Подружка №44 - Барроуклифф Марк (читать онлайн полную книгу .TXT) 📗
Знаю, я в состоянии найти слова для описания своих ощущений, но ровно настолько, насколько сумею спросить, как пройти к вокзалу, заблудившись в каком-нибудь французском городке. Я знаю достаточно, чтобы остро понимать собственные недостатки. Подарить мне любовь – все равно что подарить набор отверток: вещь, конечно, нужная, но вот что с ней делать? Любви мне Элис не предлагала, а лишь разбудила во мне это чувство, и в тот момент оно казалось мне безупречным. Вот только теперь кажется неуклюжим и мелким.
Нет, не подумайте, я не стыжусь себя. Разве можно стыдиться того, что влюбился, как спрашивается в пошлых песенках. Но чувствовал я себя так, будто в собственном доме все переставил и теперь ничего не могу найти с первой попытки. Беда в том, что любовь нарушает привычный образ мыслей, вытесняет цинизм, прогоняет скуку, делает неуместной беспечность – в общем, превращает меня в кого-то другого. Я становлюсь человеком, согласным получить в подарок кружку с мультяшным рыжим котом Гарфилдом. Клянусь, я пришел бы в восторг, подари мне Элис плюшевого мишку с надписью «Я тибя лублу». Признавать подобное горько и трудно.
Наверное, для того и нужны мальчишники. Это способ сказать друзьям и себе самому, что на внешность купилась только женщина, но не ты. Ты по-прежнему глушишь пиво литрами, эта женщина тебя не изменила. И не изменит, если тебе очень не повезет.
На практическом, более знакомом мне уровне затащить Элис в постель было делом непростым. Без должной смекалки можно просидеть всю ночь, дожидаясь, пока тебе предложат пойти спать. Трепаться до рассвета я вполне могу в компании себе подобных, но с красивой девушкой это представляется пустой тратой времени и сил.
Ясное дело, она не могла предложить мне пойти лечь, поскольку это означало бы больше, чем она собиралась дать. Я тоже не мог, потому что лишь отчаявшимся старым девам нравится столь прямолинейный подход. Поэтому в конце концов я сказал: «Мне пора», имея в виду, разумеется: «Я мечтаю остаться».
Она ответила: «Давай», что значило: «Ничего, помучайся еще немного».
Пиджак я надевал с такой скоростью и рвением, будто во дворе меня дожидается готовая к выезду пожарная бригада.
Мы поцеловались на пороге, я вынул из кармана двухфунтовую бумажку и спросил, есть ли поблизости стоянка такси, прекрасно зная, что она у метро и дорога до дома станет мне в добрых восемь фунтов. Элис тронула меня за плечо и сказала:
– Если хочешь, можешь остаться. Переночуешь на диване.
– Ты серьезно? – спросил я, молниеносно скинув пиджак и шагнув обратно. Я знал так же хорошо, как и Элис, что никакого дивана в квартире нет. Поскольку она переехала совсем недавно, там вообще ничего не было, кроме пары кресел.
После еще нескольких обжигающих поцелуев и недолгих раздумий, где мне все-таки спать, она сказала, что я могу лечь в ее постель. Предложи это любая другая девушка, счастью моему не было бы предела. Вот Джерард говорит, что по первому разу всегда нервничает, сможет ли соответствовать ожиданиям девушки и не окажется ли у нее каких-нибудь скрытых изъянов – особенно ему неприятна неправильной формы ареола, кружок темной кожи вокруг соска. Я, как правило, подобных тревог не знаю, но Элис была исключением из правила.
Мое знакомство с сексом прошло пять определенных стадий. Тот, кто учится водить машину, тоже испытывает нечто похожее. На первой стадии (бессознательное невежество) я пребывал в возрасте шестнадцати лет, со своей первой в жизни девушкой. Я начал решительно и бесстрашно, не озаботясь такими мелочами, как любовная игра и легкие ласки, и к делу приступил через полминуты после встречи на автобусной остановке (что примерно то же самое, как жать на газ, не сняв машину с ручного тормоза). Помню, что целовался я страстно, как переполненный чувствами бульдог.
Вторая стадия, осознанное невежество, сменила первую минуты через две. Даже в шестнадцать лет, обладая чувствительностью и сообразительностью носорога, понимаешь, что так визжать во время полового акта девушки не должны. Кроме того, мой пыл несколько утих от вопроса: «Так ты что, не умеешь?»
Третья стадия, стадия осознанного опыта, подразумевала умение правильно проделать все с начала до конца с застывшим от старания лицом подростка, ставящего в гараж семейный автомобиль под бдительным оком мамы. Я, высунув язык от усердия, начинал с верхов, ловя момент, когда можно будет перейти к низам, и, если все в порядке, трогал с места, следя за скоростью и поминутно взглядывая в зеркало. Теперь я всецело сосредотачивался на том, чтобы доставить удовольствие ей, и мне было важнее произвести на нее хорошее впечатление, которое она донесет до своих подруг, чем проявлять бешеную страсть.
Четвертая стадия, бессознательный опыт, или скука, – это когда все получается само собой. Не думая об основных приемах операции, я ощутил свободу экспериментировать, самовыражаться, отдаваться страсти, хотя страсти как раз не отдавался. В какой-то момент я обнаружил, что хочу закончить дело побыстрее, чтобы встать, посмотреть в записи «Матч дня» или какие-нибудь занятные безделушки в комнате девушки. Это все равно что мчать по скоростному шоссе и вдруг заметить, что пропустил поворот, и как проехал последние четыре мили, не помнишь.
Пятая стадия, сознательное бездействие, – обычное состояние почти всех автомобилистов мужского пола. Это реакция на стадию четвертую. Дойдя до нее, вы возвращаетесь прямехонько к стадии первой, и в постели становитесь отъявленным эгоистом, только без откровенной подростковой грубости. Вам интересно, как далеко зайдет сама девушка, что сделает, чтобы ублажить вас. После сорока с лишним женщин мой уровень технического мастерства таков, что я способен бестрепетно спуститься на первую стадию, пусть иронично и умудренно, со словами: «Это не для тебя, а для меня», и запретить своей даме испытывать оргазм, хотя, разумеется, искренне хочу, чтобы он у нее случился. Этот изощренный садизм девушкам даже нравится: безумные, но управляемые страсти сейчас в большой моде. Примерно то же самое бывает, когда на шоссе приближаешься к какому-нибудь старому пердуну, ползущему в среднем ряду со скоростью шестьдесят в час, обходишь его на третьей космической, а затем ударяешь по тормозам прямо у него перед носом. Это нехорошо, нечестно, но, ребята, сколько удовольствия! Не вздумайте только пробовать, если права получили вчера.
Элис, однако, требовала шестой стадии опыта, отчего мне, честно говоря, стало страшновато. Никогда прежде я не испытывал сразу такого эмоционального и физического притяжения к одной женщине. Как действовать в таком случае, мне было неизвестно. Мой обычный треп типа «я на службе» сейчас не годился. Я не понимал, как себя вести, и знал, что чутью довериться не могу. Вдруг, если мы займемся любовью, устрою что-нибудь совсем несообразное – ляпну «я тебя люблю», например, или начну гладить ее по волосам и нежно смотреть в глаза, что нормально, – как говорил Фарли, обязательно, – года через два, но в первую ночь, скорее всего, напугает девушку до икоты.
В спальне Элис не было ничего, кроме горы картонных коробок с вещами. Она еще не успела расставить все по местам, и меня обрадовало, что она не из тех девушек, у кого через три минуты после переезда квартиру можно фотографировать для журналов по домашнему убранству.
Я подождал, пока она выйдет из ванной, и пошел сам, робко надеясь, что за это время она успеет раздеться и забраться под одеяло, пока я не вижу. Вообще-то для меня это не проблема, и я бы не упустил случая раззадорить девушку, наблюдая, как она снимает с себя одежду, но, повторяю, с Элис все было по-другому. Я боялся, не будет ли ей неловко, и потому провозился в ванной добрых пять минут, давая ей возможность надеть пижаму – желательно такую же облегающую, как та, в которой я увидел ее впервые. К моему облегчению, когда я вернулся в комнату, Элис уже лежала под простыней спиной ко мне. Я освободился от брюк, носков и рубашки и в одних трусах залез в постель. Под одеялом мы обнялись, но очень скромно. Из вежливости я не рисковал без приглашения коленом раздвинуть ей ноги, а у нее явно были свои причины не переходить границ. Несмотря на жаркую ночь, она была в футболке и пижамных брюках. Мы еще немножко поцеловались, потом она сказала, что завтра ей рано вставать на работу. Было полтретьего ночи, и я чувствовал, что моя жизнь только начинается.
