Never Let You Down (СИ) - Кошелева Кристина "V-Villy" (читать хорошую книгу .TXT) 📗
Кэрри напряженно потягивает вино, чувствуя что-то неладное, что дышит в спину её сестре. Она встревоженно смотрит на её, на людей в толпе, что окружают её и Арию, дочь дипломата, который помог асам взять тот маленький клочок норвежской земли, на которой они расположились. Отец уже давно исчез с асгардских земель, оставив дитя мидгардкой и асгардской крови наедине с матерью. Один из мужчин, со странной стрижкой, показался обворожительной принцессе подозрительной, и она, чтобы отвлечь его и уберечь сестру, бросил бокал ему под ноги, чем привлекла внимание людей трех от силы — а потом пригласила его на танец. Мужчина был старше её, и Фрида устало покачала головой, сжав губы и поморщив нос, замечая, как сестра вновь пытается взять на себя обязанности её телохранителя.
Безмятежный танец Фриды и Арии длится ещё недолго — их теплые взгляды, полные чувств, прерываются громким ударом воды о воздух. Девушки задирают головы, заранее расслышав этот плеск. Ледяная пленка окутывает девушек. К щекам Арии липнут волосы, прическа превращается в мочалку. Фрида, доселе уверенная в себе, словно оказывается на людях без одежды. Вода ледяная. Ария чуть не поскальзывается на льду, и чтобы её удержать, девушка подхватила её руками за талию. Её кожа начала синеть, но этого никто не заметил, пока не посинело её лицо. Громкие и унизительные возгласы матери Арии, которые пыталась прекратить стража, а потом и Тор с Локи. Ария смотрела на Фриду в обличие йотуна как на монстра, как на дикое, бешеное животное, что вот-вот накинется на неё и вырвет глаза.
— Ты… Ты… — давит из себя Ария, — Что ты за… монстр?
Локи не выдерживает. Он словно на своих щеках чувствует слезы дочери, которые подступают одновременно с пледом, что должен её согреть, и раздраженно восклицает:
— Уведите её.
— Отец! — восклицает Фрида, — Ария, это не то, о чем ты подумала! Ари! Вернись! — она рвется из хватки своей сестры, которая отпустила подозрительного мужчину, чтобы поддержать сестру, чье сердце явно растрескивается по частям.
Оставшуюся часть вечера наследница плакала в колени сестры, пока с двух сторон её успокаивали и приводили в чувства родители. Элис встревоженно сжимала и поглаживала её ладонь, а Локи перебирал пальцами её волосы — это с детства успокаивает дочь. Дрожа, как осиновый лист, Фрида давила из себя нечленораздельные речи, и когда, наконе, успокоилась, просто забилась в угол, прижимая к себе сестру, держа отца за руку, прижимаясь к руке матери, которой она гладила её по щеке, утирая слезы, на удивление горячие.
— Это… Это… Пап… — давила из себя девушка в который раз.
— Фрида… — начала Элис, обратив взгляд дочери на себя, — Ты всегда была такой. Ты это знала. Ты это гордилась. Почему из-за слов человека, который, как оказалось, никогда тебя не любил, ты так расстраиваешься?
— Я люблю её, мама, — вздыхает Фрида, — Я хочу быть с ней. Я…
— Она тебя предала. Оказалась старых деревенских взглядов. Ты не монстр, которым пугают детей, Фрида. Ты наша дочь, которой мы хотели дать волю… И оступились, — вздохнул он, прижимая светловолосую дочь к себе.
— Всё хорошо… Она была лучшим, что было у меня. Теперь остались только вы… И всегда будете только вы.
Кэрри тяжело вздыхает, и кладет ладонь сестре на сердце, чувствуя, как бешено оно колотится, и она выпускает магию из своих пальцев через её грудную клетку, прямиком к сердцу. Девушка применяет то заклинание, что помогает лечить раны — и сейчас она пытается вылечить раны на сердце сестры. Так продолжается недолго, пока Фрида не замечает это, и не сплетает их мизинцы. Смотря ей в глаза, Кэрри безмолвно обещает ей, что никогда её не предаст.
========== you’ll never get home ==========
Медленно, но верно, Фрида влюбляется в Париж. Ей нравится относительная тишина и простота этого города, ей нравится его аромат, который похож на запах её возлюбленной, с которой она так и не помирилась. Ей нравится спокойствие, которое Париж ей приносит. Но ей совсем не нравятся мидгардцы, совсем никакие. Они много ругаются, тратят время на бесполезные вещи, много грубят и шумят. Ночной город больше манит её, сильнее сковывает в свои холодные ветреные объятия, утаскивает в свои огни. Горячий кофе в полупустой кофейне, переполненной тишиной и джазовой музыкой одновременно, с сестрой напротив — вот, что последние несколько месяцев ласкает сердце Фриды Локисдоттир, которую вместе с сестрой отец отправил в Париж однажды, не представляя, что их обеих со второго раза он завоюет навсегда.
Кэрри больше всего нравилось просыпаться на самом рассвете, как можно раньше, чтобы потащить Фриду с собой по магазинам, по кафе и по паркам, в которых много фонтанов и достопримечательностей. Ей это приносило неописуемое удовольствие — видеть, как младшая сестра смотрит с восхищением на экспонаты в Лувре, просит сфотографироваться на фоне Эйфелевой башни. Она, обычно, тратила всё время на самоконтроль… Они обе тратили почти всё время на самоконтроль. Элис решила отправить из подальше от этого всего — дать им побыть вместе. Родные сестры чертовски плохо знают друг друга, пусть и очень сильно любят.
— Кэрри, — задыхаясь, говорит Фрида, — Может, тебе хватит? — она смотрит на большие пакеты с одеждой, и устало опускает плечи.
— Это всё тебе, к слову, — промурлыкала Кэрри, поправляя розовый берет. Она выглядела, как стереотипная, но безумно привлекательная француженка: слегка растрепанные волосы, полосатое платье, яркие туфли и перчатки, красная помада, которая придавала ей шарма и румяные, обветренные щеки. Фрида же выглядела неуклюже даже в изысканной одежде: широкие плечи превратят любую её одежду в свисающие с них тряпки, на фоне бледной кожи, обычно, было заметно только что-то грязное, широкие бедра портили любое платье. Грубые и угловатые черты лица, костлявое тело ставили крест на нормальной, открытой одежде, которую Кэрри называла «одеждой для настоящих леди». Фрида чувствовала себя не в своей тарелке в этом свете и радости. Ей присущ холод и тьма.
Едва заставив Фриду хотя бы примерить что-то из того, что она выбрала, Кэрри взглянула на небольшой магазинчик с какой-то завистью и надменностью. Она была бы не против сбежать из Асгарда, чтобы заправлять таким. Сменить имя и фамилию. Просто улететь кричащим буревестником куда-нибудь, где нет всего того золота и той роскоши, что так приелись, так душат её в Асгарде. Она касается кончиками пальцев вельветового пиджака, который является частью делового костюма, и резко оборачивается, когда её зовет сестра:
— Я всё, — блондинка выходит из-за шторы, поправляя рукава белого, воздушного платья с длинными рукавами и юбкой в пол. Аккуратное и легкое, оно словно сглаживало все углы её тела — мускулистые плечи, спину, руки и ноги делало женственней. Она выглядела нежной, хрупкой девушкой, кроткой и вовсе не той, кто через несколько лет сядет на трон Асгарда.
— Ты просто… выглядишь, словно мамины любимые цветы.
— Могла придумать что-то ещё более глупое? — Фрида поворачивается лицом к зеркалу и поправляет слегка отросшие волосы, взъерошивая их кончиками пальцев.
— Нет, серьезно. Папа описывает их как что-то, отражающее юность и чистоту, которую не смоют из человека и тысячи…
— Я не человек, — внезапно холодно бросает Фрида, стискивая челюсть, — Заруби себе на носу, Кэрри, во мне нет ничего человеческого. Я — чертов монстр. Смирилась уже. Хватит меня переубеждать.
— Мы все слишком просты, чтобы описать кого-то словом «человек». Считаешь себя монстром? Тебе комфортно? Считай. Но готовься к тому, что всегда будет тот, кто считает иначе. Тебя будут превозносить и охранять через десяток-другой лет. Ты — будущая королева. Асы не видят в тебе монстра.
— Тебе так кажется, — она опускает глаза, расстегивает платье и по щелчку пальцев переодевается в привычную себе одежду. Вздыхая, девушка выходит прочь из магазина, хлопая дверью. Кэрри осторожно поднимает белое платье и смотрит на него спокойно, но словно с осколком битого стекла в груди — с горечью и скованностью где-то внутри. Уже сегодня вечером они будут дома, и Кэрри надеется, что Фрида, впервые за долгое время, почувствует себя хорошо.
