Золотая чаша - Плейн Белва (книги регистрация онлайн бесплатно TXT) 📗
– Что я делаю? – проговорил он вслух. – Что собираюсь делать?
Он говорил это, прекрасно понимая, что собирался делать, что должен был сделать. Он простонал, испытывая к себе безграничное презрение.
Начал накрапывать дождь. Он спустился в подземку и сел на первый же подошедший поезд, даже не поинтересовавшись, куда тот идет. Он ездил так несколько часов, разглядывая бледные лица входивших и выходивших из вагона горожан. Толстые и худые, красивые и уродливые, все они были непроницаемы, как наглухо запертые двери. Интересно, мелькнула у него мысль, что они скрывают, что могут они скрывать? В оконном стекле он вновь увидел свое отражение, красное в этот момент от зажегшегося на путях сигнала светофора.
Когда он, наконец, поднялся на поверхность неподалеку от дома, дождь лил как из ведра. Он торопливо зашагал по улице, стремясь поскорее укрыться от ливня, но подойдя к дому, остановился. Что он ей скажет? Ему захотелось тут же повернуться и уйти, но вместо этого он остался стоять под дождем, устремив невидящий взор на записку в окне подвального этажа для продавца льда, на которой было написано: двадцать пять фунтов, пятьдесят, семьдесят пять.
Внезапно отвернувшись, он поднялся на крыльцо и вошел. Его родители уже сидели за столом.
– Так поздно, Пол! Господи, да ты весь промок! Почему ты не взял кэб? – и не ожидая ответа, его мать продолжала: – Ты представляешь, мы потеряли нашу горничную! Анна ушла сегодня. Вот так просто, взяла и ушла. Даже не поставив нас заранее в известность! Сказала, что заболела, но я этому не верю!
Была ли это игра его воображения, или мать действительно бросила на него пристальный взгляд при этих словах? Нет, вряд ли. Ему это просто почудилось.
– Жаль, – произнес Уолтер Вернер. – Она, мне кажется, была прекрасной молодой женщиной. Надеюсь, ты вылечил свой зуб?
– Что?
– Твой зуб. Это был абсцесс?
– О, нет. Все в порядке. Я чувствую себя намного лучше.
– Завтра я займусь поисками новой горничной, – слова матери явно предназначались для миссис Монагэн, которая, судя по всему, была недовольна тем, что ей приходится прислуживать за столом.
Когда миссис Монагэн вышла, его мать сказала:
– Мне кажется, Пол, эта девушка была сильно тобой увлечена. Поэтому-то, я думаю, она и ушла от нас.
Была увлечена. Отвратительные, гадкие, мерзкие, глупые слова!
– Но это же смешно! – воскликнул он с большим, чем хотел, жаром.
– Конечно, смешно! И, однако, все мы знаем, что такое бывает. Они мечтают о несбыточном, эти девушки, строят воздушные замки, и кто их может в этом упрекнуть?
Анна ушла… Куда? И в каком состоянии? – Ему вспомнился дождь, серые, унылые улицы… Что она думает о нем сейчас?
На мгновение у него мелькнула дикая мысль броситься ее разыскивать. Он представил, как бежит по улицам, расталкивая прохожих, которые оборачиваются и изумленно смотрят ему вслед. Абсурдная, унизительная картина! И когда он ее найдет, не будет ли он стоять перед ней, не зная, что сказать? И не будет ли она также молча смотреть на него, чувствуя презрение и жалость и в то же время умоляя его глазами?
Он был в западне. Он был трусом, дураком, жертвой обстоятельств и традиций.
Вот-вот, обвиняй всех и вся, кроме себя самого, Пол! Сможешь ли ты когда-нибудь вновь относиться к себе с уважением?
Бракосочетание – древняя тайна. Вся в белом невеста медленно, в такт величественным звукам музыки, идет, опираясь на руку своего отца. Он приподнимает вуаль и целует ее, прежде чем передать другому мужчине, который отныне станет оберегать ее и заботиться о ней. Все так торжественно, что у многих выступают на глазах слезы.
Лишь девочка в желтом, цвета крокусов, платье, с букетом в руке, десятилетняя Мег, лучезарно улыбается Полу, не в силах скрыть своего восторга. Он улыбается ей в ответ и думает о Фредди, который, несомненно, тоже думает о нем в эту минуту. Фредди не присутствует на свадьбе, так как его родители не были приглашены. И Лия… Как, вероятно, радовалась бы малышка всей этой пышности и великолепию! Что же до Хенни, то даже хорошо, что она не пришла. Как бы он смог смотреть ей в глаза после того, что рассказал? И все же ему было жаль, что ее здесь нет.
Раввин вкладывает в его ладонь ледяные пальчики Мими. Но сейчас она, конечно, Мариан, не Мими. Раввин старик; Пол знает его с самого своего детства; он и тогда уже был старым человеком с таким же несколько суровым, аскетическим лицом. Интересно, что сказал бы ему раввин, если бы он осмелился задать ему свой вопрос?.. Да, правду, должно быть, говорят, что у тонущего человека проходит перед глазами вся жизнь. Вот он видит себя ребенком в парке с Хенни, вот он в Йеле в актовый день, на корабле вместе с Фредди, за столом в офисе отца, покупает кольцо с Мими… целует Анну…
Музыка смолкает. Ему задают вопросы и ответы автоматически соскальзывают с его губ. Раввин говорит доброжелательным, отеческим тоном. Он произносит прекрасные, правильные слова: верность, семья, любовь, Бог, вера. Букет невесты дрожит в руке Мег, которая с нетерпением ждет, когда же наступит ее черед. Раввин делает упор то на одном, то на другом, голос его звучит все громче и громче. Должно быть, осталось совсем недолго. Да, так оно и есть.
Раввин улыбается и кивает, и вновь звучит музыка. Он узнает эти величественные, полные торжества звуки. Мендельсон.
Они идут по проходу. У женщин, глядящих на новобрачную, влажные глаза. В конце прохода ожидает фотограф.
– Улыбнитесь, – говорит он.
Они принимают поздравления… Я знал вас еще до вашего рождения… обворожительная невеста… так счастливы… надеюсь, вы… здоровья… многих лет… спасибо… спасибо…
Затем обед и танцы; оркестр играет вальсы, танго, фокстроты. Он танцует с женой, со своей матерью, с ее матерью, и одной за другой со всеми подружками невесты. Шуршание тафты, запах духов и пота, звон браслетов, шум голосов.
Мариан окружают. Ее кольцо, ее вуаль, ее жемчуг – все вызывает восхищение.
Его поражает, что он способен еще есть. Он продолжает поглощать одно блюдо за другим: цыпленка, спаржу, ананас, свадебный торт… словно он не ел сто лет. Его шафер подшучивает над его непомерным аппетитом:
– Набираешься сил? – он достаточно близко знает его, чтобы позволить себе подобное замечание.
Наконец, букет брошен, голубая подвязка продемонстрирована и все слова прощания сказаны. Они с Мими одни в «паккарде» Майеров, то есть одни в салоне для пассажиров. Интересно, мелькает у Пола мысль, ухмыляется ли сейчас шофер? Зимой бедняга сидит на своем месте снаружи, закутанный в меховую шубу и в шапку, словно путь его лежит на Северный полюс.
Когда Мими касается его руки, до него доходит, что даже для онемевшего от восторга, совершенно ошеломленного молодого мужа он слишком молчалив.
– Свадьба была чудесной, – произносит он. – Твоя мать обо всем позаботилась.
– Да. И когда мы возвратимся из путешествия, наш дом будет уже готов; она за этим проследит. Такие великолепные подарки, Пол! Ты и половины еще не видел. А убранство для дома…
Он был уже сыт по горло описанием ковров, штор, подушек и стеганых одеял, оборок и рюшей цвета беж, кофе с молоком и розового дерева, – все, очевидно, совершенно необходимое для того, чтобы начать совместную жизнь.
Автомобиль останавливается у «Плазы», где им предстоит провести ночь перед отплытием на корабле завтра утром. Ему не хочется быть в этом месте, и тем не менее, он здесь. Хорошо еще, что лифты расположены у самого поста дежурного администратора и ему не придется проходить мимо Палм-корт, где они сидели тогда с Анной. Он не был здесь с того самого дня, и никогда бы не пришел сюда по собственной воле, однако, ему, вероятно, придется бывать в этом месте еще не раз.
Номер находится в дальнем конце длинного коридора. На толстом узорчатом ковре их шаги совершенно бесшумны. Коридорный открывает ключом дверь и ставит их багаж на полку; от чемоданов исходит запах новой дорогой кожи. И снова перед ним цветы, на этот раз высокие гладиолусы, раскинувшиеся как разноцветные веера на каждом столике. Он положит их на ночь в ванну. Есть и шампанское. Но он на сегодня выпил достаточно, и Мими говорит, что ей тоже не хочется.
