Итальянское каприччио, или Странности любви - Осипова Нелли (книга регистрации .txt) 📗
Подруги рассмеялись и в который раз обнялись. Так их и застал Франко. Он подошел к ним, поцеловал Лену, потом поцеловал Ане руку и сказал:
— Я пойду к себе, а вы — трепаться! — Последнее слово он произнес по-русски.
— Научила, да? — спросила Аня.
— А что, пусть знает наше коронное слово.
Они зашли в комнату, уселись на маленьком диванчике.
— Рассказывай, — первой попросила Аня.
— Что рассказывать? — удивилась Лена. — Я — вот она, как на ладони.
— Ты не говорила, что у вас такая квартира и в таком месте.
— Говорила — на холмах.
— Да, но я просто не понимала, что это означает. Франко много зарабатывает?
— У нас тут не принято говорить, кто сколько получает. Но тебе скажу по секрету — много. Во всех странах врач — одна из самых высокооплачиваемых профессий.
— Знаешь, у нас ведь тоже появилось много богатых — и виллы у них под Москвой, и огромные квартиры, и шикарные машины… Но все какое-то судорожное, ненатуральное, кричащее и, главное, выглядит… ну как бы тебе сказать… пришей кобыле хвост. А тут все производит впечатление спокойного и органичного благополучия.
— Это от долгого благополучия, которое становится привычным, без нуворишизма. Ладно. Мы отклонились от главного, — хитро прищурила глаза Лена. — Рассказывай.
— Что? — вдруг растерялась Аня.
— Все.
«Нет, — подумала Аня, — всего я не смогу рассказать даже Ленке…»
…Заснула Аня, уже когда занялся рассвет. А утром проснулась раньше всех и тихонько вышла из комнаты.
Непреодолимое любопытство привело ее в детскую.
Роберто посапывал, лежа на спине. Румяный, очаровательный, такой аппетитный, что Ане захотелось поцеловать его, но она сдержалась, чтобы не разбудить, и только постояла над ним.
Она вышла в лоджию. Солнце сюда еще не заглядывало, было прохладно, даже сыровато. На склоне холма в ветвях незнакомых деревьев оглушительно пели птицы.
Аня села в шезлонг.
Прохлада, птичьи голоса, призрачная тень под деревьями заворожили ее. Она почувствовала, как все в ней размягчается, расслабляется, напряжение последних месяцев, не отпускавшее ее и вчера, уходит, и хотя она спала всего часа три, в ней пробуждается какая-то энергия, потребность что-то делать.
Утренняя прохлада выгнала остатки сонного тепла, она поднялась, вернулась в комнату.
Из детской доносилось тихое лопотание Роберто. «Проснулся», — подумала Аня и тихонько заглянула к нему. Малыш расхаживал по кроватке, держась за высокую боковую решетку. Увидев в дверях Аню, он сиятельно улыбнулся и стал петь — во всяком случае, так показалось Ане. Она вошла, хотела взять его на руки, потискать, но подумала, что Ленка может ее отругать за то, что приучает к рукам. И все-таки не удержалась, подхватила его, подбросила, потом положила в кроватку на спину, надавила пальцем на живот и сказала: «Бу-бу-бу!» Роберто в голос засмеялся и пустил от восторга слюну. В детской появилась заспанная Лена.
— Ты зачем мне ребенка портишь? — спросила она грозно.
— Так я и знала. Не могла удержаться.
— Завтра постарайся удержаться. — Лена сделала строгое лицо. — Я серьезно. Он привык утром играть сам и ждать, пока я приду.
— Слушаюсь! — грудь Аня.
После завтрака Лена предложила сходить в город. Недалеко, для самого первого знакомства.
— Мы пойдем через мост по улице По до замковой площади. Очень просто запомнить: Пьяця Кастелло. Посмотрим дворец Мадама.
— Никуда я не пойду. Я хочу играть с Роберто.
— Так я тебе и позволю. Ты его избалуешь.
— Так гасят лучшие порывы души, — вздохнула Аня. — Ладно, идем к вашей мадаме.
— Темнота! Палаццо Мадама — одно из древнейших зданий, сохранившихся со времен Римской империи. Представляешь, ему около двух тысяч лет! А название — Палаццо он получил уже в конце семнадцатого века в честь вдовствующей королевы Марии Кристины, которую народ прозвал Королевой Мадамой.
— Как интересно! — воскликнула Аня.
— Ну вот, наконец в тебе проснулся историк. Пошли. …Дворец не произвел большого впечатления на Аню, ей показалось что-то эклектичное в сочетании барочной архитектуры фасада с романской каменно-кирпичной кладкой остальной части здания. Особенно диссонировали, на ее взгляд, , скульптурные памятники девятнадцатого века. Она поделилась своими впечатлениями с Леной.
— Это же нормально, — сказала Лена, — каждое поколение хочет приобщиться к своей древней истории: кто фасад подновит, кто башню перестроит, кто скульптуру поставит. За две тысячи лет это здание чем только не было: замком, королевским дворцом, театром, тюрьмой… Ты лучше вон туда погляди, — и она указала на дворцовый ансамбль.
— Какая красота! — воскликнула Аня и потащила Лену к чугунной ограде, за которой лежала просторная, мощенная камнем площадь, образованная тремя строгими, внешне простыми зданиями с высокими окнами. От них веяло стариной и величием.
— Королевский дворец Палаццо Реале.
Аня вела ее к центральному входу так уверенно, словно уже бывала здесь. Лена, посмеиваясь, шла за подругой.
Они вошли в огромные двери, миновали портал, вышли во внутренний дворик, прошли еще одни двери и оказались в изумительном парке.
— Как ты догадалась, что здесь парк? — поразилась Лена.
— Если есть дворец, должен быть и дворцовый парк, — ответила Аня.
Вдоволь походив по парку, они вернулись к чугунной ограде дворца, и Аня вновь принялась с восхищением рассматривать ее причудливый узор. Потом ее внимание привлекли конные статуи, стоящие по обе стороны ворот.
— Тут я тебе ничего не могу сказать — в Турине конных статуй больше, чем во всей России. Наверное, какие-нибудь итальянские полководцы.
— Должна тебя огорчить — это не итальянцы.
— А кто? Может, скажешь, наши?
— Нет, греки, подруга. К тому же древние.
— Да-а?
— Конечно. Их отец Зевс, а мама — Леда. Они близнецы, братья Диоскуры.
— Анька, да ты можешь работать здесь экскурсоводом. Я уверена, что не все туринцы знают этих Диоскуров.
— Возможно. Но и в Москве не каждый прохожий знает про Кастора и Поллукса.
— А кто они такие? — спросила Лена.
— Господи, Ленка, они и есть братья Диоскуры: первый — смертный, а второй — бессмертный.
Домой они вернулись к двум часам.
Аня без сил рухнула на свой диванчик, переполненная впечатлениями и немного встревоженная тем, что через несколько часов придет народ, и, что бы там ни говорила Ленка, все будут рассматривать ее и что-то там говорить с ней по-итальянски… Кошмар!
В семь вечера раздался первый звонок в дверь.
— Странно, точно в семь, — удивилась Лена и потащила за собой в холл Аню.
— Почему странно?
— Итальянцы не отличаются пунктуальностью, как и все на свете южане.
Лена открыла дверь, и мгновенно холл заполнился голосами, восклицаниями, запахом духов. Пришли две супружеские пары. Лена познакомила их с Аней.
Гости побросали сумки и сумочки на старинный комод у входной двери, достали подарки и пошли в детскую.
Роберто был на высоте — он принимал подарки, словно маленький принц, и благодарил без маминого напоминания кивком головы, отчего все пришли в восторг.
Опять зазвенел звонок, и Лена побежала открывать вместе с Франко.
Одна из женщин подошла к Ане и заговорила с ней по-английски:
— Элена много рассказывала о вас. Вы друзья с самого детства?
— Да, можно сказать, с детского сада, — вспомнив прижившееся в английском языке немецкое слово «киндергартен», ответила Аня и подумала: «Если рассказывала, то зачем спрашивать очевидное? Хотя, насколько я знаю, искусство светской беседы заключается именно в умении говорить общеизвестное…»
— Как вам понравился Турин?
Аня призналась, что практически еще ничего не видела, а про себя отметила, что английский у ее собеседницы так себе.
Вошла Лена с группой новых гостей, и после очередного знакомства Аня поняла, что запомнить все имена она не в состоянии.
К счастью, снова подошла женщина, говорящая по-английски, и они вдвоем перешли в гостиную.
