Обнаров - Троицкая Наталья (книги бесплатно без TXT) 📗
– Ты вернулся? Костенька, я думала, ты совсем ушел. Увидел, что от меня осталось, и ушел.
Сквозь стерильную маску Обнаров поцеловал жену в уголок губ.
– Я устраивал докторам грандиозный скандал за то, что они постригли тебе волосы без моего согласия. Этого не было в договоре!
Тая слабенько улыбнулась.
– Врешь ты все. Я слышала. Ты думал, меня плохо лечат…
Рукой в стерильной перчатке Обнаров погладил жену по щеке.
– Таечка, родная моя, прости меня. Я просто сумасшедший. Я так люблю тебя, что готов даже на глупые поступки. Представляешь, я разгромил кабинет главврача, чуть не пришиб двух докторов!
Она вымученно улыбнулась.
– Ты можешь…
– Я знаю, я сильным должен быть, а у меня не получается. Мне больно и страшно. Больно от твоих страданий и боли. Страшно от того, что помочь не могу. Я так хочу, чтобы ты скорей поправилась. Ты так нужна мне!
Он погладил жену по ежику коротких волос.
– Костенька, ты очень устал. Ты не переживай так. Время ведь не подтолкнешь.
– Знаю…
– Сегодня двадцать третье августа. Первая фаза индукции ремиссии закончится, будет смена препаратов. Будет легче.
Обнаров взял руку жены, поцеловал.
– Кто же кого успокаивать должен?
– Конечно, я тебя, хороший мой. Ты весь извелся, худющий стал, человек со взглядом больной брошенной собаки.
Он улыбнулся.
– Как же мне повезло, что ты у меня есть!
– А мне-то как! Расскажи, как дома?
Он стал рассказывать о сыне, о маме с сестрой, о работе. Она слушала, неотрывно глядя на него, потом ее веки то и дело стали смыкаться, и усталая, она уснула.
Жена спала, а он все сидел подле и гладил ее сухонькую исхудавшую руку, перебирая тонкие побелевшие пальчики. На руке было обручальное кольцо. Чтобы оно не соскочило и не потерялось, с ладонной стороны между кольцом и пальцем был просунут свернутый в несколько раз тетрадный листок. Подумав, что кольцо с листком больно сжимает палец, Обнаров осторожно вытащил его, развернул, прочитал: «Если не успею сказать: «Костенька и Егорушка, я вас очень-очень люблю. Простите. Прощайте…» Обнаров свернул листок, осторожно положил его на прежнее место, поцеловал кольцо и ладошку жены. Несколько раз он глубоко вдохнул, не давая волю чувствам, поправил одеяло и стал терпеливо ждать, когда жена проснется.
Когда Тая проснулась, пришли несколько врачей и медсестра, укутанные с головы до пят, как и Обнаров, во все стерильное. Врачи осмотрели Таю, посовещались, проверили назначения, медсестра взяла анализ крови и все опять ушли.
– Хочешь, я включу телевизор? Поймаю какой-нибудь российский канал.
Тая качнула головой.
– Лучше расскажи мне что-нибудь, а я буду смотреть на тебя и слушать.
Он стал рассказывать, стараясь припомнить что-нибудь забавное и смешное. Ему было приятно видеть, как лицо жены светлеет, как теплеют ее глаза, как бледные высохшие губы вытягиваются в тонкую улыбку-полосочку. В такие мгновения он был счастлив оттого, что она могла, пусть на мгновения, забыть боль и страдания.
Вернувшаяся вскоре все та же медсестра дипломатичным, но не допускающим возражений тоном сказала:
– Прошу меня извинить, господин, но госпоже Ковалевой необходимо приступать к гигиеническим процедурам.
– Я – супруг госпожи Ковалевой. Я могу помочь. Только покажите, что и как делать.
Медсестра доброжелательно улыбнулась.
– Конечно. Это не трудно, господин Ковалев.
Медсестра научила его, как нужно правильно подавать больной судно, как проводить гигиенические процедуры, как перестилать постель, как делать массаж спины и ягодиц, чтобы не было пролежней, как втирать питательные травяные лосьоны и настойки. Тая смущалась, но не была против. Она понимала, что мужу важно быть хоть чем-то ей полезным.
За мелкими бытовыми хлопотами наступил вечер. Принесли ужин. Обнаров с удовольствием кормил жену с ложечки, при этом рассказывал что-то хорошее, радостное. После ужина медсестра поставила Тае капельницу.
– Господин Ковалев, ваша жена скоро уснет, а вам пора уходить. Прошу меня простить, но время посещений закончилось два часа назад.
Обнаров ушел только, когда жена уснула.
На следующее утро он был снова рядом. Очнувшись ото сна и увидев рядом мужа, Тая провела по воздуху рукой, точно стараясь стереть видение. Он рассмеялся, поймал руку жены, поцеловал.
– Костик… – она задохнулась от счастья.
– С добрым утром, Таечка!
Обнаров потрогал ее лоб. Лоб был прохладным, и Обнаров поблагодарил Бога, что лихорадка не возвращается.
– Как тебя пустили так рано?
– Я не уходил. Мне Анатолий Борисович разрешил переночевать в его кабинете. Он сегодня дежурил ночь.
Она улыбнулась одними уголками губ.
– Во сколько у тебя самолет?
– Поздно вечером, в половине двенадцатого.
– Как хорошо! Ты весь день будешь со мной. Будешь?
Он кивнул.
– А ты мне сделаешь опять массаж? У тебя руки такие нежные…
– Конечно. Все, что захочешь.
– Я ванну хочу. И голову помыть.
– Тебе можно?
Она улыбнулась.
– Выжившим после лихорадки все можно.
Ему было приятно, что хоть чем-то он может жене реально помочь.
– Еще я в сад хочу. Ты отнесешь меня в сад? Там лекарствами не пахнет и нет надоевших стен.
– Обязательно, после завтрака. Если Анатолий Борисович не будет против.
– Мы попросим его. Правда? Так хочется почувствовать, что еще живешь…
– Тая!
– Прости. Прости, пожалуйста. Ну, что вы сидите, «господин Ковалев»? Подайте мне судно. Я писать хочу…
Вроде бы он адаптировался к ситуации, даже перестал замечать некоторые ее нюансы. Он почувствовал себя нужным. Он поверил: жизнь продолжается! Он поймал нужное состояние, состояние некоего смирения и ощущения жизни здесь и сейчас, без страха перед будущим.
Ровное расположение духа было внезапно нарушено, когда, распрощавшись с женой, он шел по коридору к выходу. Посетителей в клинике уже не было. Время посещений закончилось пару часов назад. Обнаров торопился на самолет, он был погружен в свои думы и едва не налетел на каталку, которую две медсестры вывезли в коридор из палаты.
– Простите, вам лучше не смотреть, – сказала знакомая медсестра.
На каталке лежало тело, накрытое простыней.
Обнаров сорвал, сжал в кулаке стерильную маску.
«Как же все просто…»Он стоял в коридоре, провожая внимательным взглядом того, кто начал свой последний путь, и отвратный шершавый мороз студил спину.
Уже неделю с восьми утра до трех часов дня он был пылко влюбленным авантюристом, разбившим сердце юной красавице Кире Войтенко и ее героине, а с шести и до десяти вечера превращался то в кровожадного вампира, то в его противоположность – неподкупного лесничего, воплощение сил добра. Конаковские болота, что на границе Московской и Тверской областей, стали ему почти родными, хотя проклинал он их регулярно и тщательно, несмотря на гидрокостюм, предусмотрительно, специально для него приобретенный костюмерами картины.
– Костя, опоздаем! Садись, поехали! – торопил Обнарова агент и бывший компаньон по актерскому агентству «Успех» Валера Юдин. – Уши… Уши потри! Грязь не отмыл. Еще на левой щеке, у виска, и слева на шее.
– Черт! Купался же! Грязь в этих болотах, точно на масле, – сетовал Обнаров и остервенело тер полотенцем уши, лицо и шею.
Потом он бросил полотенце на заднее сиденье юдинской машины и открыл вожделенную бутылку минералки.
– Будешь?
Юдин качнул головой и резко тронул с места.
– Прокачу тебя с ветерком! Что, Костик, тяжко по две смены в день?
– Пройдет, по молодости, по глупости…
– А ты возьми меня к себе директором. Я добросовестный. Я тебя через болото на руках носить буду.
– Директором чего?
– Директором тебя.
– Меня?! Как это?
– Ой, только умоляю вас, друг мой, давайте без ложной скромности! Знаменитость вашего уровня не должна утруждать себя чтением и сортировкой сценариев, организацией своей занятости, ведением переговоров, отслеживанием исполнения контрактов, продвижением себя на рынке, пиар-менеджментом, и прочая, и прочая, и прочая, что отнимает у вас массу сил и времени и чего вы просто не умеете.
