Зови меня Златовлаской (СИ) - Никандрова Татьяна Юрьевна (чтение книг .TXT) 📗
Через пару дней мне позвонил Стас и сказал, что нам надо встретиться. Мы не общались с самого Дня рождения Платона, и перед встречей я немного волновалась.
Стас ждал меня на скамейке в парке. Он был все тот же. Симпатичный и привлекающий всеобщее внимание яркой одеждой, татуировками и белыми выжженными волосами.
Я присела рядом с ним и, опустив взгляд в землю, стала болтать ногами.
— Как поездка в Питер? — поинтересовался Стас.
— Хорошо. Мне все понравилось. Питер — красивый город, — постаралась как можно беззаботнее ответить я.
— Ты ни разу за все это время не позвонила, — укоризненно произнес он.
— Ты тоже.
Стас вздохнул и, направив взгляд вдаль, сказал:
— Я же чувствую, что ты чья-то. А вот чья, не знаю. Очень сложно, когда не видишь врага в лицо.
— Он не враг тебе, — тихо отозвалась я.
— Так я все-таки знаю его? — встрепенулся Стас, поворачиваясь ко мне.
Я молчала, продолжая болтать ногами. В этот момент посмотреть Стасу в глаза казалось чем-то очень пугающим.
— Я его знаю, верно? Саш, сколько можно играть с моими чувствами? Признайся, будь честной, разве я много прошу? — Стас схватил меня за подбородок, пытаясь развернуть лицо к себе.
Я увернулась и продолжала молчать, понимая, что загоняю себя в угол. Если уж говорить о честности, то, наверное, в глубине души я хотела, чтобы Стас все узнал, хотела снять с себя этот груз.
— Ты познакомилась с этим парнем раньше, чем со мной. И вероятно, ты по-прежнему с ним видишься или общаешься, раз за столько времени тебя не отпустило. Я знаю, что близко ты общаешься только с Булаткиным и парнями из нашей компании. Но я уверен, что это не Антон, его ты сто лет знаешь. Дальше. Скорее всего, этот парень знает или, по крайней мере, догадывается о твоих чувствах. Но по какой-то причине отвергает тебя. Почему же он делает это? Может, у него есть девушка? Может, он влюблен в другую? — внезапно Стас осекся и прервал свои мысли вслух.
Его взгляд снова обратился ко мне, и, набравшись смелости, я посмотрела на него. В его глазах догадка превращалась в сформировавшуюся мысль.
— Нет! Не может быть. Саша. Это Ревков? — в голосе Стаса звучала паника.
Слова застряли у меня в горле, и я просто кивнула.
Стас вскочил со скамейки и начал ходить из стороны в сторону.
— Саша, нет. Влад не тот, кто тебе нужен. У него всегда так с девчонками, притянет — оттолкнет, вечная игра в кошки-мышки, понимаешь? Ты хоть знаешь, сколько у него таких безответно влюбленных, как ты? У него даже с Кирой так же. Держит ее на коротком поводке: ни к себе, ни от себя. У него так только на словах, понимаешь? Каждая сигарета последняя, каждая девушка особенная. А на деле все по-другому.
— Он не играл со мной в кошки-мышки и ничего не обещал, — вступилась я за Влада. — Он до недавнего времени вообще не знал о моих чувствах, разве что только догадывался.
— До недавнего времени не знал? А теперь знает?
— Да, я ему в Питере во всем призналась.
Стас снова присел на скамейку и, прикрыв глаза, постарался успокоиться.
— Вот почему он расстается с Кирой. Хочет, чтобы ты стала его очередной игрушкой, — сдавленно произнес Стас.
— Влад расстается с Кирой? — встрепенулась я.
— Чему ты радуешься, глупая? Влад не из тех парней, с которыми можно жить долго и счастливо. С ним у тебя все будет коротко и болезненно, — с горечью отозвался Стас.
Мне было жаль Стаса, но новость о расставании Влада и Киры обрадовала меня. И надежда вновь воскресла. Даже если Стас был прав и Влад хотел лишь поиграть со мной, я бы все равно на это пошла, все равно бы согласилась. Потому что это Влад. Потому что я любила его.
— Почему ты так говоришь, Стас? Почему ты так плохо отзываешься о нем? Он же твой лучший друг!
— Я так говорю как раз потому, что он мой лучший друг. Ты думаешь, что знаешь его? А я тебе скажу, что ты ни черта о нем не знаешь! У него почти со всеми маски, он не такой, каким кажется. Ты знала, что когда его мать с сестрой погибли, отец запил? Прям по-настоящему, ушел в запой на несколько месяцев. Влад сам себе готовил, убирался, делал уроки, оплачивал счета. Все сам, понимаешь? В двенадцать лет. И никто, никто, кроме меня не знал об этом. Ни учителя, не одноклассники. Он тогда резко повзрослел и очень хорошо научился притворяться. Его настоящие эмоции и мысли спрятаны очень глубоко. Поэтому то, что ты видишь в нем, это лишь очередная маска, рассчитанная на то, чтобы ты, как мотылек, летела на его пламя! А ты ведешься, ты веришь, ты надеешься на что-то! — Стас говорил с отчаянием в голосе, словно пытаясь достучаться до меня.
Пораженная услышанным, я ничего не ответила. Я не могла поверить, что Влад был настолько неискренним, каким представлял его Стас. Влад, которого знала я, был настоящим, понимающим и отзывчивым. Я знала, что это не показное.
Мы со Стасом какое-то время посидели молча. Он выглядел разочарованным и время от времени качал головой, как бы удивляясь собственным мыслям. Затем он поднялся и бесцветным голосом произнес:
— Знаешь, жаль, что я не узнал всего раньше. Мне было бы легче отпустить тебя.
— Стас, прости, что сделал больно. Видит бог, я не хотела этого. И если б я могла…
Не дослушав меня, он отвернулся и быстрым шагом пошел прочь. Я следила взглядом за его удаляющейся фигурой до тех пор, пока она не скрылась из виду. Стас ни разу не обернулся и не сбавил темп. Он принял решение вычеркнуть меня из своей жизни, и теперь ничто не могло его остановить.
На Девятое мая в нашей школе по обыкновению устраивался праздничный концерт для ветеранов. Я всегда с воодушевлением относилась к этому мероприятию, но последнюю пару лет сама в нем не участвовала.
А в этом году в конце апреля ко мне подошла учительница литературы Елена Степановна и предложила прочитать стихотворение Мусы Джалиля "Варварство".
— Я впервые увидела твои актерские таланты в спектакле на Новый год, — сказала она. — И сразу подумал, что ты бы справилась с этим стихотворением.
Я была польщена. Мне нравилось учить наизусть понравившиеся стихи и рассказывать их перед классом на литературе, но декламировать "Варварство" на несколько сотен человек казалось мне чем-то из ряда вон выходящим.
— Я не уверена, что смогу. Это очень… Очень тяжелое произведение. И сложное в эмоциональном плане.
— Да, это потрясающе сильная вещь. Но почему-то мне кажется, что у тебя получится, — улыбнулась она. — Выучи его, и мы вместе посмотрим, что из этого выйдет.
В итоге мы с Еленой Степановной отрабатывали стихотворение почти каждый день в течение остатка недели, и мне казалось, что у меня неплохо стало получаться.
Девятого мая перед выступлением я вся дрожала. Одно дело — выступать с заготовленным танцем, и совсем другое — со стихотворением. Люди будут слышать мой голос. А в голосе эмоций не скрыть. Нельзя просто спрятаться за улыбкой. Читая стихотворение, ты обнажаешь душу. И от этого было очень волнительно.
Когда я поднялась на сцену и начала выступление, я увидела лица ветеранов. Их глаза были устремлены на меня, и я почувствовала небывалую ответственность. Ведь со сцены я говорила о страшных днях нашей истории, с которыми была связана их жизнь. Мне не хотелось лукавить, ведь они бы сразу почувствовали фальшь. Мне нужно было прожить каждую строчку. Прочувствовать боль в каждом слове:
Гром грянул. Ветер свистнул в тучах.
Заплакала земля в тоске глухой,
О, сколько слез, горячих и горючих!
Земля моя, скажи мне, что с тобой?
Ты часто горе видела людское,
Ты миллионы лет цвела для нас,
Но испытала ль ты хотя бы раз
Такой позор и варварство такое?
Мой голос дрогнул, и слеза покатилась по щеке. Слишком сильно меня задевало все то, что описывалось в этом стихотворении.
Каково же было мое ликование, когда я заметила, как смахивают женщины в первых рядах слезинки вслед за мной. Значит, поверили. Значит, я справилась.
