнишь ту глубокую умиротворенность, которую ты чувствовала, когда я надевал на тебя ошейник? Ты не скучаешь по этому?»
«Нет! — думаю я. — Я не скучаю по этому». Мне никогда не нравился ошейник. Как я могла провести три года с мужчиной, который полностью неверно истолковывал меня? Как я могла верить, что Марек понимает мои потребности, когда он всегда имел в виду только свое удовлетворение? Должно быть, я была совершенно сумасшедшей, позволила себя ослепить его возрастом, опытом и его доминирующей аурой, которая зиждется только лишь на чрезмерном чувстве собственной исключительности и себялюбии. Я вспоминаю о том, как он «воспитывал» меня с бескомпромиссной жесткостью, как втискивал в рамки, в которых хотел меня видеть. Мне снова становится отчетливо ясно, насколько умел и тонок Роберт в том, что касается манипулирования мной, пока я не доберусь туда, где он хочет, чтобы я была — и я, вроде бы, совершенно самостоятельно дохожу до этого состояния. Марек тащил меня, толкал, пинал, а в тяжелых случаях, побоями гнал к цели. Роберт, напротив, идет передо мной, он идет спиной вперед и смотрит на меня, заманивает меня словами, мотивирует меня продолжать двигаться дальше, отвлекает меня, когда я думаю, что больше не могу. Протягивает мне руку и помогает шагнуть немного дальше. Когда я там, где он хочет меня, он щедро хвалит меня, вознаграждает, в то время как я испытываю счастье от достигнутой цели. С Мареком я переползала через финишную черту, ломалась уже на ней и была брошена там лежать. Чтобы я чему-то научилась из этого.
«…Тебе нужна сильная рука, моя сильная рука, которую я еще больше перфекционировал за последние семь лет — это только принесет пользу тебе, если ты вернешься ко мне. Место у моих ног свободно, Аллегра, и это твое место. Тебе не место рядом с этим псевдо, который с тобой слишком мягок. Я видел вас в городе — ты не носишь ошейник, ты была не закрыта (Прим. пер.: здесь имеется в виду пояс верности). Вы держались за руки и целовались. Аллегра, разве рот хорошо обученной рабыни предназначен для поцелуев?»
Я должна остановиться, иначе меня стошнит. Этот маразм вызывает головную боль. У него явно несколько пробелов в памяти. Я никогда не позволяла себя закрывать, всегда отказывалась — но Марек успешно отмахнулся от этого или забыл.
Мой палец зависает над клавишей удаления, но я решаю быть послушной девочкой. Роберт захочет прочитать этот «шедевр». Сначала я пересылаю ему письмо, а затем удаляю его, не дочитав до конца.
***
Роберт даже не упоминает почту, ни днем, ни даже когда мы едем домой, и я, как только пристегиваюсь, снова становлюсь собой. Мы не едем прямо домой, а останавливаемся в супермаркете, поэтому мне приходится запастись терпением, пока, наконец, смогу сделать то, что хочу сделать весь день.
Роберт открывает входную дверь и пропускает меня вперед. Я снимаю пальто и обувь и смотрю на него. Он кивает, кладет покупки на пол и вешает свою куртку.
— Давай.
Весь день я жду этого, борясь с почти непреодолимым желанием. Все мое тело, моя душа, все во мне кричит об этом. Я закрываю глаза и наслаждаюсь предвкушением, дыша глубоко и равномерно, почти медитативно. Затем опускаюсь на колени, сажусь на пятки, складываю руки за спиной и смотрю в пол.
— Спасибо, Роберт, — тихо говорю я.
«Это оно, — думаю я, — глубокое умиротворение». Я чувствую себя так невообразимо прекрасно, потому что наконец могу показать ему уважение, которое он заслуживает, которое я ему обязана. Он дал мне так много вчера, сделал меня счастливой и выполнил все мои желания.
Он подходит ближе, становится вплотную и крепко хватает меня за шею сзади.
— Ты ждала этого весь день, не так ли?
— Да, ждала.
— Теперь ты чувствуешь себя хорошо, Аллегра?
— Да.
— Почему?
— Потому что это мое место.
Доминирование — это не принуждение кого-либо опуститься на колени, а — способность вызвать желание приклонить колени. Старая, заезженная поговорка — но, в принципе так, оно и есть. Роберт все больше и больше вызывает это желание во мне, и, когда я могу удовлетворить это желание, делает меня абсолютно счастливой.
— Откуда у него электронный адрес? — тихо спрашивает он, и я прислоняю лоб к его бедру.
— Он стоит на сайте с прошлой недели. Арне разместил ее в контактных данных.
— Дерьмо… — рычит Роберт и вздыхает. — Встань, Аллегра. Я не совсем понял твой выбор в супермаркете, милая. Что у нас сегодня на ужин? Я думаю, что когда я голоден, слух и мозг отключаются.
Я улыбаюсь, беру руку, которую он мне протягивает, и встаю.
— Помнишь, что вчера был картофель, и я специально приготовила двойную порцию?
— Смутно. Значит, сегодня будет жареная картошка?
— Да.
— Боже, я люблю тебя… — усмехается он и наклоняется, чтобы поднять покупки с пола.
***
Вечером мы сидим на диване и смотрим телевизор. Царят тишина и спокойствие, я прижимаюсь к Роберту, наслаждаясь телесным контактом, который он позволяет, и наслаждаясь каждой секундой. «Я так сильно люблю этого мужчину, — думаю я, — он очень близок к совершенству — «Дом», о котором я всегда мечтала».
— Ты читала сообщение? — спрашивает Роберт и выключает телевизор.
— Только первые два абзаца. Дальше желание отпало.
— Это были пять страниц формата A4.
— Ух-х, правда?
Я даже не смотрела, сколько написал Марек. Роберт кивает и гладит мою руку, блуждая кончикам пальцев по коже. Я счастливо вздыхаю. Эти маленькие ласки я особенно люблю. Нет ничего лучше, чем находится глубоко в «Зоне» и быть вознагражденным.
— Я уже похвалил тебя за то, что ты отправила его мне без промедления?
— Нет, Роберт. Тебе не обязательно, чтобы…
— Да, я должен. Хорошая девочка. Ты подчиняешься неукоснительно и думаешь головой. Мне это нравится. Я горжусь тобой. И тем, что ты не прочитала послание до конца.
— Я… ммм… спасибо.
— В любом случае, я прочитал его до конца и сказал бы, что Марек не помнит тебя так хорошо, как считает. Или твои предпочтения и фантазии изменились.
— Я думаю, что он просто плохо помнит, что меня не удивляет, в конце концов, он витал большую часть своего времени в своем абстрактном мире фантазий. Я никогда не хотела быть закрытой и никогда не любила ошейники.
