Не учите меня жить! - Кайз Мэриан (читать книги без txt) 📗

Следующей явилась Меридия. Она принарядилась в лучшую из своих бархатных занавесок в честь нашего нового сотрудника и тут же набросилась на тянучки, с хрустом сорвав целлофановую обертку. Мы присоединились.

Затем пришел Джед. Он явно нервничал и стеснялся, но все равно улыбался, как идиот. Он был в костюме и при галстуке, но от этого мы его скоро отучим!

Потом примчался Гадюка Айвор и начал строить из себя делового человека: покрикивал на нас, размашисто ходил по комнате, то и дело закидывал голову и громко хохотал. Такую манеру поведения он перенял у начальников с четвертого этажа и очень любил, но ему нечасто представлялась возможность применить ее.

— Джед! — гаркнул он, изо всех сил тряся руку несчастного. — Рад вас видеть! Рад, что вы прошли! Сожалею, что не смог тогда же поздравить вас: закопался с чем-то, знаете, как это бывает? Надеюсь, эти разбойницы, ха-ха, вас не обижают, ха-ха. — Он отечески похлопал Джеда по плечу и подтолкнул его к моему столу. — Дамы, ха-ха, позвольте представить вам: последнее прибавление в нашем полку, ха-ха, мистер Дэвис.

— Джед, если можно, — пробормотал Джед.

Наступила тишина. Никто из нас говорить не мог, потому что наши челюсти были прочно склеены тянучкой, но мы улыбались и приветливо кивали. По-моему, мы дали ему понять, что рады.

Айвор, как видно, решил быть для Джеда Вергилием и провести его по всем кругам нашего служебного ада. К тому же возможность произвести на кого-то впечатление приводила его в буйный восторг (знал ведь, что мы, женщины, его ни во что не ставим), и он выпендривался изо всех сил.

Битых полчаса он распространялся о ведущей роли отдела в структуре компании, о возможностях карьерного роста для Джеда, «если будете работать на совесть», после чего с тоской взглянул на нас.

— Когда-нибудь, — заключил он, — вы даже можете подняться до моего уровня.

А напоследок сказал:

— Ну, ладно, заболтался я с вами, а время идет. Я — человек очень занятой.

Затем улыбнулся Джеду, как брату по несчастью, со скорбной улыбкой вечного труженика и с чувством собственной незаменимости отчалил в свой кабинет.

Снова воцарилось молчание. Мы все робко улыбались друг другу.

И вот Джед заговорил.

— Придурок, — сказал он, кивнув на закрытую дверь.

О счастье — Джед такой же, как мы! Меган, Меридия и я обменялись понимающими взглядами. Какое начало! А ведь он пробыл у нас в отделе всего каких-то десять минут. Будем, не щадя себя, воспитывать и направлять его, пока не станет таким же язвительным и циничным, как, ну… например, как Меридия.

43

Я очень старалась не думать о Гасе, и мне это почти удавалось. Если не обращать внимания на постоянное чувство легкой дурноты, я и не знала бы, как мне плохо. Свинцовый комок в горле и полное отсутствие сил для переноски пусть даже незначительных тяжестей были вторым косвенным признаком моего горя.

Но и только.

Я не уронила ни одной слезы. Я ничего не рассказывала на работе, потому что мне было лень шевелить языком. Я была слишком разочарована и удручена.

Лишь когда звонил телефон, я теряла самообладание. Мерзавка надежда выводила меня из равновесия, вырывалась из своей клетки и начинала играть на моих измочаленных нервах, но к третьему звонку я обычно справлялась с нею, загоняла обратно и тщательно запирала.

Единственный телефонный звонок за всю неделю, имевший хоть какое-то значение, был совсем не тот, которого я ждала. Звонил мой брат Питер.

Чего я никак не могла понять, так это почему ему вдруг пришла фантазия мне позвонить. Да, он мой брат, и я, наверное, его люблю, но мы никогда не проявляли друг к другу особенных чувств.

— Ты давно не заходила к нашим? — спросил он.

— Несколько недель, — неохотно призналась я, боясь, что за этим вопросом последует второй: «А не кажется ли тебе, что давно пора бы зайти снова?»

— Я беспокоюсь за мамулю, — сказал Питер.

— Почему? — спросила я. — И разве обязательно называть ее «мамуля»? Прямо как Ал Джонсон.

— Кто-кто?

— Ну, этот — «Я бы прошел сто тысяч дорог ради улыбки твоей».

В трубке замолчали.

— Люси, я и за тебя беспокоюсь, честное слово. Но послушай меня: мамуля стала какая-то странная.

— То есть? — вздохнула я, стараясь изобразить искренний интерес.

— Она все забывает.

— Может, у нее болезнь Альцгеймера?

— Люси, вечно ты все превращаешь в шутку.

— Питер, я не шучу. Может, у нее правда болезнь Альцгеймера. А что именно она забывает?

— Ну, например, ты знаешь, как я ненавижу грибы?

— Что, в самом деле?

— Да! И ты это знаешь. Все знают, как я их ненавижу!

— Ладно, ладно, успокойся.

— Так вот: когда я к ним позавчера зашел, она предложила мне к чаю тосты с грибами.

— И…

— Что значит «и»? Как будто этого мало! Так я ей и сказал. Я сказал: «Мамуля, я ведь ненавижу грибы», а она мне говорит: «Ой, я, должно быть, спутала тебя с Кристофером».

— Пит, это ужасно, — сухо сказала я. — Счастье, если она дотянет до конца месяца.

— Смейся, смейся, если угодно, — обиделся он. — Это еще не все.

— Так рассказывай.

— Она сделала что-то непонятное со своими волосами.

— Хуже, чем было, невозможно, так что я рада.

— Нет, Люси, это что-то. Теперь они белокурые и вьются мелким бесом. Она больше не похожа на нашу мамулю.

— Ага! Теперь, кажется, понятно, — торжественно молвила я. — Питер, тут не о чем беспокоиться. Я точно знаю, что с ней.

— Так что же?

— У нее кто-то появился, вот что.

Бедный Питер совсем расстроился. Он думал, что наша мама, как Пресвятая Дева, только еще чище и святее. Но, по крайней мере, я от него отделалась, и авось он не станет больше доставать меня нелепыми разговорами по телефону. Видит бог, в моей собственной жизни и без того есть о чем беспокоиться.

44

Меган и ее соседи решили в эту субботу вечером устроить вечеринку.

Она снимала четырехкомнатный дом в складчину с двадцатью восемью другими австралийцами, причем все они работали в разные смены, так что тем, кто в данный момент хотел спать, кроватей всегда хватало — с той оговоркой, что этими кроватями пользовались круглосуточно по непрерывному, скользящему графику.

Меган, например, делила односпальную кровать с кровельщиком по имени Донни и ночным портье по имени Шейн, ни одного из которых ни разу не видела. Видела она их или нет, никто не знает, но ей явно нравилось делать вид, будто они никогда не встречаются.

Она обещала мне, что на вечеринку придут тысячи холостых мужчин (в четверг я по глупости все-таки проболталась коллегам об исчезновении Гаса).

В субботу я была несчастна и жалка. Без Гаса, без сказок миссис Нолан о моем неминуемом замужестве жизнь моя стала так… так ничтожна. Ни прибавки к жалованью, ни интересных знакомств, ни веры в светлое будущее, ни маленьких чудес — со мной не случалось ничего радостного. Да и сама я — особа бесцветная, скучная, приземленная и невзрачная. Я превратилась в ходячую добродетель и потеряла к себе всякий интерес.

На вечеринку идти я не хотела, потому что слишком упивалась жалостью к себе, но деваться было некуда, так как пообещала Джеду пойти вместе с ним и не могла бросить его одного, потому что там он больше никого не знал.

Меридия от приглашения отказалась (у нее обнаружились какие-то срочные дела), но это и к лучшему, потому что домик у Меган довольно маленький.

Разумеется, сама Меган там будет, но она хозяйка, ей придется разнимать дерущихся и принимать деятельное участие в состязаниях, кто больше выпьет пива. Опекать Джеда ей будет некогда.

Вообще-то, я всегда придерживаюсь принципа не встречаться с товарищами по работе в выходные — с ними можно выпить в рабочий день, — но на Джеда это не распространяется. Он просто чудо, он — исключение из правила. К концу первой недели он уже начал называть мистера Симмондса «мистером Семенсом» [10], один раз опоздал, дважды звонил со служебного телефона другу в Мадрид и мог запихнуть в рот целую плитку шоколада. С ним оказалось намного веселее, чем с Хетти. По-моему, Айвор уже начал чувствовать, что Джед, как некогда Хетти, бросил и предал его.