Благословение - Плейн Белва (электронные книги бесплатно .TXT) 📗
– Не знаю. Просто любопытство.
– Не женат.
– Я читала про тебя однажды. Это было в указателе американских ученых. Я была рада, что ты добился успеха. Ты достиг того, к чему стремился.
– Ты была рада? – Он удивился. – После всего, что произошло между нами, ты могла радоваться за меня?
– Одно с другим не связано, – просто ответила она. Он покачал головой.
– Ты слишком добра. Хотя ты всегда была такой. Дженни слегка улыбнулась. Конечно, она была добра к нему. И она сказала:
– Дело не только в этом. Я просто уважаю людей, которые не растрачивают себя по пустякам.
– Ну, я, конечно, не Шлиман на развалинах Трои, но я описал несколько интересных открытий в юго-западных пустынях, и я люблю преподавать, вот и все. Я вполне удовлетворен своей жизнью. Но расскажи мне о себе, о своей юридической практике.
Он говорил слегка шутливо, и она понимала, что это неуклюжая попытка отвлечь ее от ее мыслей, как-то изменить ее настроение. Но все вдруг стало странным и холодным снова. Зимний свет, тусклый и голубоватый, как разведенное молоко, казался несколько зловещим в этой маленькой комнате, которая была такой уютной ночью: выдвижные ящики комода были поцарапаны; белые занавески выглядели желтоватыми и истончились. Здесь витал призрак неудачи. Ответа от нее не последовало. И Питер заговорил снова, на этот раз более серьезно.
– Мне бы не хотелось оставлять тебя в таком состоянии одну. Так не хочется уходить.
– Возвращаешься назад, в Чикаго?
– Нет, я планировал провести здесь в городе неделю. Мне нужно встретиться с некоторыми людьми с кафедры археологии Колумбийского университета. Сегодня днем состоится конференция и обед. На следующей неделе мне придется лететь в Атланту.
Она ничего не спросила.
– У моих родителей сороковая годовщина их свадьбы. Знаменательная дата.
Она продолжала молчать.
– Я знаю, ты не хочешь слышать о них.
Она могла бы задать встречный вопрос: раз ты знаешь это, зачем говоришь о них? Но это было не в ее характере. Поэтому она только ответила:
– Это действительно не имеет никакого значения для меня, ты знаешь.
Он покраснел.
– Ну, я только хотел сказать, что должен ехать в Атланту. Иначе я бы остался и попытался помочь. Помочь Джилл и тебе… Ты знаешь, что я хочу сказать, Дженни. В основном, помочь тебе, хотя и не знаю, как.
– Я тоже не знаю. Так что тебе лучше поехать на юбилей в Атланту, – сказала она довольно холодно.
Он ощутил необходимость пояснить что-то.
– Это будет небольшое торжество. Семейный праздник. Большинство родственников умерло с тех пор как ты… я хочу сказать, там будет не так много людей. У Салли Джун нет детей.
Дженни могла представить их всех за темным полированным столом. Каждый из них сидит перед аккуратно свернутой белой льняной салфеткой. Зимой вид из высоких окон должен быть удручающий: темные вечнозеленые деревья и голые лужайки. У сестры нет детей, значит, у них нет внуков. Это, должно быть, очень болезненный вопрос, особенно для таких людей, как они, гордящихся своей родословной и заботящихся о продолжении рода. И она не смогла удержаться от вопроса:
– Неужели они никогда не спрашивали, никогда не упоминали?..
– Нет. – Она видела, что он был неспособен встретиться с ее взглядом. Еще он добавил: – Я часто удивляюсь, думают ли они об этом, или хотя бы говорят об этом между собой.
– Ты собираешься сказать им сейчас то, что знаешь?
– Я не уверен. Я не могу придумать, как это лучше сделать. А ты?
– Я? Я совсем не могу думать об этом, – с горечью ответила Дженни.
Они оба хранили молчание, пока Питер не сказал:
– Мне так не хочется оставлять тебя одну, но я должен идти.
– Конечно. Пожалуйста, иди. Не надо опаздывать из-за меня.
– Я позвоню тебе. Или, может быть, я снова забегу.
– Не нужно.
– Я знаю, я не должен этого делать, но я забегу. Стакан с водой стоит на столе. Запри дверь, когда я уйду.
Еще одна волна отчаяния и безысходности нахлынула на нее, когда он ушел. Казалось, словно вся радость жизни, надежда, солнечный свет исчезли как не бывало. И никогда она не чувствовала себя такой усталой.
Она собралась спать. Долгое время сон не приходил. Но после того, как гудки машин и шум моторов стали сливаться в один монотонный мерный гул, она начала погружаться в сон. Даже тогда она знала, что это только временное облегчение, и оно было блаженством.
Дженни проспала целый день и всю ночь. На другое утро ее физические силы восстановились настолько, что она смогла быстро встать, одеться, немного поесть и начать трезво оценивать ситуацию. Ничего не случится, если она еще один день не пойдет на работу, решила она. Надежда, очень сомнительная и робкая, поддерживала ее, несмотря ни на что. Возможно, будет более благоразумно подождать дома. Джей может прийти…
Он позвонит в офис, узнает, что она заболела, и тогда…
Она размышляла над этим, когда раздался звонок в дверь. Она пошла открывать.
Ширли скользнула взглядом по Дженни.
– Уже лучше, да?
– Немного. Я спала почти двадцать четыре часа. Наверное, грипп или что-то еще.
– Хорошо. Очень удачно, что твой друг был здесь. Он сказал, что ты очень слаба.
– Да, мне было плохо.
– Ладно. Я загляну к тебе днем. Я, наверное, вернусь домой пораньше. Так что, если что-то тебе понадобится, ты знаешь, где меня найти.
– Большое спасибо, Ширли, но я в порядке. Правда, все хорошо.
Когда Ширли ушла, Дженни налила вторую чашечку кофе и снова села. Многие вещи на крошечной кухоньке лежали не на своих местах. Черный лакированный поднос – на верхней полке, а не внизу. Он смотрелся лучше на верхней полке рядом с черной лакированной коробочкой с китайским чаем. Питер сделал это; он замечал такие вещи. Он был очень дотошным, и ему было свойственно стремление к совершенству; он, кроме всего прочего, родился в доме с высокими белыми колоннами. Дом, где Дженни оказалась нежеланной! И она родила внучку для них! Она опустила голову на руки, и, хотя несколько минут назад она дрожала от холода, сейчас ей стало жарко от прилившей к лицу крови.
И все же Питер был так добр к ней! И Ширли тоже. Они хотели помочь. И она должна быть благодарна. И она была благодарна. Но единственным, кто мог действительно помочь, был Джей.
Утро прошло незаметно.
Днем она вдруг с содроганием вспомнила, что, уйдя в себя, она совершенно забыла о Джордже Кромвелле. Добрый и простодушный старик лежал в своем новом гробу в мерзлой земле. Щеки вспыхнули у нее от чувства вины. Она должна, по крайней мере, послать цветы его вдове. Затем вскоре навестить ее. В своем отчаянии она почти забыла о другой женщине, и сейчас она размышляла, пытаясь сопоставить боль той женщины со своей собственной болью. Но нельзя было и сравнивать, это было несопоставимо.
Я схожу сейчас за цветами, подумала она. Это займет всего несколько минут, и если Джей придет и увидит, что меня нет, то он подождет.
Он не придет.
Когда она открыла дверь на улицу, то с ужасом увидела, что к дому подходит Питер. Это было слишком!
У нее не было никакой необходимости видеть его или вести задушевные разговоры о них самих или о Джилл.
– Итак, ты уже выходишь! – воскликнул он. – Ну, ты выглядишь гораздо лучше, чем вчера. Как ты себя чувствуешь?
– Прекрасно, как видишь.
Он пристально взглянул на нее.
– Я не знаю, как насчет «прекрасно», но значительно лучше. Ты куда-то направляешься?
– Только в цветочный магазин на проспекте.
– Не возражаешь, если я пройдусь с тобой?
– Нет. – И она добавила: – Я сказала, что чувствую себя прекрасно, но на самом деле очень устала. Так что извини меня, если я буду не очень разговорчивой.
Он ничего не ответил. В это время дня на улице было мало прохожих, поэтому резкий, быстрый стук каблучков Дженни звучал очень четко и громко, и молчание Питера казалось еще более тяжелым и мрачным. Ее охватило странное чувство, словно она уже долгое время находилась где-то далеко отсюда.
