Экзотические птицы - Степановская Ирина (лучшие книги онлайн .TXT) 📗
— Здесь действительно все те места, где мы с тобой были, — сказала Янушке Таня. — Дай слово, что приедешь к нам в гости!
— Даю! Как только смогу приехать из Австрии. — Улыбка Янушки была легкой, как безмятежный тополиный пух, что в июне кружит по Москве, но в уголках ее глаз краешком застыла печаль.
«Не так легко на самом деле дается человеку одиночество», — подумала Таня. И хрупкая фигурка Янушки — девушки-подростка в голубенькой рубашечке, в простой черной курточке, с рюкзачком за плечами, с мальчишеской стрижкой вразлет, — машущей на прощание рукой, так и стояла перед глазами, пока лента эскалатора не увезла Таню и ее спутника к самому выходу на летное поле.
«Будь осторожнее! Работа с отходами — вовсе не шутка!» — хотелось крикнуть Татьяне, но кричать было некому. Синий автобус с Янушкой давно уже вращал колесами на обратном пути в Париж.
В день перед вылетом Таня опять позвонила домой.
— Мама, я еду к вам! Завтра увидимся! — закричала она. И тут же услышала мамин озабоченный голос. Посыпались вопросы: почему так срочно, да не случилось ли чего? — Ничего не случилось! Просто так складываются обстоятельства! — Филипп Иванович, с которым они практически не разлучались в течение последних нескольких дней, наблюдал за ней с некоторого приличествующего случаю расстояния. — Да! Забыла сказать вам, не надо меня встречать! Меня довезет мой знакомый!
— Но как же? Папа обязательно захочет приехать в аэропорт! Ведь мы не виделись так долго! — В мамином голосе слышалось недоумение.
— Не надо! Пожалуйста! — как заведенная повторяла Таня.
И на мамин вопрос, кто такой этот неожиданный знакомый, с которым нельзя познакомить отца, Таня с досадой, в которой узнала прежнюю себя, ответила со скрытым раздражением:
— Я потом расскажу!
— Ну хорошо, мы все равно очень рады, что скоро увидимся! — У мамы стал какой-то странный, пустой голос, и Таня испугалась, что мама сейчас первой повесит трубку. Ужасные часы, которые она пережила в беспокойстве за родителей всего несколько дней назад, запах дома, по которому Таня действительно соскучилась, родительское участие, забота о ней — все это мгновенно всплыло в ее памяти. «Конечно, я обидела их, не разрешив приехать в аэропорт», — пронеслось у нее в голове. Но ей очень нужно было знать, как поведет себя Филипп Иванович в Москве. И кто его встретит. Надо было спешно выправлять положение.
— Мамочка! Пожарь завтра индейку! — закричала в телефон Таня. — Просто умираю, как хочется твоей индейки и селедки «под шубой»!
— Хорошо! Все сделаю так, как ты любишь! — Мамин голос смягчился, она засмеялась, и Таня с облегчением подумала, что вопрос со встречей улажен.
И когда наконец по радио объявили, что самолет рейса Париж — Москва совершил посадку в аэропорту Шереметьево и Таня — со светлыми волосами, уложенными в модную прическу, в легчайшей новой бежевой шубке, в длинных сапогах на высоких каблуках — в сопровождении респектабельного господина, аккуратно поддерживающего ее под руку, ступила на мокрую московскую землю, это была в чем-то уже не та Таня, которая всего несколько недель назад плыла по Сене с Янушкой на плоском теплоходике со смешным названием «муха».
За загородкой отдела паспортного контроля в толпе встречающих маячила белесая мордочка Хитрого Лиса, которого звали Анатолий Степанович, вернувшегося в Москву раньше патрона, а на аэропортовской стоянке их ожидал солидный, новый, до блеска отполированный, несмотря на грязь, черный «мерседес» с водителем, который был просто воплощением вежливости.
15
Оля Азарцева сидела на лекции со своим обычным сонным и скучным лицом. Но на сей раз она слушала преподавателя совсем невнимательно. Ее волновало, почему на лекции до сих пор нет Ларисы.
Наконец прозвенел звонок на перерыв, и Оля с облегчением увидела знакомую фигурку в дверях. Столкнувшись с преподавателем, Лариса нисколько не смутилась, а даже, едва не толкнув его плечом, спокойно проскользнула мимо. Да, надо сказать, и нынешнему преподавателю тоже было все равно, кто и как посещает его лекции. Сидели бы только тихо да не мешали работать ему и тем, кто все-таки способен не только слушать, но и что-нибудь понимать. Перекинувшись парой веселых приветствий со знакомыми, Лариса подплыла к Оле.
— Я уже стала беспокоиться! — Оля подвинулась, освобождая с утра занятое для нее место. — Куда ты пропала? Как вчера добралась?
— А я и не добиралась никуда! — беззаботно отвечала Лариса. — Мы высадили тебя у метро, потом поехали к Вовке домой, родители у него куда-то смотались, а мы кувыркались у него до утра. А утром решили на лекцию не идти, очень спать хотелось!
— Ну и как? — помолчав, спросила Оля.
— Что «как»?
— Как с ним кувыркаться?
Лариса тоже помолчала, подбирая слова.
— Если честно, — наконец проговорила она, — то посредственно. Он молодой пока еще и глупый. Наскакивает только как петух. Но для разнообразия — ничего. Приобрели кое-какой опыт. Да и хохотали как резаные. Я потом балдела в ванне, не хотела вылезать. Ну а ты? — Лариса внимательно посмотрела на Олю.
— Ну, я ведь поехала домой. Выспалась, — неопределенно пожала плечами та.
— А сердечко-то небось екало? — допытывалась подружка. — Ведь хозяин вчерашней вечеринки, этот парень с хвостом, — очень ничего! Сознайся!
— Может быть. Не разобралась еще, — пробормотала Оля. Преподаватель тем временем уже снова взобрался на кафедру и укоризненно посмотрел в сторону девушек.
— Надо будет разобраться! — хихикнула Лариса и, глядя ., на преподавателя, сделала умильное и серьезное лицо.
Оля почему-то покраснела так, будто похвала Ларисы в адрес ее нового знакомого, Саши Дорна, адресовалась лично ей.
— Ты только не раскачивайся слишком долго! — посоветовала Лариса, улучив момент, когда преподаватель повернулся к доске. — А то найдутся другие, которые захотят проверить, что и как!
Оля промолчала и стала усердно записывать лекцию.
Действительно, Саша Дорн весь вчерашний вечер и утром не выходил у нее из головы. Более того, когда Оля проснулась, она вначале даже не могла понять, что с ней случилось. А потом поняла — она пела. Мурлыкала песенку целое утро — и когда одевалась, умывалась, ехала в институт. Хорошо, что утром дома уже не было мамы. Она непременно спросила бы, что это с ней. А Оле ни с кем не хотелось делиться своим настроением. Она по дороге несколько раз доставала из кармана бумажку с телефоном и смотрела на номер.
«Он позвонит сегодня вечером! — загадывала она, но потом давала задний ход. — Нет, сразу же звонить неприлично. Он не будет звонить в следующий же вечер. Позвонит через день. Или через два. А если… — Ей не хотелось думать о том, что он может ведь и совсем не позвонить. — Но он может потерять мой телефон! — приходила к ней на помощь спасительная мысль. — Или у него могут быть важные дела! Он человек серьезный! Тогда я могу позвонить ему сама! Если он будет рад моему звонку, какая разница, кто позвонит первым! Но все-таки я должна выдержать несколько дней!» Так Оля уговаривала себя и крепче сжимала в кармане мобильник. Чего с ней никогда не бывало, она даже стала класть его рядом с подушкой. Телефон все молчал, Оля волновалась и даже пару раз набирала Сашин номер сама. Но заговорить почему-то все не решалась и оба раза, не произнеся ни слова, нажимала кнопку отбоя.
«Самое главное, что с ним, судя по его спокойному голосу, ничего не случилось! — уговаривала она себя. Что она имела в виду: этот ужасный теракт на Дубровке, поднявший на ноги всю Москву, или вспышку очередной осенней вирусной инфекции, укладывавшей москвичей в постели с запасом носовых платков и сиропом от кашля, или еще какую напасть — ей и самой было непонятно. — Главное, что с ним не случилось НИЧЕГО», — думала она. Наконец, измученная своим воображением, в котором личность Дорна приобретала то черты доктора Фауста с его гомункулусом в пробирке, то бедного, подрабатывающего на стройке Шурика, обедающего кефиром, из «Операции „„Ы““, Оля решилась не только в очередной раз набрать номер, но и подать голос.
