Atem (СИ) - "Ankaris" (читаем книги онлайн .txt) 📗
— А я смотрела Улицу Сезам. В твоё время её, наверное, ещё не было, да? — спросила она и, намеренно дразня, украдкой укусила за подбородок.
— В моё время не было только тебя. Давай попрощаемся с Майерами и уедем?
— Штэф, non, — протянула она. — Давай ещё немного побудем здесь. Я и не помню, когда в последний раз была на танцах. Не помню даже, когда мне и вовсе хотелось танцевать, я… — оборвав мысль, вдруг задумалась она, а потом уже невпопад добавила: — Тоже в школе, наверное.
— Отстукивая каблучками под звон цыганского бубна? «И когда она танцует, я чувствую, как ад разверзается у меня под ногами», — пропел я строчки Квазимодо. Эли лишь тяжело вздохнула и уткнулась лбом мне в грудь, опять ёрзая по рубашке, опять не соглашаясь с чем-то. — Дождёмся торта и поедем, да? — И снова в сознании вспыхивает распятие, а на ткани прорисовываются два маленьких пятнышка от её слёз. Что сейчас произошло? Что так искусно умудрилось ускользнуть от меня? Я лишился и дара речи и словарного запаса разом, только непонимающе смотрел на неё.
— Когда выносят торт — праздник всегда кончается. Грустно как-то, — всхлипнув, натянуто улыбнулась она и тут же смахнула выкатившуюся из глаза крошечную капельку. — Всё хорошо, не смотри ты так, — потянулась она за поцелуем.
Но во мне уже зародилось странное чувство, будто надвигается буря.
И я не ошибся. Уже когда мы сидели в машине, раздался телефонный звонок. Тони сообщил, что ему угрожают. Не совсем та буря, о которой подумал я, но всё-таки буря. Нет, это не по-настоящему. Это какое-то дурацкое реалити-шоу.
— Будет лучше, если ты отвезёшь меня домой, — сказала Эли.
Я отрицательно мотнул головой, ничего не ответив и заводя мотор. Мне кажется, я только сейчас понял правила её игры.
— Штэф, мы можем… — в воздухе повисло молчание, заполненное ароматом семнадцати малиновых роз, лежащих на заднем сиденье.
89
Тони был в студии один, но глаза его в ужасе метались вслед за появляющимися на экране монитора компьютера буквами.
— Тебе угрожает кто-то по переписке? Бред какой-то. Иди домой.
— Нет-нет, — нервно затряс он головой. — Я облажался. Мне нужно с тобой поговорить. — Продолжая клацать по клавиатуре, отправлял он в чате сообщение за сообщением.
— Хорошо. Дай мне пять минут.
И мы с Эли поднялись наверх. Признаться, сейчас я не горел желанием исправлять его канцелярские косяки. Уверен, он всего-навсего неправильно оформил чей-нибудь интернет-заказ. А решение данной проблемы можно отложить и до утра.
— Ты так и будешь стоять у двери? — уже закинув пиджак в гостиную, а цветы в столовую, посмотрел я на Эли. Не сняв ни туфель, ни шинель, она, потупив взгляд, крепко сжимала свою сумочку-клатч и беззвучно шевелила губами, как будто бы собиралась проститься и поспешно уйти. А мне отчего-то стало ужасно смешно. Никогда и не думал, что способен производить подобное впечатление на женщин. Как правило, в моём присутствии их поведение менялось прямо-таки на противоположное. — Сейчас найдём какую-нибудь замену твоим каблукам, — сказал я, и уже через минуту шаркая по паркету безразмерными тапками, скрывающими её изящную ножку по самую пятку, Эли прошагала за мной в кухню, пересохшим голосом попросив стакан воды. — Не понимаю я тебя, — всё никак не мог подавить я приступ смеха. А Эли, обхватив стакан трясущимися руками, вышла в соседнюю комнату и замерла перед круглой столешницей, впившись в меня охваченными страхом глазами. Ну точно жертвенный ягнёнок! — Эли, — попытался я успокоить её, обняв, и хотел было спросить о том, к чему, в таком случае, нужны все эти платья, чулки, каблуки, игры, кружева, если она же сама и пасует. Но она в очередной раз шарахнулась от меня — теперь к окну.
— Странное совпадение, — начала она, всматриваясь в темноту улицы, словно видя там что-то ещё, — твой дом стоит у перекрёстка, и мой.
— И в чём же заключается странность? — Щёлкнул я выключателем, и в ту же секунду свет фар подъехавшей машины вспыхнул жёлтыми шарами, осветив в полумраке комнаты её перепуганное лицо.
— В Париже наш дом тоже стоял у перекрёстка. Внизу была… — вдруг задумалась она, а потом почему-то произнесла «блинная» на французском: — …creperie, всегда оживлённая, у светофора вечно сигналили машины, а из окон была видна Эйфелева башня.
— Увидеть Эйфелеву Башню из окон парижской квартиры — это действительно странно. — Подошёл я к ней и снова обнял, в этот раз намереваясь стащить это гипнотизирующее платье. Но Эли ловко перехватила мою ладонь, продолжив:
— Эти перекрёстки, точно кресты, преследуют меня повсюду.
— А я вот в них вижу плюсы. А плюсы — это ведь что-то хорошее, положительное, — вслед за пальцами, путающимися в подвязках на её ногах, запутывались и мои мысли.
— Штэфан! — истошно прокричал Тони, барабаня в дверь.
— Тебе всё же следует проверить, что там случилось, — сказала Эли, разорвав поцелуй.
— Хорошо, — не сразу сдался я. — Побудешь здесь?
Недавно сверкнувшая фарами машина обнаружилась припаркованной прямо рядом с моей. Из неё вышли пятеро парней и уверенной походкой направлялись в студию. Да что за день!
— Пошли, — подталкиваю я к выходу не желающего переступать порог и препирающегося Тони.
— Давай поговорим, — мотает он головой и захлопывает входную дверь.
— Предпочту разобраться во всём сразу на месте. Пошли! — я опять открываю дверь.
И пока мы спускаемся в студию, он успевает вкратце рассказать о том, как за моей спиной в одиночку занимался сведением песен подъехавшей только что группы. Делал он это за меньшую сумму, которую, естественно, полностью прикарманил себе. Уж и не знаю теперь — единичный ли это случай. Разгневанные музыканты оказались совершенно адекватными ребятами. И все предъявленные ими претензии в первую очередь мне, как владельцу студии, — вполне обоснованные. Они записались на прошлых выходных, пока я коротал время в Бохуме. Оплатив запись и сведение, они были уверены, что мастеренгом песен займусь именно я, а не мальчишка-администратор, который, в конечном счёте, не справится со своей работой, зальёт пульт и компьютер кофе, вместе с тем потеряв готовый материал. Насколько готовый это тоже ещё предстояло оценить. Хвала Рене и Тому, за то, что они хранят наши песни не только в студии, но и на своих компьютерах дома.
— Иди домой, — попросил я Тони, обдумывая все возможные выходы из сложившейся ситуации. Но он, всё не унимаясь, жужжал над ухом. — Если все треки записаны, тогда мы можем просто переставить жёсткий диск. С ним-то всё в порядке — а это главное.
Но по глазам Тони я вижу, что дело вовсе не в залитом системном блоке. Или треки не сведены, или сведены не должным образом. Вывожу его в репетиционную комнату. Он начинает извиняться, говорит, что забыл о сроках «сдачи», но обнадёживает тем, что песни, действительно, записаны, а компьютер и пульт находятся в рабочем состоянии.
— Сколько там песен?
— Одна, но в трёх вариантах: инструментальном, акустика-гитара и акустика-пианино. — Штэф, я уволен? — вопросительно смотрит он, и я не знаю, как поступить.
— Иди домой.
Возвращаюсь к музыкантам, и затем следуют долгие извинения, которые, хоть и уместны, но погоды не меняют. И пока я разливаю кофе по чашкам, парни поочерёдно рассказывают о том, что сами они из Кёльна, здесь у них было выступление, завтра — ещё одно. А решили записаться на моей студии лишь потому, что являются поклонниками творчества группы. Паршивая ситуация, хуже просто не придумать. Вечером они отчаливают домой. В конце следующей недели у них съёмки клипа на песню, которая в разобранном состоянии хранится на компьютере студии. Я их прекрасно понимаю, как понимаю и то, что горе-администратор — это моя вина. В итоге, ничего не остаётся, как предложить вернуть ребятам деньги за недоброкачественно выполненную работу. Сперва они отказываются и настаивают на том, чтобы я всё же свёл им треки. Время — полночь, в обед поезд в Мюнхен, а всю следующую неделю я буду занят работой над собственным альбомом, — куда там; и тогда я накидываю сотню евро сверху, в качестве компенсации, и их вокалист, Михаэль, жмёт мне руку.
