Отодвигая границы (ЛП) - МакГэрри Кэти (читать книги без сокращений txt) 📗
— Да, — едва уловимо прошептала она. Затем выпрямилась и заговорила профессиональным голосом куратора галереи: — Перестань менять тему, Эхо. Мы обсуждаем твоё будущее. Твой отец никогда не понимал нашу жажду творить искусство. Уверена, он с радостью воспользовался случаем избавить тебя от всего, что было связано со мной. Молодец, что не послушалась и продолжила рисовать! Хотя, мне бы хотелось, чтобы ты могла постоять за себя и поступить в приличный университет. Можно попробовать пойти на весенний приём. У меня хорошие связи. Я не против написать тебе рекомендацию.
Написать мне рекомендацию? Мой разум превратился в чистый холст, пока я пыталась уловить ход её мысли. Мне не показалось, я же вслух спросила о судебном запрете?
— Я не хочу в арт-колледж.
Лицо мамы покраснело, и в её слова и движения проникло раздражение:
— Эхо, ты не создана для бизнеса. Не позволяй отцу загнать тебя в жизнь, которой ты не хочешь.
Я уже и забыла, как сильно ненавидела их постоянную войну.
Забавно, я всю жизнь пыталась сделать их обоих счастливыми — маму искусством, папу знаниями — но, в итоге, они оба отказались от меня.
— Я хожу на уроки по бизнесу в школе и получила пять по всем предметам.
Она пожала плечами.
— Я готовлю, но это не делает меня шеф-поваром.
— Что?
— Это значит, что ты такая же, как я. — Она посмотрела мне прямо в глаза.
«Нет, не такая», — закричал тоненький голосок в моей голове.
— Я рисую, — сказала я в голос, будто доказывая, что это единственное, что нас связывает.
— Ты художница. Как я. Твой отец никогда меня не понимал, и вряд ли поймёт тебя.
Нет, папа не понимал.
— Дай угадаю, — продолжала она. — Он постоянно давит на тебя. Что бы ты ни делала — этого недостаточно, не по его стандартам. Так и будет продолжаться, пока ты не почувствуешь, что скоро взорвёшься.
— Да, — прошептала я, и моя голова качнулась вправо. Я не помнила её такой. Да, периодически она ругала папу, и всегда хотела, чтобы я выбрала её жизненный путь, а не его, но в этот раз всё было по-другому.
Это личное.
— Я не удивлена. Он был ужасным мужем и стал ужасным отцом.
— Папочка не так уж плох, — буркнула я, внезапно почувствовав желание защитить его и напряжение по поводу женщины напротив. Я не думала, что наша встреча пройдёт легко и непринужденно, но и не представляла, что она будет такой странной. — Что произошло между вами в ту ночь?
Она уронила нить из клевера и снова избежала моего вопроса.
— Я отправилась на лечение. Сначала не по собственному желанию, но вскоре поняла, что произошло, что я сделала… и, э-э… осталась. Доктора и персонал были очень милыми и не судили меня строго. С тех пор я покорно пила лекарства.
В висках запульсировало. Ну, молодец она! Приняла свои таблетки, и мир не перевернулся!
— Я не об этом спрашивала. Расскажи, что со мной случилось.
Мама почесала лоб.
— Твой отец всегда проверял меня перед твоим приездом. Я зависела от него. Оуэн должен был заботиться обо мне, тебе и Айресе, а он всё испортил!
Какого чёрта?
— Какое отношение он имеет к несчастью Айреса?
Она прищурилась.
— Он позволил ему пойти в армию.
— Но Айрес сам того хотел. Ты же знаешь, это была его мечта.
— Твой брат мечтал не об этом. Во всём виновата эта ведьма, на которой женился твой отец, из-за неё у него появилась такая идея! Это она рассказала ему истории о карьере своего отца и братьев. Ей было плевать на то, что он может умереть. Ей плевать на то, что с ним произошло. Я просила его не уходить. Говорила, что его решение сильно меня ранит. Говорила… — она замолчала. — Говорила, что больше никогда не буду с ним общаться, если он поедет в Афганистан. — Её голос сломался, и мне внезапно захотелось уехать, но я не могла двинуться с места.
Мой разум охватило странное спокойствие.
— Это были твои последние слова?
— Это вина твоего отца, — сухо сказала она. — Он привёл её в нашу жизнь, и теперь мой сын мёртв.
На этот раз я заговорила так, будто она ничего не произносила:
— Не «я люблю тебя». Не «увидимся, когда вернёшься домой». Ты сказала, что больше никогда не будешь с ним общаться?
— Эта ведьма осквернила мой дом. Она украла твоего отца.
— Дело не в Эшли, папе или даже Айресе. Дело в нас с тобой. Что, чёрт возьми, ты со мной сделала?!
Колокольчики на соседней могиле зазвенели от ветра.
У нас с мамой были глаза одинакового цвета и формы. Эти тусклые и безжизненные глаза смотрели на меня. Я надеялась, что мои выглядели более счастливыми.
— Он винит меня в той ночи? — спросила она. — Твой отец когда-нибудь рассказывал, как он бросил тебя? Как не отвечал на звонки, когда ты звала помощь?
— Мам. — Я выдержала паузу, пытаясь подобрать нужные слова. — Я просто хочу, чтобы ты рассказала, что произошло между нами.
— Он тебе не рассказал, не так ли? Ну естественно. Он спихивает всю вину на меня! Ты не понимаешь. Я потеряла Айреса и не могла справиться со своим горем. Я думала, что мне станет легче, если я начну рисовать. — Она оторвала жменю травы.
— Папа ничего на тебя не спихивает. Он частично признал свою ответственность, но я не помню, что с нами произошло. Я упала на закрашенное стекло, и ты лежала со мной, пока я истекала кровью. — Мой голос становился громче с каждым словом. — Я не понимаю. Мы поссорились? Я упала? Ты толкнула меня? Почему ты не вызвала помощь, почему рассказывала сказки, пока я умирала?!
Она снова оторвала траву.
— Это не моя вина. Он должен был это предвидеть. Но таков твой отец. Он никогда не пытался понять. Он хотел милашку-жену и развёлся со мной в ту же секунду, как нашёл её.
— Мама, ты перестала пить лекарства. Папа не имеет к этому никакого отношения. Расскажи, что случилось.
— Нет. — Она упрямо задрала подбородок; мне был хорошо знаком этот жест.
Я дёрнулась.
— Нет?
— Нет. Если ты не помнишь — я ничего не скажу. Я слышала, что он нанял тебе какого-то дорогого терапевта с Гарвардским дипломом. — Её губы изогнулись в горькой ухмылке. — Есть ли что-нибудь, что твой отец не пытается исправить деньгами и контролем?
На долю секунды кладбище напомнило мне шахматную доску, и моя мама походила королевой. Если мы с Айресом были пешками в игре родителей, то когда же она заметит, что я перестала играть?
— Слышала? — повторила я, удивлённая её ответом. — А как же судебный приказ? Откуда ты это услышала?
Она часто заморгала, её лицо побледнело.
— Я хотела знать, как ты поживаешь, и связалась с Оуэном.
Я почувствовала тошноту и горечь на языке.
— Когда?
Она опустила голову.
— В феврале.
— Мам… почему ты мне не перезвонила? Я дала тебе свои номера.
Я замолчала, не в силах сдержать эмоции и вопросы, рвущиеся на волю. В феврале. Эти слова буквально пронзили меня. В тот месяц папа без объяснений забрал мой телефон и машину. Он соврал мне, чтобы спрятать от неё.
— Я хотела поговорить с тобой. Ещё в декабре молила, чтобы ты позвонила мне. Зачем ты обратилась к папе? Ты же могла отправиться в тюрьму! Ты что, забыла о судебном приказе?!
— Его нет, — просто сказала она. — Он потерял своё действие через тридцать дней после твоего восемнадцатилетия.
Казалось, будто кто-то врезал мне под дых.
— Что?!
— Таковы были условия приказания, когда судья подписывал его два года назад. Твой отец пытался продлить его до конца школы, но прошло много времени — судья больше не видел во мне угрозы.
Я не могла дышать, моя голова качалась взад-вперёд.
— То есть, ты могла спокойно связаться со мной в феврале, но не стала этого делать?
Она замешкалась.
— Да.
— Почему? — Я была настолько нелюбима? Разве матери не должны хотеть встречи с дочерьми? Особенно когда те просят о помощи?
Не зная, что с собой делать, я встала и обхватила руками своё дрожащее тело.
— Почему?! — закричала я.
