Аметист - Хейз Мэри-Роуз (читать книги бесплатно полностью без регистрации сокращений txt) 📗
Пораженная Гвиннет резко села на постели.
— Что? Фред, ты с ума сошел!
— Видишь? Ты и сейчас его защищаешь.
— Но Танкреди там даже не было.
— Ему и не надо было быть. О чем, ты полагаешь, они все время говорили там, в галерее? Как тебе кажется, что он рассказывал о Танжере?
— Прекрати.
— К тому же он угостил Андреа кокаином. Прекрасный ход. Разве не так же погиб и Стефан?
Фред обернулся, даже в темноте было видно, как побледнело его лицо. Настроение Фреда изменилось. Он больше не злился на Гвиннет. Теперь Фред почти просил:
— У этого парня дурной глаз, Джинджер. Он может управлять людьми, просто посмотрев на них. Он вскакивает прямо в мозги. И знает там все «красные кнопки», а главное — когда их нажимать. — Фред неприятно засмеялся. — И меня он, разумеется, знает.
Гвиннет вспомнила длиннющую девушку в самодельном платье, пытающуюся притвориться, что живет просто замечательно, девушку-дурнушку, готовую отдать все, лишь бы стать красавицей, а потом услышала волшебный голос Танкреди: «Очень смело, но с таким телосложением ты можешь ехать, куда тебе вздумается».
— Он не всегда был таким, — прошептала Гвин.
— Всегда.
Гвин покачала головой:
— Он никогда не хотел причинить кому-нибудь боль.
— Но вполне в том преуспел. Легко.
— Он не виноват.
— Нет? Не виноват в том, что трахнул мужа твоей подруги и спокойно смотрел, как Стефан сжигает свои мозги? Не говоря уже о других людях, о тебе, например! — выкрикнул Фред.
— Не будь Танкреди, это сделал бы кто-нибудь другой.
— Клянусь, что эта фраза звучала уже тысячи раз!
— Фред, ты должен посмотреть на картину в целом, а не на отдельные ее фрагменты, — попыталась объяснить Гвин. — Все это уходит в далекое прошлое. Танкреди испортили, когда он был ребенком. Скарсдейл разрушил личность сына…
Фред презрительно фыркнул:
— Великое извинение! Вас испортили, так вам все и должно сходить с рук. А каким, черт возьми, ты думаешь, было мое детство? Мой отец? Он правил семьей с помощью кулаков и ремня. Но я тем не менее никого не вынудил сигануть с крыши.
В словах Фреда сквозило сдерживаемое бешенство.
Несколько следующих недель Гвиннет почти не видела Фреда. Он укрылся в своей крепости на Канал-стрит и поднял подвесной мост. Когда они встретились, Фред был вежлив и сдержан.
Танкреди не звонил. Гвиннет решила, что он чересчур занят. В любом случае она и не ждала, что он позвонит, разве не так?
Гвиннет нашла себе новую квартиру на Западной Централ-парк и моментально туда переехала. Она не оставалась в своем пентхаусе на Парк-авеню ни минуты больше необходимого. Старая квартира пугала Гвин. Ночь за ночью она просыпалась в холодном поту, вновь и вновь переживая страшную картину: Гвин стоит в своей хорошенькой гостиной, смотрит сквозь раскрытые двери на пустую террасу и слышит воющий звук сирен…
В июне Фред уехал в Англию. Он оставался там долго и не подавал никаких признаков возвращения. Гвин звонила Фреду, часто писала письма и посылала открытки, но он не отвечал.
Наконец в начале октября Гвиннет сама навестила Фреда. Он, казалось, обрадовался встрече, но был рассеян и раздражителен. Риге много работал и снова жил в студии Доминика Каселли, рисуя день напролет, изредка прерываясь, чтобы перехватить бутерброд с сыром или выпить большую чашку крепкого чая, приносимого ему Синтией — тощей девочкой-подростком с волосами, заколотыми розовыми заколками, и ресницами, пушистыми, как у енота.
Синтия была очень гостеприимна по отношению к Гвиннет. Бросив взгляд на валяющийся в углу комнаты матрас и завернутую в его изголовье постель, Гвин подумала, будут ли они с Фредом спать вместе, но так и не решилась задать его вслух.
Слезящимися глазами восьмидесятилетний Доминик Каселли оглядел Гвиннет с ног до головы и вынес вердикт:
— Мешок костей. Точно — гребаный мешок костей.
Более он не обращал на Гвиннет ни малейшего внимания.
Каселли, по всей видимости, считал, что преклонный возраст дает право на сварливость и грубость, — и потому нисколько не стеснялся в выражениях. В течение всего дня Доминик раздавал направо и налево оскорбления всякому, кто попадал в зону слышимости его вечно недовольного голоса. Так продолжалось до самого обеда, отвратительно приготовленного Синтией, и последующего похода в пивнушку на углу улицы. Гвиннет сходила с ними в пив-бар только один раз, и этого хватило за глаза. Каселли выпил не правдоподобное для столь тщедушного человечка количество пива, совершенно захмелел и по дороге домой без всяких церемоний расстегнул ширинку своих серых жеваных штанов и помочился прямо на двери роскошного джипа «ровер».
Гвиннет уехала на следующий день; с плохо скрываемой радостью Синтия проводила ее до дверей.
Она навестила Катриону и сама об этом пожалела. Гвин чувствовала себя совершенно разоренной, потерявшей все: внешность, карьеру и, ко всему прочему, Фреда. По контрасту бизнес Катрионы шел в гору, дети были здоровы и жизнерадостны, да и сама Катриона светилась счастьем, поскольку Ши Маккормак благополучно вернулся с войны на Фолклендах.
Гордясь тем, что другом его матери был герой войны, Джулиан без умолку пересказывал историю десантирования разведывательного отряда Маккормака с самолета С-130.
— Их задачей было выяснить, какое оружие и средства связи использует противник, — рассказывал Джулиан тем снисходительным тоном, каким мужчины рассказывают женщинам вещи, в которых те ничего не смыслят. — И им пришлось вести свои действия в зимних боевых условиях. — Джулиан взглядом дал понять, что является первоклассным экспертом и в этом вопросе. — Он носил белый комбинезон, оружие они прятали в белых чехлах и жили по экстремальному режиму.
— Как это?
— Ax да, — Джулиан снисходительно улыбнулся, — вы, разумеется, не можете знать таких вещей. Это значит, что питались они всухомятку. Не готовили, понимаете? И спали где придется, если, конечно, вообще была возможность спать.
— Я ничего не знала несколько месяцев, — рассказывала Катриона. — Молю Бога, чтобы больше никогда в жизни не случилось ничего подобного.
Ши вернулся домой живым и здоровым.
— Я чувствую себя такой везучей…
«Более чем везучей», — заметила про себя Гвиннет, считавшая, что пребывание Ши на Фолклендских островах и ежедневные сообщения о погибших, бомбардировках и потопленных кораблях отвлекли Катриону от мыслей об ужасной смерти Андреа.
— У меня просто не осталось в душе места ни для каких других эмоций. Я просыпалась по ночам, крича от ужаса. И знаешь, — задумчиво добавила Катриона, — может быть, это звучит кощунственно, но я как-то чувствовала, что такой выход был лучшим. Андреа на самом деле уже много лет как умерла…
— Джесс, разумеется, чувствовала себя ответственной за все случившееся, — добавила Гвиннет. — Она почему-то винит себя за то, что Андреа стащила у нее портрет Стефана и что на выставке появился Танкреди. Словом, за все обстоятельства, приведшие к той последней прогулке по террасе, к тому последнему шагу.
— Но ведь Джесс всегда чувствовала себя за все ответственной, — заметила Катриона. — Это у нее в крови.
Стояла первая ночь праздника, 16 декабря 1984 года.
Прошла фиеста с ее процессиями и фейерверками; фейерверки закончились, и молодежь теперь взрывала динамитные шашки, отчего дребезжали окна близлежащих домов.
Джесс и Рафаэль прошли по многолюдным шумным улицам к собору, где собралось почти все население Сан-Мигеля посмотреть на Деву Марию, которую изображала хорошенькая девочка-подросток в голубеньком платьице, трясущаяся в кузове небольшого грузовичка, и Иосифа (для этой роли был выбран весьма миловидный парнишка) верхом на неспокойном ослике в сопровождении толпы ангелов, пастухов и наряженных в пончо «израильтян», несущих лампы и фонарики. Процессия ходила от дома к дому, ища место на постоялом дворе.
Прошло два года со дня выставки Джесс в галерее Вальдхейма. Она и не заметила, как пролетело время. Жизни Джесс и Рафаэля были так спрессованы в работе, постоянно разлучавшей их, разводящей в разные стороны в разное время и всегда — подальше друг от друга.
