Туманы Серенгети (СИ) - Аттэр Лейла (книги хорошего качества .txt) 📗
— Надеюсь, нет. Уже почти рассвет. — Его глаза блуждали по рядам кофейных деревьев, по привычке оценивая их. Верхушки стали серебристо-розовыми, когда утро перевалило за величественные пики Килиманджаро.
Бахати припарковался рядом с нами, и мы вышли, таща за собой наши рюкзаки.
Джек возился с ключами, прежде чем покачать головой.
— Гома снова оставила дверь открытой.
Бахати усмехнулся, когда я вошла внутрь. Было приятно сбросить мои сумки и впитать тепло этого места. Это заставило меня понять, насколько ферма стала важна мне, и как сильно я скучала по ней.
— Думаю, я… — я замерла, оглядывая гостиную.
Что-то было не так. Что-то было сильно не так.
Семейные портреты лежали разбитыми на полу, стекло было разбросано, как сверкающее конфетти; лампы опрокинуты, подушки разбросаны, занавески висели криво.
— Джек, кто-то был здесь… — я замолчала, когда увидела, как он поднимает пропитанную кровью бандану.
Он выпрямился, подняв её, его лицо искривилось темной ослепляющей яростью.
— К.К.
Он сжал бандану в кулаке и развернулся, мчась по дому.
— Гома! Схоластика!
На двери были кровавые отпечатки ладоней, кровь на полу, кровь на перилах, на лестнице. Везде.
В моей голове зазвонил примитивный сигнал тревоги. К.К. видел водительские права Джека. Он знал его имя. Он знал, где он живёт. Он пришёл за Джеком, но вместо этого нашёл Гому и Схоластику.
«О, Боже. Схоластика». Я вздрогнула, представляя момент, когда он увидел её. Он зарабатывал на жизнь такими детьми, как она. Что может быть лучшим способом отомстить Джеку, чем украсть её прямо под его крышей? И прикончить его бабушку тоже.
Мои колени подогнулись. Тревога заполнила мои вены, пока мы обыскивали дом.
Джек прошёл через кухню и остановился. Я замерла за ним, не в силах идти дальше, боясь того, что увижу. Бахати застыл позади меня, когда повисла тишина.
— Что за хрень? — Джек выругался и шагнул вперёд, его спина больше не закрывала мне обзор.
Гома стояла там, казалось, невредимая и нетронутая, помешивая в кастрюльке молоко на плите. Схоластика сидела за столом. Они были одеты в соответствующие муумуу. Как будто мы только что пришли на девичник.
— Пора уже было вам появиться, — сказал Гома, наливая горячую пенистую жидкость в чашку и передавая её Схоластике. — Хотите чего-нибудь? — она махнула кастрюлей в нашу сторону.
Мы покачали головами, наблюдая, как она сама допивает остатки и хлопает своей пустой кружкой по стойке.
— Ах, так намного лучше.
— Ты собираешься рассказать нам, что, чёрт возьми, происходит? — спросил Джек. — Это место выглядит так, будто оно разграблено, и везде кровь.
Я опустилась на одно из кресел, мои колени всё ещё слегка дрожали. Джек занял место напротив меня. Бахати включил кран и выпил три стакана воды.
— Этот ублюдок К.К. ворвался сюда в поисках тебя. Он и его приятели. Бешенные и паршивые, как бездомные собаки. Видели бы вы выражение их глаз, когда они увидели Схоластику. Как будто они сорвали джекпот. Они хотели забрать меня тоже. Думаю, что старая карга могла стоить вам шиллинга или двух.
— Мы устроили драку, но это было довольно бесполезно. Я остановила К.К., когда они гнали нас за дверь и сказала: «Эй. Я тебя знаю. Я столкнулась с тобой в полицейском участке». Он посмотрел на меня, и тогда его лицо осветилось. «Да», — сказал он. — «Ты старуха с сумасшедшими радужными очками. Я помню, что ты сказала: „Через мой труп“». Это вдохновляло его. Он засмеялся как маньяк. Он захотел очки, поэтому проводил меня до моей спальни. Я открыла свой гардероб и схватила винтовку. Я не думаю, что когда-нибудь забуду выражение его лица, когда обернулась и… БУМ. Ублюдок лежал на полу, сжимая ногу. Я снова зарядила ружьё, когда подошли его люди, таща за собой Схоластику. Они посмотрели на меня, посмотрели на него — окровавленного на полу у моих ног — и сбежали. Я преследовала их по пятам. Я не хочу, чтобы мусор валялся у меня дома, поэтому заставила их унести К.К. Не могу сказать, был ли он мёртв или жив. Надеюсь, он горит в аду, пока мы говорим. — Она сделала большой глоток молока и покачала головой. — Думаете, они могут тронуть моего внука, прийти ко мне домой и украсть эту маленькую девочку из-под моего носа? Придурки.
Она вытерла свои молочные усы тыльной стороной ладони и села рядом со Схоластикой.
Никто не сказал ни слова. Мы сидели за столом, немного потрясенные и ошеломленные, пока тикали минуты.
Затем Схоластика допила молоко и с грохотом поставила чашку. Очки Мо соскользнули дальше вниз по её носу.
— Придурки, — сказала она, вытирая рот тыльной стороной ладони, как это сделала Гома.
Это были первые английские слова, которые я услышала от неё. Она понятия не имела, что они означали, но она серьезно повторила их, её лицо сияло от гордости.
Джек встал, открыл холодильник и сунул голову за дверь.
Бахати скрыл смех в приступе кашля.
Я прикусила губу и уставилась на костяшки пальцев.
— Правильно, — Гома торжественно похлопала Схоластику по руке. — Всегда говори так, как есть.
Я расслабилась, расположившись на изгибе руки Джека, и положила голову ему на плечо. Он нашёл мою руку под одеялом и сплёл наши пальцы вместе. Мы сидели на крыльце под пурпурным небом, на зеленых качелях, которые стали нашим любимым местом. Перед нами простирались залитые лунным светом поля. Позади нас молча темнела Килиманджаро, на вершинах сверкал снег оттенка опала. Стрекотали ночные жуки, шелестели листья, жужжала и улетала стрекоза.
Я всегда думала о доме как о месте, где вы пускаете свои корни, распаковываете свою коллекцию кружек со скупыми цитатами, складываете всё на книжные полки как хотите и наблюдаете, как дождь стучит в ваши окна во влажные серые дни. Но я осознала, что дом — это чувство принадлежности, — принадлежности, которая переполняла мои вены каждый раз, когда я была с Джеком.
— Почему так тихо? — спросил он.
Я покачала головой и выбрала кофейное дерево, чтобы сосредоточиться. Если бы я заговорила, мой голос сорвался бы. Если бы я посмотрела на него, мои глаза предали бы меня.
«Попроси меня остаться, Джек».
Как бы глупо и непрактично это ни звучало, я была готова бросить всё это ради него. Мою работу. Мой коттедж. Мою жизнь в Англии. Потому что это и есть любовь. Она сделала меня глупой и заставила делать то, чего я никогда не думала делать.
— Ещё три дня.
Я не сводила глаз с кофейного дерева, желая, чтобы он сделал заявление. «Дай мне что-нибудь, Джек. Что-нибудь, за что можно ухватиться».
— Мы можем что-нибудь придумать. — У него была эта странная способность читать меня, чтобы настроиться на частоту моих мыслей. — У людей всегда могут быть отношения на расстоянии.
— Да, но не навсегда, — моё сердце упало. Это было не то, на что я надеялась. Я всегда знала, что так и будет. Он сразу же сказал мне, что никогда не попросит меня остаться, но надежда всё ещё извивалась и горела во мне.
— Родел, — он положил руку мне на подбородок, его голубые глаза захватили мои. — Я не готов тебя отпустить.
— Я не хочу, чтобы ты это делал, но я предпочла бы попрощаться сейчас, чем в следующем году или через год, когда мы оба устанем от отношений на расстоянии. Когда телефонные звонки и видеочаты, а также встречи время от времени просто больше не будут работать. Сначала все будет хорошо. Это снимет напряжение, но с меня хватит, Джек. Хорошо — существует. Хорошо — это нормально. А ты… — Я задумчиво погладила его щеку. Было так много всего, что я хотела сказать ему. — Ты и я… мы слишком велики, слишком велики, чтобы вписаться в обычное. Я люблю тебя, Джек. Это большая любовь. Огромная. Я не могу написать это в письме или по электронной почте. У меня проблемы с этим. Я — не нормальная девушка. Я девушка «все или ничего».
Множество эмоций промелькнуло на его суровом лице. Гордость. Радость. Печаль. Душераздирающая нежность. Он накрутил прядь моих волос на палец и подарил мне пронзительную улыбку.
