Не бойся, малышка - Тарасова Ирина (книги бесплатно полные версии txt) 📗
— Садись сюда, Дима, — шепнула дама среднего возраста, которая стояла за мольбертом в двух шагах позади меня.
— Спасибо, Клавочка Сергеевна. Я тут с Дашей, — ответил он. А мне предложил: — Давай после занятий где-нибудь посидим?
Я кивнула. Думаю, мой кивок не смог выразить непомерное ликование, вмиг охватившее меня. Отчего-то Дима был мне очень симпатичен. «И почему я не внесла его в свой список?» — с недоумением подумала я, искоса поглядывая на него, усердно трудившегося за мольбертом слева от меня. От усердия он даже высунул кончик языка, как пятилетний мальчуган, рисующий свой первый кораблик.
В тот день я работала над натюрмортом: бутылка с одиноко торчащим искусственным цветком, велюровая ткань на столе. Мягкий простой карандаш скользил по бумаге, легко повинуясь моим пальцам. Когда я закончила, Нелли Петровна чуть дольше обычного задержалась около моего мольберта.
— Странно, — наконец сказала она. — Пропорции чуть искажены, а править не хочется. Живая картинка у тебя получилась.
— Живее всех живых, — съехидничала Ритка.
— Действительно, — задумчиво кивнула Нелли Петровна, — цветок у тебя живой… не пластмассовый. — Она покосилась на сидящего рядом Диму, который с видом болельщика, благоговеющего перед судьей, не сводил с нее взгляда. — А у тебя что?
Дима, скрипнув стулом, чуть отодвинулся от мольберта.
— Н-да… — только и сказала Нелли Петровна. — Зря ты занятия пропускаешь. Где был так долго? Опять шабашил?
— Есть такое, — улыбнулся Дима.
— Неужто с утра до вечера?
— Именно так, Нелли Петровна. С утра и до самой глубокой ночи.
— Не обманываешь? — приподняла Нелли Петровна седеющие брови и поправила бархатный шарфик на груди.
— Вы же знаете, уважаемая Нелли Петровна, я никогда не вру.
Я с еще большим обожанием посмотрела на Диму. У него были широкие, крепкие плечи честного рабочего парня. Открытый взгляд на широкоскулом лице. Рекламный тип с плаката шестидесятых годов.
— Верю, — улыбнулась Нелли Петровна. — Небось опять перепланировкой занимался?
— Ага, — кивнул Дима. — Все поменял. Хозяйка сначала хотела так, легонечко, а потом мы во вкус вошли — и пошел дым коромыслом. Она даже некоторое время у какой-то подружки жила, ведь у нее однокомнатная.
— Однокомнатная, — подтвердила я.
— Вот-вот, — продолжил Дима. — Сейчас она вся в сомнениях.
— Значит, не угодил? — посочувствовала я.
— В том-то и дело, что ей ой как понравилось.
— Денег много угрохала, — подключилась Ритка.
— Да… Потратилась. Сейчас не знает, что и делать — то ли в этой квартире жить, то ли к мужу переезжать. У него-то трехкомнатная.
— А ремонт в однокомнатной чего затевала, коли есть трехкомнатная? — вставила Клавочка Сергеевна.
— Так это ее подружка со своим брательником познакомила. Хозяйка как вернулась, я ее прямо не узнал. Думал тетка, как тетка: перманент, юбка ниже колен. А тут дама такая… — Дима, не удержавшись, присвистнул. — Вот что любовь с вами, женщинами, делает.
— А с мужчинами? — опять приподняла седеющие брови Нелли Петровна.
— Ну и с мужчинами… наверное… — Дима как-то неуклюже склонил голову, оценивающе глядя на свои руки.
Пальцы его были длинными, с короткими ногтями красивой формы. Кайма на ногтях была темно-серого цвета. Дима поспешно спрятал ногти в ладонь. Я тронула его за локоть.
— Мы хотели куда-нибудь зарулить, — напомнила я.
— Я, чур, у руля, — сказал Дима и, схватив меня за руку, поволок к выходу.
Через несколько улиц от здания, в котором находилась наша студия, Дима показал на сверкающую неоном вывеску Я припарковалась, и, преодолев преграду в виде пяти кафельных ступенек, мы вошли в полутемное помещение. Пахло свежесмолотым кофе, сдобными булочками и домашним уютом. Никто не курил. Играл ненавязчивый, сентиментальный блюз.
— Как хорошо, — только и сказала я, когда мы уселись за столик в глубине небольшого зальчика. — Здесь уютно, — добавила я, разглядывая картину, висящую на стене. Картина представляла собой нагромождение ярких геометрический фигур, но все равно мне понравилась.
— Знаешь такого Кошелева?
— Да… На выставке была.
— Его интерьер. Я тоже хочу дизайнером интерьеров стать.
— Ты и сейчас говоришь, что что-то строишь.
— Это ж так, ради денег. — Он заелозил на стуле, расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке. — Только не все ж руками, ногами, спиной. Хочется и мозгами поработать. Мне уж скоро тридцатник, а образования нет.
— Мне тоже скоро, — выпалила я и тут же пожалела.
— Что — скоро? — не понял Дима.
— Того… Это… — замялась я. — Тоже образования нет… Вернее, есть, но начфак я не закончила.
— Я тоже бросил. На мехмате был…
— Круто. А что бросил? Не справился?
— Справлялся, хоть и скучновато было… Тут другое дело.
В это время нам принесли заказ. Дима тут же уткнулся в тарелку.
— Люблю морскую капусту, — сказала я, последовав его примеру. — И креветки здесь есть.
Дима только мотнул головой, не отрываясь от тарелки. Немного погодя он все же расправил плечи и, придвинув к себе высокие стаканы, разлил светлое пиво.
— Спасибо, — сказала я, принимая стакан из его рук, и тут же, не удержавшись, спросила: — Так все же отчего ты универ бросил? Несчастная любовь?
Его глаза потемнели, а щеки, наоборот, мгновенно побелели.
— Прости, — сказала я и, потупясь, продолжила ковырять вилкой в тарелке.
Повисла тяжелая пауза. Даже обволакивающе-теплый голос чернокожей певицы не мог согреть наше холодное молчание.
— Да, — вдруг резко сказал Дима. От неожиданности я даже вздрогнула. Он был по-прежнему бледен. — Отгадала. Ушел, убежал, все бросил… Очень я тогда одну девочку любил…
И тут я почувствовала укол ревности. Противной, вязкой и жгучей, а самое главное — глупой до абсурдности. К глазам подступили слезы. Дима потянулся ко мне, поправил прядь волос, упавшую на лицо.
— Ты чего? — осторожно спросил он. — У тебя такая же история?
Не поднимая глаз, я кивнула. Слеза-предательница потекла по щеке.
— Да… — только и сказал Дима и, осторожно взяв мои ладони в свои, поднес к губам, словно хотел согреть. — Сильно любила?
Я опять кивнула, незаметно для себя входя в роль женщины с разбитым сердцем.
— Я тоже любил без памяти… Только все уже перегорело. А у тебя? — Он отпустил мои руки, и я поспешно спрятала их под стол. — Неужто до сих пор?..
Я оторвалась от созерцания своей пустой тарелки и посмотрела на Диму. Его карие глаза смотрели участливо. Похоже, с ним можно быть откровенной, — подумала я, а вслух сказала:
— История вполне банальная. Мы были молоды. Я приняла взрыв гормонов за любовь…
— Ой ли?
Взгляд Димы был настолько теплым, что я опять не смогла соврать.
— Нет, — со вздохом ответила я. — Я любила. Он, похоже, тоже. А потом вроде испугался. Ушел к другой. Ничего не сказал. Вернее, сказал… — Я замялась, не решаясь поведать правду. Но так как врать я не умела, то замолчала.
— И?..
Я взяла бокал с пивом и сделала несколько больших глотков. Дима сидел напротив меня, положив согнутые в локтях руки на стол.
— Ладно, — наконец сказала я, отодвигая бокал. — Только давай баш на баш. Я тебе свою историю, ты мне — свою.
— Договорились, — спокойно ответил Дима и откинулся на спинку стула. Вся его поза говорила об ожидании. — Итак, вы любили друг друга?
— Ага, — кивнула я и вкратце рассказала историю моей первой любви. — Главное не то, что он ушел к другой, — заключила я, — а то, что все переврал, испачкал… Неужто нельзя было уйти по-хорошему, чтоб светлая память осталась?
Дима усмехнулся:
— Как о покойниках: либо хорошо, либо никак.
— Ну да… — подтвердила я. — Ведь мы наполовину состоим из воспоминаний. Если много хорошего в прошлом, и будущее не пугает.
Дима посмотрел на меня с удивлением:
— Ты говоришь так, как будто сто лет прожила.
