Отблеск безумной звезды - Тронина Татьяна Михайловна (книга жизни txt) 📗
Боли он не чувствовал, лишь какую-то давящую тяжесть в груди. «Еще чуть-чуть, на сантиметр, в сторону, батенька, и пели бы по вам отходную! — весело сказал хирург, знакомый Пал Палыча, после операции. — Считайте, что вам крупно повезло!»
Тогда Павел не осознал, что ему повезло, в тот момент он находился в каком-то густом, жарком тумане, словно за гранью реального мира. Он почему-то воображал, что находится в своей кузнице, перед наковальней, и бьет тяжелым молотом по раскаленному металлу, веселыми брызгами разлетаются искры во все стороны, ровно гудит огонь в горне.
И только потом временами он возвращался в этот мир и до его сознания доходило, что он был ранен, а теперь в больнице.
…Тусклый, унылый серый свет, льющийся из окон, — по стеклу медленно текли капли дождя, сливаясь в ручейки, а потом снова расходились в разные стороны, — унылей картины не придумаешь.
О Викентии он даже не вспоминал, меньше всего этот человек волновал его. Скучный человек, скучный, как этот осенний дождь за окном… И вообще все скучно. Кроме одного.
Он думал об Оле.
Почему она всегда терялась?
Ускользала от него. Утекала, как песок сквозь пальцы. Растворялась в воздухе.
В первый раз она исчезла тогда, весной, а теперь опять куда-то пропала. Злой рок — говорилось в детских сказках, почти забытых.
— Злой рок, — внятно прошептал Павел, глядя в окно.
Потом закрыл глаз и стал вспоминать ее.
Какие у нее волосы, глаза… Узкие запястья, узкие щиколотки, Викентий правильно заметил, что у нее узкие щиколотки. Когда смотришь на нее со стороны, кажется, что она не идет, а словно немножечко летит, отрицая законы земного притяжения. И вообще ни на одну другую женщину она не была похожа!
Дезире. Она называла себя так когда-то.
Дезире — это желание. Желание чего?.. Нет, не грубая жажда обладания, а вечное стремление к чему-то. К чему? Может быть, желание найти радость жизни? Смысл ее?.. Поиск того, что не позволяет человеку сойти с ума от скуки?.. Желание жить?..
Ее волосы, глаза, руки. Ее смех! Господи, он всю весну мечтал услышать ее смех…
Он мечтал о том, чтобы она, Дезире, вернулась в этот реальный мир, чтобы она осмысленно посмотрела на него, заговорила о чем-нибудь таком обычно-обычном, простом, о чем все люди говорят.
Его мечта сбылась, но прошло совсем немного времени, и он снова потерял ее. Ну да, вот он — злой рок, который царствует везде, без исключения, в этой и в любой другой реальности!
— Если она желание, то, возможно, она — мое желание! — неожиданно озарило Павла. — И, соответственно, если я ее потеряю, то потеряю смысл… смысл чего?..
В палату быстрыми шагами вошла медсестра, взглянула на Павла, который продолжал бормотать, пристально глядя в окно.
— Вот, пожалуйста, он опять бредит! — с неудовольствием констатировала она. — Ну что ты будешь делать… Нет, переводить в общую палату его еще рано.
Римма была в ударе, только что позвонила ее знакомая, работавшая в турагентстве и сообщила, что вылетать можно уже завтра.
— Какое счастье, какое счастье… — лепетала Римма, бегая по комнате. — Журавлева, ты можешь себе представить, завтра нас уже здесь не будет! Море, солнце, все удовольствия…
Оля, стоявшая у окна, повернулась к подруге.
— Дождь… — невнятно произнесла она.
— Да, здесь дождь! — с ликованием подхватила Римма. — Здесь дождь, а там море, солнце, все удовольствия! Здесь осень, а там лето!
Оля попыталась улыбнуться:
— Ты такая смешная… Глупая — через две недели вернемся. И снова попадем в ту же осень! От нее все равно никуда не деться…
— Ты пессимистка! Что тебя беспокоит? А, понимаю… Ничего, вернешься, найдешь своего Павла… Он же не иголка в стоге сена! Или он сам тебя найдет, — убежденно произнесла Римма.
— Дело не в нем…
— Все переживаешь из-за Агнии Васильевны? — горячо откликнулась Римма. Она обняла подругу за плечи, тихонечко встряхнула. — Ты не думай, это предательством не считается — то, что ты решилась ехать сейчас со мной на море. Тетя Агния, если бы была жива, сама бы тебя в отпуск отправила бы. Даже больше, она сейчас смотрит на тебя с неба и радуется, что ее любимая Оленька получила возможность немного развеяться…
— Прошу тебя, пожалуйста, замолчи!.. — сказала Оля, зажимая себе уши. — Ты иногда говоришь такие ужасные вещи… Нет, лучше ничего не говори!
— Ты передумала? — растерянно пролепетала Римма.
— Ничего я не передумала, я просто прошу тебя немного помолчать!
— Я и молчу… — обиженно буркнула Римма.
Оля подошла к шифоньеру, принялась выкладывать из него одежду, которую собиралась взять с собой. Вот в этом она была, когда Павел назначил ей свидание и они сидели в летнем кафе у реки. А потом…
Оля села на диван, держа блузку в руках.
Потом бросила блузку на пол и схватилась за подарок Павла — выкованную им кувшинку, стоявшую теперь на самом видном месте.
— Оригинальная пепельница, — робко заметила Римма. — Только зачем она тебе, ты же все равно не куришь?
— Какая же это пепельница! — рассердилась Оля. — Видишь, сюда даже пепел бросать неудобно…
— А зачем она тогда? — спросила Римма, держа в руках железный лист с кувшинкой. — Тяжелая…
— Просто так. Сувенир.
— А-а…
«Одолень-трава, — вспомнила Оля. — Только толку от нее…»
Римма тем временем аккуратной стопкой складывала Олину одежду.
— Кофту эту возьмешь? Там вечером прохладно будет…
— Возьму.
— А это что? — Римма перед зеркалом приложила к своим бедрам Олину юбку. — Господи, узкая какая… У меня только одна нога в нее и влезет!
Оля все-таки не выдержала и засмеялась через силу.
— А купальник? — радуясь, продолжила Римма. — Нет, это не купальник, это перчатка какая-то!
Потом Римма собралась к себе домой:
— Завтра за тобой заеду. Ты, пожалуйста, ни о чем не волнуйся…
«В самом деле, почему я так беспокоюсь? — подумала Оля, наблюдая за своей подругой в прихожей — Римма с усилием запихивала свои ноги в узенькие новомодные «лодочки». — Не разрушится же этот мир из-за того, что я на две недели съезжу со своей лучшей подругой в Турцию?..»
— А… а Пал Палыча ты действительно не застала? — нерешительно спросила Оля.
— Не было его… — пыхтя, отмахнулась Римма. — Мне Маша, завхоз, вещи твои отдала.
— Да, Маша… — кивнула Оля. — А… телефона моего точно нигде не нашла?
— Точно, точно! — сердито ответила Римма. — Я тебе сто раз повторила. Уперли, поди… ты ж знаешь, какие нынче люди!.. А Локотковых на даче не было никого. Осень!.. Осенью все в город уезжают, — она помолчала. — Приедешь и разберешься со всеми делами Ты свободный человек, ты не обязана себя ограничивать!
Оля серьезно кивнула.
«Да, она права. Терять голову из-за мужчины, которого совсем недавно ненавидела…»
Оля не собиралась просто так расставаться со своими новыми принципами, благодаря которым смогла найти наконец душевное спокойствие.
— …а меня мать совсем запилила! — Римме все-таки удалось справиться с одной туфлей, и она принялась за другую. — Хоть какое-то время отдохну от нее!
— А почему вы не разъедетесь? — спросила Оля. — Вы же друг друга мучаете!
— Ты что! — удивилась Римма. — Она старая, ей за семьдесят уже. Скоро за ней придется ухаживать, и что же, тогда снова съезжаться?.. Я о том и говорю, у меня безвыходная ситуация!
— Ну да… — пробормотала Оля.
И совсем некстати вспомнила их последнюю с Павлом встречу. Как он просил ее, чтобы она сказала, что любит его. «Хотя бы соври!» И еще рассуждал о том, насколько истерты эти слова — «я люблю тебя»… Она тогда предложила ему придумать что-то новое.
Почему она тогда не сказала, что любит его?..
Теперь эти, невысказанные, слова камнем лежали у нее на душе.
— Все, я пошла… — Римма, красная как рак, топнула обутыми ногами. — До завтра.
— Римма…
— Что? — Римма обернулась, уже стоя на пороге. Что-то в выражении Олиного лица встревожило ее.
