Ангел в доме - О'Риордан Кейт (книги бесплатно .TXT) 📗
– Ладно уж. Слышишь, как ревет. – Мать мотнула головой на автобус. – Ясно, что речь о мужчине. Я его в твоих глазах увидела, едва ты на пороге появилась. Удачи, дочка. И помни – ты обещала решение принять сама.
Двери автобуса сошлись, а Анжела так и осталась стоять на верхней ступеньке с открытым ртом. Бина махнула на прощанье и зашагала по тропинке через пустошь.
В приюте Анжелу ждали тысячи дел. Мэри Маргарет загнала ее в кабинет и выложила список длиной с годовой счет за джин «Гордонз». В прошлое воскресенье в полуфинале встречались команды Клэр-колледжа и Голуэя. Компания постояльцев потащила сестру Кармел в местный паб смотреть чертов матч. Принарядили соответственно в регалии Клэр – шарф, шляпа, значок, все как положено, и объявили талисманом болельщиков. Чертовы отродья заранее подлили водки в ее стакан с апельсиновым соком, так что Кармел против собственной воли впервые отведала огненной воды. Она дала обет в двенадцать лет и с тех пор ни разу его не нарушила. До прошлого воскресенья, разумеется, когда заявилась в приют под хорошим хмельком, горланя гимн Клэр-колледжа и ухмыляясь от уха до уха. Неделю очухаться не могла, баклуши била. У громилы-шотландца в последние дни ширинка вовсе не застегивалась; пришлось отправить в Камден. Чайник, будь он проклят, расколотили, отчего Джордж-доктор впал в прострацию. А растреклятый Стив часами торчит под дверьми женского приюта. Что вообще происходит? Анжела знает что-нибудь или нет? Анжела пожала плечами:
– Я точно знаю, что у меня накопилась масса дел, но хотела бы попросить позволения отлучиться завтра во второй половине дня.
Гробовое молчание.
– Взамен воскресенья или вдобавок к нему?
– Вдобавок.
– Отче Всемилостивейший и иже с ним! Щеки Анжелы загорелись, но она решила все же обойтись без объяснений. Худо-бедно, но справлялись ведь без нее почти две недели? Справятся и еще полдня. Она хотела съездить к Роберту, извиниться за то, что пропустила сеанс, не предупредив заранее. Можно было бы, конечно, подождать до воскресенья, но где уверенность, что она застанет его дома? У его приятеля, Питера, свободной минуты нет, и Роберту, должно быть, тоже есть где и с кем проводить выходные. А по субботам он рисует дочек, так что Анжела наверняка застанет его на лодке Бонни.
Мэри Маргарет разглядывала ее с миной человека, минуту назад вляпавшегося в кучу свежего собачьего дерьма.
– И что у нас на будущее запланировано? Отпуск на Карибах? – Она присосалась к сигарете. – А завтра?.. Позволь, обмозгую… По воскресеньям, если не ошибаюсь, мы изучаем историю искусства. По субботам, наверное, решили взяться за термодинамику. Как, сестра, в яблочко?
– Мне нужно кое с кем встретиться, – буркнула Анжела.
Щетина встала дыбом над выпяченными в театральном изумлении губами. Брови заехали в такую высь, словно решили обосноваться на макушке. Волос долог, ум короток – это не про меня, дорогуша, сообщил скептический взгляд.
– Вон оно, значит, как.
– Вон оно, значит, – как? – не выдержала Анжела. Вечно одно и то же, черт побери. Каких-нибудь пять минут назад она была довольна, что вернулась. Радовалась, что приехала из одного своего дома в другой. Другой дом? Нет! Просто чувствовала, что здесь она нужна, что здесь ей назначено быть судьбой. Все верно, но правила приличий никто не отменял. Она обязана извиниться за свое отсутствие перед человеком, который заслужил по крайней мере уважение. Даже если в последнюю встречу он слегка переусердствовал. Очень не хотелось бы, чтобы он решил, будто потряс основы ее воспитания, потому что ничего подобного не произошло. И ей надлежит сообщить ему об этом.
– У вас, юная леди, неимоверно плотный рабочий график, доложу я вам. Неимоверно.
– Мне об этом известно, матушка. Я справлюсь, обещаю. Кстати, тетушка Брайди шлет вам привет. Буквально вчера она рассказывала, какой вы были замечательной ученицей. Умнее она не встречала.
Сведя брови на переносице, но по-прежнему топорща щетину, Мэри Маргарет плеснула себе щедрую порцию джина.
– Проваливай, сестра. Только нос по дороге от спешки не расшиби.
– Значит, завтра…
Мэри Маргарет вылила джин в горло, кивнула, и Анжела тут же выпрыгнула за дверь. Пока настоятельница не передумала. Прямо из кабинета Мэри Маргарет она бросилась искать Стива, но все поиски оказались тщетными. В его келье было пусто, постель застелена, немудреный гардероб аккуратно сложен на стуле. Взгляд Анжелы упал на светлеющий под кроватью прямоугольник – фотография в дешевой пластмассовой рамке. На снимке двое детей, девочка и мальчик лет восьми и девяти. Николя и Стив. Прижались друг к другу, хохочут, подставив лица ветру, который треплет им волосы. Морскому ветру, решила Анжела, разглядев на заднем плане синюю полоску. Такие счастливые. Где это снято, интересно? В Маргейте, должно быть, или в Борнмуте, во время ежегодной экскурсии на побережье. Анжела с горечью представила нынешнего Стива. Изуродованное шрамами лицо, изрезанные запястья, безжизненный синий взгляд. А Николя? Хрупкий зеленоглазый ангел превратился в хищника с сияющими, но холодными изумрудами вместо глаз. Минуты счастья и гармонии у сирот так редки, что их берегут пуще всех сокровищ, хранят в укромном уголке.
Под стеклом. В рамке. Печально улыбнувшись, Анжела положила снимок на тумбочку и вернулась к своим делам.
Прошло несколько часов, близилась полночь, а Стив так и не попался ей на глаза. На подрагивающих от усталости ногах Анжела поднялась к себе, упала в кресло и закурила, из-под полуприкрытых век разглядывая свое девичье ложе. Его непорочность словно издевалась над ней. Анжела начала раздеваться прямо в кресле – отшвырнула туфли, обеими руками стянула колготки, зажав сигарету между зубами. Совсем как Мэри Маргарет. Так оно, наверное, все и начинается. Одна-две запретные сигареты, холодная постель, спартанская комната, молитвы и долгая-долгая ночь. Бесконечное множество долгих ночей. Рюмочка джина, чтобы скоротать одну долгую ночь. Потом полбутылки. А там уж и до бутылки недалеко. Но ночи все не становятся короче. Сна нет. Покоя тоже.
Анжела сняла с себя все и остановилась перед зеркалом. Неясно, в чем разница, но на нее смотрела не та женщина, которая совсем недавно скакала по постели, гримасничала и воображала себя за чашкой капуччино с эклером. Ладони накрыли грудь, потеребили розовые соски. Закрыв глаза, она на миг представила, что Роберт стоит у нее за спиной и это его руки касаются сосков. Интересно, что она почувствовала бы? Проснуться бы рядом с ним в постели. Увидеть ленивую утреннюю улыбку и снова ощутить его прикосновение. Внизу живота стало горячо, влажно и так же сладко, как во время сеансов, когда Роберт разглядывал ее, обнаженную, укрытую от его глаз лишь куском шелка.
Что, если это томление никогда не исчезнет? Что, если останется с ней, захватит полностью и не отпустит даже после бутылки джина?
Страшная мысль.
Всю жизнь наедине с самой собой. Ничьи руки, кроме ее собственных, не коснутся этого тела. Никто не увидит ее такой, какой она сейчас видит себя. Никто не посмотрит на нее так, как Роберт, словно одежды на ней нет и в помине. О да, она наслаждалась рядом с ним головокружительной властью женщины, знающей, что мужчина видит лишь ее, и только одну ее. В полной уверенности, что их отношениям не суждено зайти дальше взглядов, она наслаждалась этой изысканной пыткой. Может, стоит взглянуть правде в глаза и признаться, что ей даже чуточку нравилось его мучить?
Невыносимая мысль.
Один глаз Анжелы неохотно приоткрылся. Раз уж начала, придется продолжить с признаниями. Положа руку на сердце – ты ведь не против увидеть его так же, как сейчас себя. Рассмотреть хорошенько. Второй глаз последовал примеру первого. Анжела уставилась в расширенные зрачки. Ее собственные, ясное дело. Почему же ей незнакомы эти глаза? И грудь, все еще прикрытую ладонями, тоже как будто видит впервые.
Будущее известно ей не больше, чем эта женщина в зеркале. Ничего она о себе не знает. Возможно, и людям решила помогать только для того, чтобы узнать себя. Возможно, выбрала монашество взамен другого женского пути: замужество, дети, домашние хлопоты, заботы и, наконец, заслуженный покой, когда можно оглянуться на карту прожитых лет и понять, чего ты стоишь. Не этого ли она ждала от своего призвания? Не возможности ли оглянуться и понять, чего стоит?
