Человек, заставлявший мужей ревновать. Книга 1 - Купер Джилли (электронные книги без регистрации txt) 📗
Пройдя по аллее под причудливо переплетенными розами и хмелем, они вышли к большому бурлящему ручью, зажатому темными гладкими скалами.
– «Звук водопада преследовал меня, как страсть», – мягко произнес Раннальдини, уставясь на пенящуюся воду. – Этот водоворот назван Логовом Дьявола. В восемнадцатом веке молодые люди заключали пари и, чтобы доказать свое мужество, прыгали через него. Многие погибали.
Перепрыгнув сам, Раннальдини повернулся и сказал:
– Ну, малышка Флора.
– Это чертовски далеко, – проворчала она, а беспокоившиеся ротвейлеры боялись прыгнуть и скулили у ее ног. – В отличие от вас я не настолько стара, чтобы идти на смерть.
– Смысл жизни только в риске, – прошелестел Раннальдини, в полумраке сверкая глазами и зубами. – Прыгай, зверюшка, или ты испугалась?
Боясь разбиться, Флора сделала громадный прыжок, поскользнулась на мху и упала, чтобы не слететь вниз. Когда Раннальдини подхватил ее, она тряслась от страха.
– Отпусти меня! – завопила она. – Я хочу домой. Раннальдини положил свою теплую руку на гусиную кожу ее обнаженной талии.
– Почему ты меня боишься?
– Потому что мне нравится Китти, потому что я не геронтофилка и потому что сплю с вашим сыном.
– И он тебя удовлетворяет?
– В «Багли-холле» его прозвали Жезл, – в тон ответила Флора.
– Тихо.
Раннальдини приложил пахнущий дикой мятой палец к ее губам.
– Мне нужно одно подтверждение, без подробностей.
– Но если этого недостаточно, – продолжала Флора. – Вы слишком неразборчивы. Наташа рассказывала мне о Гермионе, о связях с ее мамашей и со всеми женщинами-музыкантшами в лондонском Дуоденале, не говоря уж о групповухе с толпой, одетой в блузки с надписью «Я ЛЮБЛЮ РАННАЛЬДИНИ». Вы их только что одновременно не трахаете.
Они вышли к маленькой скамье, скрытой среди крапчато-розовых орхидей. Алеющее солнце спряталось за леса. Флора охлаждала пыльные ноги в траве. Везде по приказу Раннальдини работали водоразбрызгиватели.
– Я Дон Жуан, – сказал Раннальдини, встав на тропиночке повыше, – или, по-итальянски, Дон Джиованни. Я ищу совершенную женщину и в отчаянии, потому что все женщины похожи. Может быть, ты другая. В тебе нет классической красоты, но твоя улыбка озаряет лицо.
– Зато тогда папочка не улыбается.
– А ты не должна курить, ежели Господь даровал тебе голос.
– Я бы променяла его на Бориса Левицки, – горько усмехнулась Флора, скрываясь за мокрыми ветвями ясеня.
– Борис – не Божий дар, – холодно произнес Раннальдини.
– Зачем вы женились на Китти? – Флора вышла из-за ясеня. – Это что акт садизма? Вам надо было звонить в колокол наказаний во время венчания. А малый из Парадайза не выл в вашу свадебную ночь?
Раннальдини пожал плечами:
– Китти просто встретилась мне в жизни. Ведь она жила с престарелыми родителями, так что я казался ей весенним петушком. И жила-то она, помогая матушке присматривать за чужими детьми.
– Так что с вашим отродьем у нее проблем нет?
– Точно.
Раннальдини двинулся по аллее, ненадолго остановившись, чтобы погладить поднятое лицо и обнаженную грудь лесной нимфы, затем опустил руки.
– Если хочешь больше одной женщины, – откровенничал он, – заведи себе простую жену, чтобы ни одна любовница не ревновала, то есть домработницу, довольную своим положением, – Раннальдини сделал насмешливую паузу, – и не дрожащую за мужа.
– И кроме того, – продолжил он с сатанинской улыбкой, – Китти – это прекрасное алиби. Если у нас с Гермионой сложности, а я хочу увидеть Сесилию, сообщаю Гермионе, что Китти в городе и мне трудно вырваться. Если нужно встретиться с кем-то еще, с тобой, например, – он слегка тронул ее за щеку, – я говорю то же самое обеим. А если приходится расставаться, извиняюсь: «Моя дорогая, Китти стало о нас известно, а я не хочу причинять ей боль». Когда какая-нибудь женщина не желает покинуть мою постель, предупреждаю: «Вот-вот придет Китти, пора уходить». И наконец, если меня рассчитывают женить, ссылаюсь на то, что не могу покинуть Китти, ведь она ни в чем передо мной не провинилась. Действует это, как морская вода на речную рыбу.
Флора думала о том, какой у него чудесный голос, хрипловатый, ласковый, успокаивающий. Вероятно, это важнее всего для прелюбодеек, ведь большинство романов начинается по телефону.
– Ну и дерьмо же вы, – сказала она.
– Я как Дон Жуан у Байрона.
Раннальдини коснулся постамента лесной нимфы.
– «Мы любим настоящих мужчин не потому, что они совершенны, но потому, что они велики».
Он передвинул руку на ягодицы статуи.
– Как она терпит жару и холод, так и я готов все от тебя стерпеть, маленькая Флора.
– Черта с два.
Оскорбленная и взволнованная, Флора скрылась за ясенем. И как только она появилась, Раннальдини поймал ее, оплетя шею двумя ветвями:
– В моем сердце стрела Купидона.
Боясь, что он ее задушит, Флора устремила взгляд в его циничное лицо.
«Мой отец – капитан испанского флота,
Месяц назад в море пропал его след.
Он целовал меня, уходя, бормотал что-то,
Но наказал мне всегда говорить: «Нет», – пропела она и так долго держала последнюю высокую ноту, что Раннальдини почувствовал, как у него шевелятся волосы. А Флора улыбнулась и продолжила:
«Ох нет, Жуан, нет, Жуан, нет, Жуан, нет».
На гладком лбу Раннальдини резко выделились прямые черные брови. «Нет ни одного человека, кого бы не мучила совесть, » – думала Флора. Его губы находились на уровне ее рта. И она была уверена, что Раннальдини попытается ее поцеловать. Но он просто засмеялся:
– Пойдем посмотрим на мою башню.
Флора слышала отдаленный шум трактора, убирающего сено перед грозой. Солнце зашло, но жара была убийственной. Пока они шли через лес, Раннальдини раздвигал заросли крапивы и куманики, а взобравшись на поросшие бузиной ступеньки, повернулся помочь ей. Осыпавшие ее голову цветки бузины были под цвет волос. Охваченный желанием, Раннальдини протянул руку к правой груди и ощутил ее упругость.
Отскочив прочь с колотящимся сердцем, Флора запустила в него комком земли.
– Притягивает и тут же отталкивает, как любая настоящая женщина, – сказал Раннальдини, стаскивая с себя шелковую рубашку и кинув ее в сторону увернувшейся и бросившейся бежать Флоры.
В это время молния осветила башню Раннальдини, затем грянул гром. Ротвейлеры в страхе прижимались к ногам хозяина. Раннальдини только пинками загнал их в конуры и перехватил Флору, затащив ее в башню, как небеса тут же разверзлись.
Первый рабочий этаж был почти целиком заставлен записывающей аппаратурой.
– Стены звуконепроницаемы, так что если закричишь...
– То не таким ужасным голосом, как Гермиона, – поддразнила Флора.
Как только зазвучало музыкальное сопровождение фильма Раннальдини «Дон Джиованни», Флора взбежала по лестнице в обставленную мебелью гостиную. Она осмотрела ярко-розовые стены и потолок:
– Как языки пламени, в которых в аду горит Дон Джиованни.
На соседнем столике рядом с фотографиями стояла большая ваза с розовым и зеленым виноградом, персиками, манго, хурмой и такими экзотическими фруктами, которых Флора раньше не видела. Желтый обюссонский ковер ласкал ее босые ноги. Висели только две картины: панно Эрика Жиля, на котором мадонна предлагала совершенную грудь весьма великовозрастному беби, и девочка Пикассо, с подозрением выглядывающая из-за плеча Раннальдини, открывавшего очередную бутылку «Крага».
В ванной комнате в серых и розовых тонах, с зеркальными стенами и потолком, стояла огромная емкость от Джакузи.
– Знаменитая джиу-джитсу, ванна Мамаши Кураж, – захихикала Флора. – Вы не представляете, как я ею восхищаюсь. Она так стирает рубашки папы, что они годятся только Динсдейлу на подстилки. Она рассказала маме, что миссис Гарфилд выкрасила задний проход в бутылочный цвет. Впрочем, вам лучше это знать.
