Письма к тайной возлюбленной - Блейк Тони (читать книги полные .TXT, .FB2) 📗
Музыка продолжала звучать: «Уипиз» пели «Земля безумно вертится», — но в комнате все застыло неподвижно. Роб долго молча смотрел на нее, а потом, наконец, сказал… странно сочувствующим тоном:
— Ты не поняла, что сделала, да?
Она судорожно вздохнула:
— Я понимаю, что вернула то, о чем тебе хотелось никогда больше не думать, и я жалею об этом всем сердцем.
Она совершенно не ожидала, что он покачает головой:
— Нет, моя хорошая. Дело не в этом. Эта часть позади. И — да, это было мерзко, и я был страшно зол, когда узнал, почему это произошло. Но вопрос не в этом. Ты сама не понимаешь, что именно привела в движение.
Теперь качала головой уже Линдси — совершенно беспомощно.
— О чем ты говоришь?
Он только вздохнул, на мгновение закрыл глаза, а потом снова посмотрел на нее.
— Линдси, — мягко сказал он, — теперь мне придется отсюда уехать.
Она недоуменно прищурилась:
— Что?
— Моя жизнь в Лосином Ручье закончена.
О чем он, к черту, говорит?
— А? Почему?
Он говорил спокойно и почти размеренно, словно объясняя простую истину ребенку:
— Теперь полицейские в Сидервилле знают о моем прошлом. А еще они знают Карлу и, не сомневаюсь, всех жителей Лосиного Ручья. Готов биться об заклад, что уже сейчас новость начала распространяться, и очень скоро — максимум через несколько дней — об этом будут знать все. И знаешь что? Никто не захочет брать напрокат каноэ у убийцы. Никто не захочет, чтобы бывший заключенный был у них дома и ставил сараи или пристройки, делал стеллажи или гаражи. Никто! Поверь мне, я знаю. Очень скоро Элеонор прекратит сообщать мне о том, сколько номеров у нее забронировано, а Бернард перестанет смотреть мне в глаза, когда я буду покупать продукты или инструменты. Через неделю я стану не просто неприветливым, типом — я стану пугающей личностью, с которой никто не захочет иметь дела.
— Роб, нет! Это не может быть так!
— Конечно, так. А это значит, что я должен отсюда уехать — уехать из мест, где я по-настоящему был… счастлив. Мне хотелось оставаться здесь до конца моей жизни, Линдси… а теперь я это сделать не смогу.
У нее начали дрожать губы, но она постаралась сама поверить в те слова, которые произносит:
— Может, ты попробуешь… переждать грозу? Со временем они привыкнут, поймут, что ты хороший.
Но он снова покачал головой:
— Нет. Они все время будут настороже. А без работы я не проживу. И я не допущу, чтобы бизнес Милли заглох и умер из-за того, что люди меня боятся. Так что, похоже, в итоге ты добилась того, чего хотела, пусть и случайно. Теперь я буду рад передать прокат тебе. И дом тоже, если хочешь.
У Линдси от неожиданности открылся рот, а от лица отхлынула вся кровь. Она не могла поверить своим ушам.
— Нет, я его не возьму. Я больше не хочу его. Это — твое, твое по праву. Иначе просто быть не может.
— Теперь — нет, — возразил он твердо. — Так что тебе надо подумать об этом, иначе кто-то чужой получит все по дешевке, а я бы предпочел, чтобы все осталось родным Милли.
Все это казалось совершенно немыслимым.
— Роб, пожалуйста, позволь мне помочь тебе все уладить!
Сидя так близко от нее, он чуть наклонил голову, и в его взгляде отразилась целая радуга чувств. И к полному своему изумлению, Линдси поняла, что доминирует в них… симпатия. К ней! Он даже протянул руки и бережно сжал ее пальцы.
— Линдси, моя хорошая, я от тебя без ума. — О, Боже: он впервые сказал такое! — И я на самом деле тебя не виню — я виню себя самого за то, что, как всегда, потерял бдительность и впустил кого-то в свою жизнь. А ты… черт! ты помогла мне снова ощутить себя живым, и я тебе за это благодарен. Но я не могу оставаться здесь и ждать лавины, которая обязательно обрушится. И… мне больше нельзя иметь тебя рядом. Мне нельзя никого иметь рядом с собой, раз и навсегда.
— Значит, ты рвешь со мной отношения, — проговорила она, не узнавая своего собственного голоса: слова ее звучали странно пронзительно и почти невнятно.
Он продолжал смотреть на нее — все так же спокойно и уверенно.
— Можно сказать и так.
Он говорил так, будто все очень просто.
О, Боже! Он только что ее бросил!
Наверное, из-за того, что она причинила ему такое зло и теперь ничего не в силах изменить. Она разрушила его жизнь.
Она знала, что он прошел через ад, через самые разные его круги — и не раз, — но не могла не сделать еще одну попытку объяснить ему, что хочет остаться с ним, несмотря ни на что, что ей хочется, помочь ему преодолеть все это, что она готова ради этого на все.
— Дай мне шанс помочь тебе все восстановить, Роб. Я уверена, что смогу. Мне хочется быть с тобой рядом. Я… — она беспомощно покачала головой, стараясь найти нужные слова, — я не хочу остаться без тебя!
В его взгляде читалась целая буря чувств: такой она не видела за все время после их возвращения. Значит, ее последние слова его тронули! Она не призналась, что любит его, но была чертовски близка к тому.
И все равно он сказал:
— Не могу, моя хорошая. Не могу.
— Но мне очень, очень жаль, Роб!
Ей хотелось заплакать. Дыхание у нее участилось, глаза защипало — однако ей удалось сдержать слезы. Она не желала казаться слабой, потому что сейчас ей необходимо было оставаться сильной.
Когда он заговорил снова, его слова были суровыми — хотя почему-то звучали ласково.
— Я знаю, что тебе жаль, моя хорошая. Но сожалениями… ничего не исправишь.
Значит, вот он. Вот конец ее «интрижки» с парнем, в которого она безумно влюбилась. Конец ее милой, сладкой новой жизни рядом с ним. Конец.
Чувствуя себя совершенно опустошенной и решив больше не тратить слова на упрямца, который явно не испытывает к ней тех чувств, какие испытывает она сама, Линдси встала и начала метаться по дому. Наверху она нашла сумку и принялась собирать свои вещи: грязную одежду, которую только что сменила, щетку для волос с туалетного столика, лифчик, повисший на спинке кровати, который был там забыт несколько дней назад.
Она ему не нужна? Ну что ж — ее у него не будет. Больше ни одной ночи, ни одного часа, если таковы его желания! Он может снова остаться вдвоем с Кингом.
Быстро спустившись вниз с сумкой через плечо и зеленой джинсовой курткой в руке, она остановилась у двери, чтобы запихнуть в сумку еще и свои босоножки. Ей удалось не заплакать, даже когда она взялась, за дверную ручку.
Она даже не посмотрела на Роба, пока шла через комнату, и потому для нее стало полной неожиданностью, когда его пальцы сомкнулись у нее на запястье.
Вздрогнув, она быстро подняла взгляд к его лицу. И — Боже! — встретилась с его взглядом. Он обжигал ее как никогда жарко — даже после этого ужасающего дня и последних еще более ужасающих пятнадцати минут…
Конечно, в этом взгляде было нечто большее, нежели желание секса, — нечто гораздо большее. Там было все — все, что между ними было. Там были и постель, и каноэ, и походы, и радуги, и фотоальбомы, и тайны, и сожаления, и надежды. Там были нижнее белье с леопардовым рисунком, кубки рыболовного фестиваля и запах дождя. Там были путешествия на закорках, пиццы Боба и письма, которые, как она решила, адресовались тайной возлюбленной, и пара кедов. Но конечно, больше всего там было желания. Мощного. Чистого. Острого. Не выпуская ее руки, он повернул Линдси к себе и наклонился, приблизив свое лицо так близко к ее лицу, что она только что не занялась огнем. А потом он приник к ее губам в невероятно крепком и долгом поцелуе.
В какой-то момент куртка упала на пол неаккуратной кучкой, а потом с громким стуком на половик у двери приземлилась ее сумка. Слава Богу, он, наконец, обнял ее — иначе она и сама лужицей растеклась бы по полу. Его язык врывался в ее рот так жадно и глубоко, что она ощущала себя полностью принадлежащей этому мужчине, хотя он не овладел ею в прямом смысле.
Когда, наконец, они прервали поцелуй из-за нехватки воздуха, она с трудом выдавила из себя вопрос:
