Четыре Ступени (СИ) - Квашнина Елена Дмитриевна (читать книги .txt) 📗
Врач сердился. Сильнее звучал южный акцент, чаще коверкались слова и чаще звучало армянское, повышающее голос и придающее фразам вопросительную интонацию “да”.
- Доктор, простите, - Светлана порылась в сумке с передачей для Дрона и начала извлекать оттуда пакет. - Мы бы хотели вам…
Гарик Геворкянович вскипел, недослушав:
- Что?! Взятка?! Пошли вон отсюда, да? Немедленно! Думаете, если врач - лицо кавказской национальности, так он только за взятка лечит?
- Не взятка, - неизвестно с чего расхрабрилась Светлана. - Презент.
Хотя… известно с чего расхрабрилась. Конечно, получилось неловко - хорошего человека обидела. Так ведь хороший же человек попался, не взяточник, не гад. А это здорово!
- Какой ещё может быть презент-мезент, да? - продолжал бушевать врач. Но глаза его случайно скользнули по пакету в руках у Светланы. И буря моментально улеглась. Гарик Геворкянович смолк, а потом осторожно вопросил:
- Это у вас кофе, да?
- Кофе, - кивнула Светлана, позволив себе тень улыбки.
- А какой? - на смуглом лице врача замелькали алчные всполохи.
- Кения.
- Не может быть. Его просто в Москве не может быть, да? - бормотал врач. Сам же не мог глаз отвести от пакета.
- А вы проверьте, - посоветовала Светлана и сунула пакет ему в руки. - Это вам кофе. Наш презент.
- Хорошо, - вцепившись в подарок, сдался врач. - Такой презент возьму, да?
Он тут же распечатал пакет и сунул в него свой большой, крепкий нос. Наверное, с минуту, прикрыв глаза, нюхал, вбирая в себя запах. По лицу его начал расползаться лёгкий румянец. Ни дать, ни взять, токсикоман с клеем “Момент”. Потом прищёлкнул языком и застенчиво попросил:
- А вы ещё такой кофе достать не сможете? Вы не думайте, я заплачу, да?
- Дело не в деньгах, - смутилась Светлана. - Его достать трудно. Но я попробую.
Этот кофе в необычной упаковке с африканским орнаментом через знакомых добывала ей Люська. Весь процесс занял больше месяца. Стоил настоящий кенийский кофе безумно дорого, но по праву считался лучшим если не в мире, то у отдельных российских знатоков уж точно. Светлана старалась для Ольги Александровны. Собиралась сделать ей хороший подарок к дню рождения. Такой, чтоб по душе пришёлся. С собой в больницу она его захватила на всякий случай. По совету матери. Случай и подошёл.
- Вы подождите, сейчас сестра за минералкой выйдет, да? - Гарик Геворкянович кивком головы попрощался и скользнул за дверь, прижав пакет к груди бережно, как бесценную вазу. Дверь с тихим щелчком захлопнулась. Все облегчённо перевели дух. Полина Ивановна похлопала по банкетке рукой, обозначая место рядом с собой, предложила:
- Садитесь, Светочка. Медсестра обычно долго не выходит. Я вам так благодар…
Она не успела договорить. Металлическая дверь снова открылась. Выглянула сосредоточенная, но чуть-чуть улыбающаяся медсестра.
- Кто тут к Дронову?
Вся минералка, какая была с собой у Светланы и Лёхи, у родителей Юрки, перекочевала к медсестре.
- Это всё кофе, - радостно заявил Пётр Григорьевич, развернувшись к Светлане. - Как правило, бутылку берут, много две. Вы удачно с кофе придумали.
Вчетвером они пошли по коридору к выходу, обсуждая кофе, Гарика Геворкяновича, состояние Дрона и пытались заразить друг друга надеждой на лучшее.
*
Всё когда-нибудь заканчивается. Закончились и бесконечные майские праздники. Дрона перевели в общую палату на четыре койки. Первые дни он только мычал сквозь бинты и слабо шевелил загипсованными пальцами. Светлана с Лёхой ездили к нему через день. Поочереди. Сидели возле его койки по часу и более. Рассказывали смешные истории и всеми силами внушали оптимизм. На самом деле поводов расстраиваться хватало. Под угрозой потери находился левый глаз Дрона, шейные позвонки не очень красиво продемонстрировали себя на рентгеновских снимках. Достало и мелочей. К счастью, угроза жизни миновала. В некотором смысле, можно было вздохнуть с облегчением. Светлана и вздохнула. И сообразила, что уже середина мая, скоро конец учебного года. Практика. Потом поход этот окаянный. Месяц до него остался. Или около того. А ещё личная жизнь, на которую стоило наконец обратить внимание.
Павел Николаевич снова держался немного в стороне. Посматривал с осторожным интересом. Вероятно, ждал, когда Светлана очнётся от неведомых ему проблем. Она очнулась. И даже собралась поделиться с ним только что пережитыми страхом за друга, продолжающимися волнениями. Впрочем, так и не решилась. Показалось отчего-то - не поймёт Дубов. Делиться без опаски можно было с Панкратовой. Но та обычно говорила:
- Ох, и нежная же ты тварь, Аркадьевна. Кисейная барышня, блин. Это друг у тебя на тот свет собрался, и ты чуть дуба не дала. А если бы родителям поплохело? Тебя, наверное, первой бы хоронить пришлось.
- Типун тебе на язык! - возмущалась Светлана
Ну, как такому человеку душу открывать? Грубостей наслушаешься и только. Приходилось груз переживаний носить в себе. А он тяготил, этот груз, давил на уставшее сердце. Помощь пришла со стороны. Откуда не ждали, что называется.
На одном из занятий с Павликом Светлана сделала подарок Ольге Александровне по поводу дня рождения. Задним числом, естественно. И не удержалась, когда смутившаяся Ольга Александровна исходилась в благодарностях, посетовала.
- У меня специально для вас роскошный кофе хранился, но… Пришлось врачу в реанимации отдать.
- А что случилось? - всполошилась Ольга Александровна.
Тон её был столь участлив, выражение глаз такое сочувствующее. Светлана рассказала ей всё. Начала кратко, сдержанно, в основных чертах. И сама не заметила, как, подбадриваемая тактичными замечаниями, осторожными вопросами, выложила подноготную. Фактически наизнанку вывернулась. Даже всплакнула немножко. Более понимающего слушателя вряд ли бы удалось найти. Ольга Александровна сама в прошлом перенесла нечто схожее. Нет, страшнее. У неё не друг умирал, а любимый. И она с полным знанием внимала, подбадривала Светлану. Помощь предлагала.
- Окулиста, жаль, нет. Знакомый специалист по травмам позвоночника есть. Можно его попросить. Он - блестящий специалист. Константина Алексеевича лечит. И человек очень хороший.
- Что вы, - смутилась Светлана. - у нас таких денег нет. Это ведь очень больших денег стоит.
- Какие деньги? О чём вы? Он за деньги не пойдёт, обидится, - тряхнула головой Ольга Александровна. Светлана, оказавшись в крайне неловкой ситуации, продолжала сопротивляться:
- Нет, нет, невозможно. Неизвестно, как Юра себя поведёт. Он капризный стал до одури. С ним теперь очень тяжело.
- Капризный? - Ольга Александровна посветлела лицом. - Это хорошо, что капризный. Это значит, на поправку пошёл, выздоравливает.
- Да? - растерялась Светлана.
- Ну, конечно. Он ведь сильный мужчина, ваш Юра?
- Очень. Представляете себе, бывший десантник? Два метра роста, косая сажень в плечах. Автомобиль за бампер немного приподнять может. Вернее, раньше мог.
- Да я не про это, - засмеялась Ольга Александровна. - Морально он сильный? По натуре?
Светлана задумалась. Никогда раньше не пыталась оценивать Юрку с моральной стороны. В голову не приходило. Пожала неопределённо плечами:
- Ну… не знаю… Мне кажется, он… настоящий.
- Вот видите, здоровый, сильный мужчина. Настоящий, как вам кажется. И, наверное, болел редко?
- Не припомню вообще, чтобы он болел.
- Да, да. А теперь он лежит. К постели прикован. Беспомощный. К тому же в перспективе инвалидность. Что же вы хотите? Погодите, от всех этих обстоятельств он ещё беситься начнёт. Константин Алексеевич, помнится, как только двигаться немного начал, вещами разными в меня швырялся. Гнал от себя. Я в коридоре отсиживалась. Посижу с полчасика, поплачу, потом глаза вытру и, как ни в чём ни бывало, обратно в палату иду.
Ольга Александровна замолчала. На минуту ушла в себя, улыбаясь каким-то своим воспоминаниям.
