Самая шикарная свадьба - Богданова Анна Владимировна (полные книги txt) 📗
– Тебе не звонила моя мама? – поинтересовалась я, после того как назвала наш деревенский адрес.
– Нет, но она, наверное, не знает мой сотовый и номер рабочего телефона, а дома меня не бывает.
– Почему? – спросила я, решив, что у него наверняка кто-то появился.
– Потому что не могу находиться в квартире, где мы с тобой жили, хоть и недолго. Мне там все напоминает о тебе. Зачем ты положила обручальное кольцо в горшок с хемеропсом? Это ведь подарок.
– Если ты так мучился, то почему ни разу мне не позвонил?
– Я считал, что поступил правильно, а когда перестал так думать, ты уехала.
– А ты перестал так думать? – допытывалась я, получая при этом ни с чем не сравнимое удовольствие.
– Я понял лишь одно – без тебя я жить не могу, – выдавил из себя Влас, и мы подъехали к нашему дому.
На обочине дороги стояла машина отчима и (вот кошмар-то! они точно с мамашей заодно!) грузовик семейства вдовицы.
– Тихо, – шепнула я Власу.
Мы пробрались к забору, на котором повисли мама, Николай Иванович и совершенно незнакомый мне мужчина; все они затаив дыхание наблюдали за тем, что происходило на нашем огороде. Они так были увлечены, что не заметили, как мы с Власом встали неподалеку и тоже стали наблюдать. А происходило на нашем огороде следующее.
В центре между туалетом и клубничными грядками была установлена нефтяная вышка – та, что я видела у вдовицы во дворе. Вокруг нее сновали какие-то мужики, видимо, бурильщики, Шурик стоял рядом, с любопытством глядя в землю, Шурочка притулилась на бревне, Нонна Федоровна Попова что-то объясняла рабочим – она пыталась перекричать скрежет бурильной машины, и, естественно, Эльвира Ананьевна – эта скакала по клубничным грядкам в состоянии крайнего возбуждения и орала:
– Глубже! Первые поисковые скважины бурят на максимальную глубину! Лоботрясы!
И тут произошло нечто, что не поддается никакой логике! Из скважины вдруг с силой взвилась струя, а потом забил фонтан темной бурой жидкости высотой в метр.
– Нефть! Нефть! Нефть! – кричали все, но громче всех слышался восторженный голос вдовицы – она не знала, куда деть свою радость и что с нею делать, поэтому ничего лучшего, чем закрутиться в неистовом диком, перемежающимся то «яблочком», то кадрилью танце, не придумала.
Эльвира Ананьевна, одетая все в ту же допотопную трехъярусную юбку и школьный пиджак с пионерским значком на лацкане, плясала, подбегала к фонтану, умывая лицо бесценной жидкостью, крича во всю глотку:
– Нефть! Нефть! А вы не верили!
Она с наслаждением подставляла под струю ладони и ноги, запрокидывала клокасто подстриженную голову, выкрашенную «перышками» – так, что через две минуты вдовица стала похожа на негра.
Фонтанчик на глазах терял силу, делаясь все меньше и меньше, и наконец превратился в тщедушный булькающий ручеек.
– Будем бурить глубже! – в экстазе воскликнула «шоколадная женщина».
– Чо я вама говорила! Чо я говорила! Неуть у них тута! Неуть! – закричала Попова своим базарным, переходящим в визг голосом, обнажив гнилые, торчащие в разные стороны зубы, что тот забор, который я лицезрела не знаю сколько дней, будучи в плену.
Тут моя мама наконец уверенно открыла калитку и стремительно зашагала к клубничным грядкам.
– Я не понимаю, что здесь происходит? – спросила она у «нефтяников», и я мгновенно поняла, что родительница моя пребывает в полном неведении и немало слез пролила в поисках единственной и любимой дочери (то есть меня).
– Поленька, здравствуйте, ну как, Машеньку нашли? – спросила Эльвира Ананьевна маму.
– Нет, не нашли. В Москве ее нет. Мы привезли с собой друга Николая Ивановича, он частный детектив. Так я все-таки не понимаю, зачем вы перерыли весь огород?
Я стояла как вкопанная и слова не могла произнести, пораженная хамством вдовицы.
– Я, Поленька, хотела к вашему приезду сюрприз сделать. Мы нефть обнаружили!
– Да, Полин, – надув от важности щеки, заговорила Попова – сейчас она напоминала хомяка. – У тебя на учавостке неуть! И ты таперича миллиондерша!
И Эльвира Ананьевна на радостях полезла было целоваться с мамой. Я незаметно приблизилась к «нефтяной вышке».
– Да какая нефть! Вы в своем уме! – воскликнула мама. – От вас же дерьмом несет!
– Нет, Поленька! Сероводородом! Так и должно быть. Это знак того, что нефть совсем рядом, – уверенно заявила вдовица.
– Да от вас навозом воняет, Эльвира Ананьевна! – настаивала мама и, надо сказать, справедливо – от вдовицы действительно разило органическим удобрением животного происхождения, но каким-то особо едким и удушливым. И только она это проговорила, как Попова незаметно так начала пробираться к калиточке вдоль кустов смородины.
– Как так? – в ужасе пролепетала вдовица.
– Ма, это правда навоз, – подтвердил Шурик и вдруг заметил меня. – А чо это она тут делает? – промычал он.
Мама, вдовица, вся с головы до ног перемазанная в нечистотах, Попова – одним словом, все разинув рты смотрели на меня.
– Мам, это твоя милая и добрейшая женщина со своим сыном меня похитили и все это время держали в холодном сарае!
И тут началось нечто неописуемое – похитители с Поповой бросились наутек, но им преградили путь Влас с другом Николая Ивановича, частным детективом.
Мама заключила меня в объятия и заревела белугой.
– Я думала, тебя убили, изнасиловали, в асфальт закатали! Я вообще не знала, что думать, деточка моя, кровинушка! – после этих слов она резко прекратила реветь и накинулась на вдовицу: – Лицемерка! Мерзавка! Вместе со мной мою дочь искала, а сама ее в заточении держала! Где мои коты? – неожиданно спросила моя родительница.
– За котиками, Поленька, в тот день, как вы в Москву уехали, сразу… Да, Шурик? Почти сразу после вас машина прибыла и всех их забрала. Для приюта, сказали.
– Как забрали? И моих? И Рыжика, и Дашку, и Яшку, и Пуську, и… Ах ты дрянь! – Мама была в ярости, а Попова как заржет:
– Ой, не могу! Ха! Ха! Ха! И Пусику, и Яндрыгу! Ой! Весех забрали! Ха! Ха! Ха!
– Я на вас, Эльвира Ан… короче, я на вас в суд подаю за похищение моей дочери!
– Не советую, Поленька, не советую. У меня на вас компромат имеется. Отойдем?
– Никуда я с вами не пойду!
И тут вдовица показала из-под полы пиджака уголок моей книги и, подойдя совсем близко к маме, сказала, улыбнувшись:
– Вы ведь не хотите, чтобы я рассказала Николаю Ивановичу о вашем любовнике Вене – охраннике ювелирного магазина? А?
– Да не приближайтесь вы ко мне! – Мама заткнула нос и, видимо, прикинув, что подавать в суд ей же дороже выйдет, крикнула: – Убирайтесь все к черту!
Вдовица с чадами вроде бы хотела удалиться, но что-то ее удерживало, и она вдруг выпалила:
– А навоз тоже можно продать! Сейчас ни у кого коров нет! Еще как купят для удобрения!
И до сих пор молчавший Николай Иванович прорезался:
– А что, мобыть, это и неплохая идея. А коко будем брать за литр?
Мама смотрела на него непонимающим взглядом и не могла вымолвить ни слова.
– Я думаю, шесть литров по семьдесят рублей. А что! Встанем у меня в магазинчике, прибыль пополам. Согласны?
– Хорошая мысля всегда приходит опосля, – согласился отчим.
– Может, Машеньку-то с моим Шуриком все-таки поженим? – простодушно спросила навозная муха.
Терпение Власа лопнуло, и он обрушился на вдовицу: мол, таким, как она и ее дети, не место на свободе. В заключение он пообещал показать им кузькину мать, а мне велел немедленно собрать свои вещи.
– Ну, если вы нами брезгуете, то вот, возьми, Маша, свой паспорт, – и карга протянула мне мой паспорт.
– Откуда он у вас?
– Так, порылась на досуге в твоих вещичках.
– Воровка! – взорвалась я и отправилась собирать вещи.
Пока я ковырялась в доме, произошло еще много событий. Во-первых, мама поругалась с Николаем Ивановичем, потому что он оказался предателем, согласившись торговать застоялым навозом в магазине на центральной, и единственной, площади райцентра, и потому что ему совершенно безразлична судьба собственных пушистиков. Во-вторых, родительница моя от Нонны Федоровны Поповой узнала всю историю с нефтью с самого начала.
