Цветок греха - Робертс Нора (читаем книги онлайн .TXT) 📗
– Чтоб у такого, как ты, да никого не было! Представляю, сколько желающих…
– Если и были, то лишь так, для опыта. – Мерфи шевельнулся, сделал попытку приподняться на локте, посмотрел в ее улыбающееся лицо. Тоже улыбнулся. – Хотя я был бы лжецом, – добавил он, – если бы не сознался, что некоторые эксперименты были вполне приятными.
– Напомни мне позднее, когда поднимемся, чтобы я как следует ущипнула тебя.
Она засмеялась еще громче, когда он дважды перекатился вместе с нею, и они оказались на самом краю одеяла.
– Пожалуй, нарисую тебя в таком виде, – сказала Шаннон, задумчиво водя пальцем по его руке и груди. – Я со школьных времен не писала обнаженную натуру.
– Дорогая, если я буду перед тобой в голом виде, боюсь, что кисть тебе не понадобится.
– Пожалуй, – согласилась она, целуя его. Потом со вздохом откинула голову ему на грудь. – Знаешь, никогда не занималась любовью под открытым небом.
– Ты смеешься!
– Там, где мы жили, это не очень одобрялось.
Он не стал допытываться, шутит она или говорит серьезно. Ощутив, что кожа у нее становится прохладной, Мерфи потянулся за вторым одеялом и укутал ее.
– В эту ночь для тебя многое впервые, – сказал он потом. – Первый раз ты на сейли, первый раз танцевала вальс. И вот здесь, под открытым небом.
– Во всем виноват вальс. Нет, вру. Вальс начал процесс соблазнения, а завершила его твоя песня. Да, да. Когда я слушала тебя, то не понимала, как и почему могла сказать тебе «нет».
– Напоминай мне, чтобы я пел для тебя почаще. – Мерфи обхватил ее за шею, укутанную одеялом. – Прекрасная зеленоглазая Шан, любовь всей моей жизни! Поцелуй меня еще раз.
Шаннон задремала. Мерфи разбудил ее, едва небо высветилось на востоке. Он сделал это с неохотой: ему нравилось смотреть на нее спящую; на то, как спокойные ресницы лежат на чуть порозовевших щеках. И он желал, чтобы наступило такое время, когда он снова и снова будет видеть, как она спит – на рассвете, после ночи любви.
Но пора было возвращаться.
– Шан! – Он осторожно коснулся пальцами ее щеки, поцеловал. – Дорогая, скоро утро. Звезды уже исчезли.
Она шевельнулась, пробормотала что-то, прижалась к его руке. Он едва различил слова:
– Почему ты не останешься? Почему? Зачем приходить ко мне, чтобы покидать снова?
– Шш… – Мерфи крепче обнял ее. – Я здесь и никуда не ухожу. Тебе что-то снилось.
– Если ты любишь, то больше никуда не уедешь. Поклянись.
– Я люблю тебя. Пробудись. Ты никак не проснешься.
На этот раз она открыла глаза. Какой-то еще миг она находилась между двумя мирами – действительным и воображаемым, и оба казались ей реальными.
Светает. Предрассветная пора. Запахи весны. Серые холодные камни вокруг, под начинающим светлеть небом, и теплые руки возлюбленного на ее плечах.
– Твой конь…
Она неуверенно оглянулась: почему не слышно звона уздечки и нетерпеливого перебора копыт?
– Все мои лошади в конюшне, – ласково сказал Мерфи, поворачивая ее лицо к себе. – А где ты?
– Я? – Она заморгала и окончательно избавилась от сновидений. – Мерфи?
Он внимательно, с некоторым испугом вглядывался в ее лицо.
– Что ты увидела? Можешь вспомнить? Я хотел покинуть тебя?
Она покачала головой. Выражение отчаяния, страха быстро исчезло с ее лица.
– Мне приснилось что-то. Вот и все.
– Расскажи подробней.
Она спрятала лицо у него на плече.
– Просто сон. Уже утро?
– Да, почти. Я провожу тебя до Брианны.
– Так быстро прошла ночь?
Он стиснул ее в объятиях, затем поднялся, чтобы взять одежду.
Свернувшись под одеялом, Шаннон наблюдала за ним, и в ней зарождались искры нового желания. Она села, опустила одеяло с плеч.
– Мерфи!
Он взглянул на нее, и она испытала радость, увидев, как его глаза загорелись от страсти.
– Мерфи! Я хочу, чтобы ты опять любил меня.
– Я хочу этого больше всего на свете, но мои родные в доме могут…
Он замолчал, потому что она поднялась во весь рост, сбросив одеяло, стройная, обнаженная, зовущая, и пошла к нему.
– Хочу, чтобы ты опять… Как в самый последний раз. Быстро и отчаянно.
В ней было что-то от колдуньи. Собственно, он понял это, когда только увидел ее глаза. Сейчас в них светились сила, уверенность, волшебство. Выражение их не изменилось и после того, как он схватил ее за волосы и повел к стене.
– Тогда здесь, – произнес он хрипло.
Он резко повернул ее, прислонил спиной к камню стены, который лишь выглядел холодным, а на самом деле был теплым и гостеприимным. Таким, во всяком случае, она ощутила его сейчас.
Мерфи обхватил ее за бедра, приподнял. Она обвила его руками и ногами и вздрогнула, когда он с силой вошел в нее. Движения его были быстры и отчаянны. Как она и просила, если сама понимала, что хотела сказать.
Глаза в глаза, каждое яростное движение отнимает чуть не все силы, лишает дыхания. Ее ногти царапают ему плечи, губы что-то силятся сказать, и наконец из них вырывается победный вздох, когда их тела одновременно сотрясаются в счастливых конвульсиях.
Ноги у него ослабели, ладони сделались такими влажными, что он боялся – не удержит и выронит ее. С удивлением он прислушивался к своему неровному дыханию – словно пробежал с десяток километров.
– Господи, – пробормотал он с каким-то священным трепетом, моргая глазами, потому что их застилал туман. – Господи Иисусе!
Опустив голову на его плечо, она вдруг начала смеяться. Весело, радостно, безрассудно. Он с трудом удерживал ее, чтобы она не упала.
Вскинув руки вверх, она крикнула:
– Я чувствую, что живу! Живу! Продолжая удерживать ее, он счастливо проговорил:
– Ты живешь, женщина. Но ты едва не доконала меня сегодня. – Он жарко поцеловал ее и опустил на землю. – Оденься, прошу тебя, иначе мне больше не жить.
– А я хочу, чтобы мы пробежались голыми по полям! Вот чего я хочу!
Он нагнулся, чтобы собрать ее одежду.
– Представляю, как это понравится моей славной матери, если она выйдет из дома и увидит нас, – засмеялся Мерфи.
– Твоя славная мать, – отвечала Шаннон, начиная одеваться, – прекрасно знает, где пропадал всю ночь ее славный сын.
– Знать или видеть собственными глазами, – возразил он, – далеко не одно и то же. – Сидя на траве, Мерфи надевал ботинки, Шаннон в это время натягивала брюки. – Ты чертовски заманчиво выглядишь в мужской одежде!
– Это чисто мужской взгляд.
– Шан, ты согласишься сегодня вечером пойти со мной прогуляться, если я предложу?
Ей показался забавным почти светский тон, каким был задан вопрос, хотя всего несколько минут назад они здесь, на этом месте, вели себя, как обезумевшие от вожделения животные.
– Да, – степенно ответила она, – пожалуй, соглашусь, мистер Малдун.
Она постаралась передразнить его ирландский акцент, но у нее, видимо, ничего не получилось, потому что он заметил:
– Все равно звучит как у янки. Но мне нравится твой противный выговор.
– Он противный, но мой.
Шаннон подняла одеяло, начала его складывать.
– Оставь его тут, – предложил Мерфи. – Если не возражаешь.
Она с усмешкой взглянула на него, вытянула руку, соединив вместе два пальца.
– Не возражаю.
– Тогда пойдем, я провожу.
– Зачем? Не надо.
– Мне страшно оставлять тебя одну. Уходить от тебя.
Он взял ее за руку, вывел из каменного кольца в открытое поле, где трава под брезжущим утренним светом уже серебрилась от росы.
Они шли медленно, и ее голова покоилась у его плеча, пальцы их рук переплелись. Небо на востоке постепенно окрашивалось в робкие золотисто-розовые тона, как на рисунке пастелью. Уже запел утреннюю песню жаворонок, слышны были крики петухов с фермы.
– Смотри, сорока, – радостно сказала она. – Я не ошиблась?
– Уже свободно разбираешься в птицах, – одобрил он. – А вон и вторая. У нас говорят, одна сорока—к печали, две – к радости. – Помолчав, добавил: – Три – к свадьбе, четыре – к детям.
