Молчи обо мне (СИ) - Субботина Айя (книги полные версии бесплатно без регистрации .txt) 📗
Я могу быть сукой, когда мне больно. А сейчас мне больно как никогда в жизни. Даже когда ушел Артем и я медленно, кусок за куском, вырезала из себя надежду на его возвращение, мне не было так больно как сейчас. Просто тогда я хотела разрушить себя, а сейчас мне хочется уничтожать мир, в котором я не могу получить хотя бы маленькую крошку личного счастья. Просто потому, что я полная набитая дура и вместо того, чтобы делать, как Юля, молчала и терпела. И дотерпелась до того, что в ответ на мой повышенный тон Игорь все же оборачивается и смотрит на меня словно на сумасшедшую.
— Женя, что происходит?
Это — моя вина. Нужно было бить в набат до того, как от дома остались одни угли. Но ведь отношения — это работа двоих? Семья — это не только я, мое терпение и бестолковое желание сглаживать острые углы своим молчанием и пониманием. Пока я понимала и входила в положение, мой муж успел забыть, что у него уже есть семья, и это — не Юля.
— Уходи с вещами, Игорь, — спокойно повторяю я.
— Это ультиматум?
— Это попытка перестать разрешать вытирать об меня ноги.
— Ты просто устала на работе, — пытается успокоить он и тянется, чтобы знакомым жестом обнять меня за плечи.
Я шарахаюсь, словно от ядовитого растения, и взгляд Игоря за секунды гаснет, словно он только теперь начал понимать, что никакие разговоры уже не вернут ему прежнюю понимающую дурочку.
— У нас болеет сын, — нарочно с горечью говорю я. Работу я могу пережить даже без сна по несколько суток. Но Хельг только-только перестал температурить, и я еще не успела прийти в себя. — У меня болеет сын, — тише и спокойнее исправляю саму себя.
— Я должен ехать, — Игорь поворачивается и выходит за дверь.
Мы дошли до того, что даже просто разговоры о Хельге начинают его раздражать.
Мне не нужен такой мужчина.
Я прекрасно понимаю, что Игорю больно видеть в нем черты другого мужчины, но он брал меня в жены вот такую: с прошлым, в котором был другой, и о котором я, несмотря ни на что, не буду сожалеть. Мне тридцать два — в этом возрасте уже не стыдно за то, что я просто пыталась жить и быть счастливой.
Я спокойно закрываю дверь, иду в детскую и тихонько прикладываю ладонь ко лбу Хельга. Вздыхаю с облегчением и смотрю на вывалившуюся изо рта соску. А потом, просто наплевав на все, осторожно беру его на руки и сажусь в кресло-качалку, где проводила с ним целые ночи. Сын даже не просыпается, только смешно чмокает губами и удобнее устраивает голову у меня на плече. Он так быстро растет: сам знает, когда пора отказываться от бутылки и соски, уже вовсю бегает и везде сует свой любопытный нос.
Возможно, именно он будет единственным мужчиной, который будет меня любить без всяких оговорок.
Около шести, немного подремав, я перекладываю Хельга обратно в кроватку и делаю то, что давно пора было сделать: достаю пару дорожных чемоданов, куда аккуратно складываю рубашки и костюмы Игоря. Мне до такой степени все равно, что даже нет желания поплакать. Я действительно была одна все эти месяцы, я отвыкла от того, что у меня есть муж. Это все равно, что спустя годы горевать об ампутированной конечности.
Когда основные его вещи сложены, и чемоданы ждут хозяина в прихожей, я набираю номер Луки. После нашего последнего разговора мы ни разу не общались лично, только снова через переписку и третьих лиц. Но я не могу сказать его секретарю, что меня не будет на важном итоговом собрании, потому что после этого заявления и, зная позицию Луки, он вполне может захотеть меня уволить.
Начало восьмого утра — еще очень рано, но совещание в десять, так что Большой Б уже должен быть на ногах. Несколько раз я получала от него письма вообще посреди ночи.
— Что случилось? — без приветствия спрашивает Лука, отвечая на звонок.
— Откуда вы…
— Евгения, мы не общаемся уже кучу времени, — немного раздраженно поясняет он. — Вы бы не стали звонить ради штатных вопросов.
— У меня болеет сын, и так получилось, что сегодня мне не на кого его оставить даже на пару часов. И приехать с ним я тоже не могу — Хельг только перестал температурить после ветрянки. Мне жаль, что мои личные проблемы влияют на работу, но сейчас я, правда, не могу.
— Занимайтесь сыном, Евгения. То, что вы рвете зад больше остальных, мне и так известно. Если в течение следующих десяти дней я увижу вас в офисе — уволю.
Он даже не прощается, но я чувствую себя странно, разглядывая давно погасший экран телефона. А потом прикладываю пальцы к губам, чтобы осознать — это просто улыбка. Не вымученная, а искреннее счастливая.
Все-таки он видит, что я стараюсь.
Понимает и ценит.
Когда я успела стать зависимой от мнения моего строгого начальника?
А еще через час в домофон дважды настойчиво звонят. Я уверена, что это Игорь, поэтому открываю не спрашивая. Но на пороге квартиры стоит водитель Луки Ради с двумя увесистыми пакетами, которые переставляет через порог, желает доброго дня и уходит, словно в его лексиконе нет других слов.
В одном пакете лекарства, мази и еще всякие мелочи вроде памперсов, детских присыпок и кремов, а еще несколько видов импортных детских каш. В другом — экзотические фрукты, сыры и рыба. Отдельно лежит завернутый в бумагу еще горячий пакет, внутри которого домашняя выпечка, от одного запаха которой у меня текут слюнки.
И хочется, как дуре, реветь навзрыд.
Я устала быть МДЖ.
Мне хочется просто опереться на сильное плечо, закрыть глаза и знать, что даже если мир пойдет на дно, мой мужчина протянет носовой платок, скупо скажет «хватит реветь» и отправит нас на луну. Потому что он будет Настоящим Мужчиной.
Моим Настоящим Мужчиной.
Глава пятьдесят третья: Сложный
— У Олега нет температуры, — говорю я, лично проверяя ее дважды: сперва ртутным, потом электронным термометром. — Юля, что происходит?
Она делает такое лицо, словно я спрашиваю это, приставив нож к ее горлу. И спрашиваю о том, о чем не должен даже под страхом смерти.
Я бы и не спросил, но слова Жени торчат в голове старым гвоздем, который не выдернуть даже клещами. Только если к херам собачьим расколотить череп и вынуть вместе с кусочками отравленного вечными Юлиными страхами мозга.
Только сейчас до меня что-то начинает доходить. Только сейчас, хоть ничего не меняется и идет так, как идет с первого дня, когда родился Олег.
Юля стоит передо мной: с прической и макияжем, который, хоть и не бросается в глаза, но определенно есть и на него потрачена куча времени. Она одета в модные джинсы и свитер, и у нее свежий маникюр. А на заднем фоне моего сознания маячит образ жены, которую я оставил дома совсем одну: в удобной и простой домашней одежде, с синяками под глазами от многодневного недосыпа, с собранными в пучок волосами, потому что так, опять же, удобнее. Нет, моя красавица-жена не превратилась в неопрятную домохозяйку: она все так же следит за собой, пользуется всякими кремами и посещает косметолога пару раз в месяц, хоть напрочь отказывает от «уколов красоты», заявляя, что любит все своим морщинки.
Просто… На фоне Юли Женя и правда выглядит уставшей и вымотанной.
А вот моя бывшая жена словно собирается на полуофициальное мероприятие: свежая, румяная, абсолютно владеющая собой.
— Ты даже не меряла ему температуру, — усмехаюсь я.
— Мне показалось, что он горячий. — Юля даже не пытается замаскировать вранье. — Олег и твой сын, и ты должен быть рядом, когда нужен.
— Кому? Ему? Или тебе?
Во мне снова закипает злость. То, что Женя сгоряча разворошила своими обидными упреками, теперь стремительно превращается в проснувшийся вулкан. И на этот раз я не хочу сдерживаться.
Хотя — я понимаю это слишком поздно — моя жена видела и понимала то, что не видел и не хотел понимать я.
— У меня есть семья, Юля.
— Да, и эта семья — твой сын. — Она прищуривается и «добивает». — Твой родной сын, а не тот ублюдок твоей новой женушки.
