Золотая чаша - Плейн Белва (книги регистрация онлайн бесплатно TXT) 📗

Хенни промолчала.

– Они все так к этому готовились! Я этого не понимал, вероятно, ни один мужчина этого не понимает…

Они ехали по Риверсайд-Драйв, возвращаясь из Клермонт-Инн, когда Мими попросила его зайти к ним на минутку посмотреть столовое белье.

– Я знаю, мужчин не интересуют подобные вещи, – сказала она, глядя на него с мольбой, – но это будет также и твой дом, и все, что купила мама, так красиво. Зайди хотя бы на минутку.

И он зашел, и увидел стопы белья, целые дюжины скатертей из камчатного полотна, такого плотного, что их должно было, наверное, хватить на несколько поколений. На каждом предмете красовался вышитый вензель из первых букв ее имени и его, который выглядел вечным, как печать на документе, и величественным, как герб.

Заглянувший в этот момент в комнату мистер Майер обнял его по-отечески за плечи и сказал что-то об очаровательной простодушности женщин, которых столь занимают подобные пустяки. И, однако, он был явно доволен, горд даже, что может дать своей дочери такие прекрасные вещи…

– Она приготовила уже все столовое белье, – сказал Пол с несчастным видом.

– Белье, – фыркнула Хенни. В ее голосе прозвучало откровенное презрение, и Пол понял, что она думает: кольцо и несколько ярдов дорогой ткани. Чтобы такая ерунда стояла на пути…

Он снова опустил глаза на свои свисавшие меж колен руки.

– Это нечестно, как по отношению к Мими, так и к тебе самому, продолжать приготовления к свадьбе, когда она тебе совсем не нравится, – сказала Хенни.

– Но она мне нравится.

– Но не так, как та, другая.

– Да, совсем не так.

– Ты сказал… Анна?

– Анна, – сам звук ее имени был интимным и живым.

– Ты говорил ей что-нибудь? Сказал, что любишь ее и хочешь на ней жениться?

– Мне кажется, я сказал, что люблю ее. Но этого не надо говорить. Это и так видно.

– Да, – Хенни вздохнула. – Как бы ты ни поступил, все будет плохо, так как они обе тебя любят. Ужасно быть нежеланной. Чувствуешь себя абсолютно никчемной, даже жить не хочется.

Вздрогнув, он поднял голову. Взгляд ее был устремлен на лежащий на полу ковер, на лице застыло печальное выражение.

– Мы всегда хотим отмерить все точно. Я даю столько-то, и столько-то получаю взамен.

Голос Хенни звучал так тихо, что ему пришлось напрячь слух, чтобы ее расслышать.

– «Отмерить», ты сказала?

– Да. Такова ведь совершенная любовь, не правда ли? Разве не такой она должна быть? Но тебе известна французская поговорка о тех, кто любит и кто позволяет себя любить? Это правда, Пол. Это горько и несправедливо, и тем не менее, это правда, поверь мне.

Он почувствовал растерянность. Имела ли она в виду его проблему или ей вспомнилась какая-то собственная боль? Не могло же это касаться ее и Дэна?.. И, однако, ты никогда по существу не знаешь других людей; достаточно трудно бывало порой понять и себя самого.

Еще более расстроенный этими новыми мыслями он с запинкой произнес:

– В общем, полагаю, я сказал тебе все. Пожалуй, я пойду.

– Я ничем не помогла тебе. Прости.

– Мне помогло то, что я поговорил с тобой, – солгал он.

– Но тебе же нужно какое-то решение.

Он ждал. Моложе, чем его собственная мать, Хенни была полна материнской нежности и любви. Она кормила и нянчилась с детьми других людей, даже взяла чужого ребенка в свой дом; Полу страстно хотелось, чтобы она сказала ему, что делать, решила бы за него эту проблему, словно он все еще был маленьким ребенком.

Хенни, похоже, приняла решение.

– Вот что я скажу тебе, Пол, – быстро, словно боясь передумать, проговорила она. – Мне кажется, тебе следует поговорить со своими родителями сегодня же, до прихода Мариан и ее семьи. Скажи им правду, и потом вы уже все вместе решите, что делать.

– Сказать им, что я люблю прислугу? – произнес он с горечью.

– «Прислугу»? Вот уж не ожидала от тебя такого снобизма. Я презираю в людях подобные мысли.

– Хорошо. Но от этого факта ведь никуда не денешься. Представляешь, какой будет реакция моих родителей, когда я им это скажу? Кому-кому, а тебе-то уж это доподлинно известно.

– Согласна, тебе будет весьма нелегко.

– Я чувствую себя как на велосипеде. Он не имеет заднего хода, как ты знаешь. Ты не можешь поехать на нем в обратном направлении.

– Но ты можешь повернуть его назад.

Он вновь посмотрел на свои безвольно упавшие руки.

– Боюсь, я не обладаю твоим мужеством, Хенни. И никогда им не обладал.

– Откуда ты можешь это знать? Ты никогда еще не подвергал свое мужество испытанию.

В своей комнате наверху, одетый и полностью готовый, он стоял перед зеркалом, разговаривая сам с собой.

«Отец, не делай этого объявления, не говори ничего сегодня вечером. Дай мне время все тебе объяснить. Я скажу тебе все завтра. Мне нужно сначала поговорить с Анной… Я не знаю, что сказать… она будет прислуживать за столом. О Боже, во время помолвки кузины Доры он встал и произнес речь. Он всегда так делает. Я должен спуститься и перехватить его, прежде чем он что-нибудь успеет сказать. Я не могу ждать до завтра. О, Анна, помоги мне…»

Но уже звонили в парадную дверь. Из нижнего холла доносились голоса. Ему были слышны поздравления с днем рождения и звонкий ответ Мими…

Он сидел напротив нее, рядом с отцом, который восседал во главе стола. На ней было летнее голубое платье; широкий воротник казался кружевной рамой для ее узкого лица; она была портретом, который можно было отнести к любому периоду в последние четыреста лет, элегантная молодая девушка, утонченная и богатая. Дочь голландского купца… Сестра английского сквайра… кисти сэра Джошуа Рейнолдса. [37]

Он вытер со лба пот. Жара и сильный аромат цветов, всегда раздражавший его, были совершенно невыносимы; цветы заполняли весь дом, как на похоронах политического деятеля. Нет, он был несправедлив. Букеты были по-настоящему великолепны; его мать знала толк в цветах.

Господи, как бы он хотел куда-нибудь сбежать отсюда. Оказаться в открытом море, на воле! Не видеть смокингов и столового серебра, всех этих улыбающихся, разговаривающих, жующих ртов! Его вновь охватила паника.

Мими необычайно походила на олениху. Такая же изящная, с огромными, слегка навыкате глазами и узким лицом. Однажды в горах Адирондака его против желания уговорили принять участие в охоте. И вот, из зарослей сухого коричневого кустарника, чуть ли не прямо на него, вышла, изящно ступая, олениха. Она подняла голову, и он увидел ее удивительно трогательные глаза – люди всегда говорили о трогательных глазах оленей, что стало уже шаблонной фразой, но как и всякая шаблонная фраза, это было правдой, – прежде чем она заметила его, своего врага, и скрылась в кустарнике. Он успел бы выстрелить; времени для этого было более чем достаточно, но не смог. Хорошо, что в этот момент рядом с ним не оказалось других охотников; его непонятная им жалость несомненно вызвала бы только презрительный смех…

С усилием он заставил себя отвлечься от воспоминаний и вернуться к настоящему.

– … а вы знаете, как Пол любит малину, – это был голос Мими, закончившей, очевидно, какую-то историю.

История, должно быть, была смешной, так как все рассмеялись, и Пол улыбнулся, полагая, что этого от него ожидали. Слова Мими вновь прозвучали в его мозгу. В них уже слышалась явная интонация собственника. «Пол любит малину». Она помнила о нем все; что Гарди был его любимым писателем, что он предпочитал галстуки в полоску… все.

Мог ли он, сославшись на то, что внезапно почувствовал себя плохо, выйти из-за стола? Он представил, как издает ужасный крик и выбегает из комнаты.

Слева в поле его зрения появилось блюдо с овощами, и он уставился на горку нарезанной розочками свеклы, окруженной венком влажно поблескивающей моркови. Внезапно блюдо задрожало. Он поднял глаза и встретился взглядом с Анной; мгновение они смотрели, не отрываясь, друг на друга, затем оба отвернулись.