Состоятельная женщина. Книга 2 - Брэдфорд Барбара Тейлор (бесплатные серии книг txt) 📗
Эдвин бросил газету на диван и сел, не сводя с отца внимательного взгляда.
Адам устало склонил голову.
– Ох, Эдвин, Эдвин! Не пытайся взывать к моему патриотизму. Я знаю, что страна – в большой опасности, но я боюсь за тебя. Этот бюллетень обращен к неженатым мужчинам. Прошу тебя, Эдвин…
– Слишком поздно, отец! Я уже записался сегодня утром, когда был в Лидсе. Я должен прибыть в понедельник.
– О Боже! Эдвин!
– Прости, отец, не сердись, пожалуйста, и благослови меня. Мне не хотелось бы покидать этот дом, не получив твоего благословения…
– Боже правый, Эдвин! Я ни за что на свете не допущу этого.
Адам вскочил с места и подсел к сыну на диван, обняв его за плечи, готовый разрыдаться в этот страшный миг.
– Хорошо, мой мальчик, довольно всего этого вздора. Я бы, конечно, очень хотел, чтобы ты повременил. Но, естественно, ты получишь мое благословение.
– Спасибо, отец.
Адам поднялся и смешал себе еще одну порцию бренди с содовой. Он облокотился на каминную полку и с глубокой грустью смотрел сверху на Эдвина. „Я все эти дни знал, что он так поступит, но от этого мне не легче”.
– Думаю, что я поступил бы так же, как ты, если бы мне было столько же лет, и уверен, что мой отец испытывал бы в этот момент те же чувства, что и я сейчас. – Адам тряхнул головой. – Но ты еще так молод, Эдвин, слишком молод.
– Не моложе любого англичанина, идущего сейчас в армию, отец.
Адам взглянул на сына.
– Ты уже рассказал обо всем Джейн, мой мальчик?
Эдвин кивнул.
– Да, я сказал ей, когда мы переодевались к обеду. Она расстроилась, но поняла меня. Ты же знаешь, в их семье чтят военные традиции. Ее брат тоже сказал нам, что собирается идти добровольцем на следующей неделе.
– Я знаю, – сказал Адам, задумчиво глядя на него. – Может быть, Джейн переедет к нам, на Саус Одли-стрит? Мы будем рады этому. Мне кажется, что ей не стоит оставаться в своем доме на Итон-сквер. Думаю, ей будет страшно одиноко в этом большом здании, где кроме прислуги никого нет.
– Благодарю, отец, я очень тронут твоей добротой. Но Джейн мне сказала, что собирается съездить на следующей неделе в Лондон, запереть дом и вернуться в Йоркшир. Поскольку ее брат тоже уезжает, она хотела бы пожить вместе с отцом. Она любит деревню, и мне кажется, что в сложившихся обстоятельствах это будет самым разумным.
– Конечно, Эдвин. Ладно, кажется, мы все обсудили, – закончил беседу Адам, неотрывно глядя в огонь.
Помолчав немного, Эдвин обратился к нему.
– Отец, у меня есть одна вещь, которую я хочу отдать тебе.
Он опустил руку в карман смокинга, достал что-то, завернутое в шелковый носовой платок и протянул Адаму. Видя, что отец не развернул платок, Эдвин продолжил:
– Я нашел ее много лет назад и хранил все эти годы. Я знаю, что это твой рисунок, а само изображение, как мне кажется, удивительно напоминает тетю Оливию.
Адам разглядывал плоский круглый камень, лежавший на платке, не в силах оторвать глаз от изображенного на нем прелестного лица. Краски удивительно хорошо сохранились. Он слегка потер камень одним пальцем.
– Ты заново отлакировал его, Эдвин?
– Конечно, чтобы сохранить краски, папа.
Адам продолжал разглядывать камень, и казалось бы давно умершие воспоминания вновь нахлынули на него. Он расписал этот камень, когда ему было лет семнадцать-восемнадцать. Десятилетия минули с тех пор, но он ясно видел ее, стоящую под скалой на Вершине Мира: легкий бриз шевелит ее черные волосы, ярко-синие, как цветки вероники, глаза сияют. И он услышал ее голос, отчетливо донесшийся до него через годы: „Адам, я жду ребенка”.
Эдвин следил глазами за отцом, испуганный выражением его лица.
– Это – тетя Оливия, ведь правда? – настойчиво спросил он, врываясь в отцовские воспоминания. Адам не ответил. Он улыбался, погруженный в то, что он помнил всю жизнь. Почти благоговейно завернув камень снова в платок, он вернул его Эдвину.
– Храни его сам, мой мальчик. Ты его нашел, и я хочу, чтобы он остался у тебя. Когда-нибудь я расскажу тебе историю, которую скрывает этот камень, но не теперь. Время еще не пришло.
Он странно взглянул на Эдвина.
– Полагаю, что ты набрел на него в старой пещере под Рэмсденской скалой.
Эдвин внимательно смотрел на отца.
– Да, там.
Он проглотил подступивший к горлу комок.
– Есть еще одно, о чем я уже много лет хочу рассказать тебе, отец. К сожалению, храбрость всегда изменяла мне, но это давно мучает мою совесть. Сейчас я хочу облегчить ее перед тем, как идти на войну.
Адам сел в кресло и отхлебнул бренди.
– Так облегчи ее, Эдвин. Тебе станет проще, если ты поделишься со мной, – мягко сказал он. – Я постараюсь понять тебя возможно лучше.
– Ну, так вот, видишь ли, дело в том, что… – нервно начал Эдвин. – О, черт! Мне нужно еще выпить, – вскричал он, вскакивая с места, и стремительно пересек комнату.
„Он похож на меня не только внешне…” – подумал про себя Адам. Он зажег сигарету, откинулся в кресле и приготовился слушать. „Эдвин собирается сказать об Эмме Харт и ребенке”, – решил Адам, и его сердце раскрылось навстречу сыну.
Глава 40
Лорд Китченер был назначен военным министром, и одно это сразу на сто тысяч увеличило приток добровольцев в армию. Уинстон Черчилль держал флот в полной боевой готовности, и вот с 6 по 20 августа 1914 года первые четыре дивизии Британских экспедиционных сил переправились через Канал, а еще две, пятая и шестая, последовали за ними в сентябре. При переправе не были потеряны ни один корабль и ни один человек, что стало настоящим триумфом для Черчилля, этого воинственного руководителя Британского королевского флота. Британия мобилизовывала свои силы для войны с угрожающей скоростью, но никто из ее подданных еще не подозревал, какие тяжелые времена ждут их впереди.
Заговорившие в августе пушки гремели, не переставая, до конца 1914-го и весь 1915-й, сея горе, смерть и разрушения. Сотни тысяч молодых мужчин, составлявших надежду нации, пали на полях сражений в Бельгии и во Франции. Ставки в этой кровавой борьбе были ужасающе высокими для Британии и ее союзников. Всем было ясно, что война шла не за обладание какой-либо крепостью или даже целой страной, но за неотъемлемое право каждого народа жить и развиваться так, как он сам того хочет.
Эмма Харт, подобно всем умным людям, часто размышляла о будущих последствиях этой войны, о тех условиях, которые возникнут после ее окончания, и о будущем, которое ждет бизнес. Но она не была полностью поглощена размышлениями о будущем. Ее приоритетом были сегодняшние реалии, не оставлявшие много времени на праздные раздумья. Она не упускала возникавших как бы сами по себе коммерческих возможностей, ни тем более не отказывалась при удобном случае увеличить свои капиталы. Если порой у нее возникали угрызения совести при мысли о том, что она наживается на войне, то Эмма гасила неприятные ощущения, повторяя: „Но ведь кто-то должен производить обмундирование для воюющих солдат, и если этого не сделаю я, то им займутся другие”.
И действительно этим занимались и другие. Большинство производителей одежды Западного Райдинга шили хаки для солдат, синюю форму для моряков и голубую – для летчиков Британии и ее союзников. Миллионы ярдов тканей для военной одежды сходили с ткацких станков Йоркшира.
В какой-то момент Эмма поняла, что она чересчур увлеклась работой, забыв про семью. Но чувство вины быстро улетучилось, вытесненное делами и сознанием того, что ей не остается ничего иного, как следовать избранным для себя курсом. Она металась между своим универмагом „Харт”, компанией „Грегсон”, ткацкой фабрикой „Лейтон” и швейной фабрикой, руководя всем этим со своими „фирменными” эффективностью, очарованием и напористостью. И все же ей постоянно не хватало одного часа в день, чтобы управиться со всем.
К большой ее радости, „Харт” торговал стабильно и сам себя окупал. Хотя товарооборот сильно сократился, но Эмма не ждала для себя серьезных убытков. Запас товаров на складах „Грегсона” не иссякал, благодаря экономному их расходованию. Кроме того, Эмме удалось найти еще несколько источников пополнения своих запасов. Под умелым руководством Бена Эндрюса дела „Лейтона” шли гладко, и фабрика с кажущейся легкостью и значительно быстрее многих конкурентов справлялась с громадными военными заказами. На время войны они с Дэвидом приостановили производство коллекций дамской одежды „Леди Гамильтон” и полностью переключились на шитье обмундирования. Так или иначе, все оставалось под контролем, ее бизнес оставался стабильным, в особенности ее ткацкая и швейные фабрики, которые работали сверхэффективно и давали исключительно высокие прибыли.
