Сборник (СИ) - Колесова Наталья Валенидовна (книги онлайн txt) 📗
— Нужен ты ей был… — проворчал Семицвет, и потому она тут же дружелюбно кивнула:
— Позвони, поговорим.
— Щас, я телефончик… — засуетился Вадим, отыскивая салфетку.
— Телефоны кому попало раздаешь, — бурчал ей в шею Семицвет.
— Не кому попало, — невинно возразила она. — НАШИМ.
— Аня, как дела?
Задрав голову, она оглянулась.
— А, Олеж! Ничего. Как рука?
— Видишь? — он сжал-разжал пальцы. — Через две недели на комис-сию. А ты то лекарство достала?
Она хмыкнула, выразительно потерла пальцами.
— Тут и доставать не надо, бабло плати!
— В Москве, говорят, дешевле.
— Так то в Москве…
— Какое лекарство? — спросил над ухом Семицвет. Мысленно чер-тыхнувшись, она дернула плечами.
— Такое.
— Какое лекарство? — повторил он свирепо, встряхнув ее малость.
— Да врач назначил, — неохотно сказала она.
— И что?
— Что — что? Накоплю — куплю.
— Анька, ты дура! — сказал он с яростью. — Я тебя сам убью!
— Вот спасибо, отмучаюсь…
— На, — он завозился, достал и шлепнул перед ней на стол записную книжку. — Пиши название и сколько надо.
Почти прижавшись щекой к ее щеке (что ее очень отвлекало), Се-мицвет смотрел, как она выводит буквы.
— Поди, даже Соболю не сказала? — спросил мрачно.
— А чего ему говорить, у него своих хлопот полон рот.
— Ну ладно, мне, что ли, не могла позвонить?
Аня едва не рассмеялась. Семицвет иногда звонил ей, и тогда те-лефон начинал дымиться — каждый разговор их напоминал спарринг: удар — ответ, удар — ответ. Не раз и не два она бросала трубку, не зная, плакать или смеяться, и зачем он звонил ей вообще… Жаловаться Се-мицвету? Нет уж, увольте!
Дописав, она машинально пролистнула книжку и сразу же наткну-лась на свою фамилию. Телефон. Адрес.
Изумленно обернулась:
— У тебя и адрес есть?
— И 'мыло' твое, — буркнул он, выхватывая книжку.
— И чего не приходил?
— А ты звала? — окрысился он.
Что-то не замечала она раньше за Семицветом такой церемонно-сти…
— Ладно. В следующую командировку мы через Москву. Найду.
— Ну… спасибо, — неловко сказала она.
— Не булькает! — отозвался он. — А Соболю я загривок взгрею.
— За что это?
— Знает же, что ты упертая! Сдохнешь — не попросишь! В следую-щий раз буду сам узнавать…
— Заткнись, а? — пробормотала она. — Выпей вот.
Семицвет выпил. Сколько она помнила, пил он много, но почему-то почти не пьянел.
— Когда летите?
— Через месяц. Может, кому привет передать?
— Ага. Горячий и пламенный.
— Что горячий — это точно, — ощерился Семицвет. — Не боись, пере-дадим. За Жеку. За тебя.
— Эй-эй-эй, — она подтолкнула его локтем. — Я-то живая, если ты еще не заметил.
— Это ты сейчас… — покрутив, он поставил пустой стакан на стол, — живая. А когда мы с Соболем тащили тебя от той 'зеленки'…
Она смотрела на свои руки. Боль. Страх. Бессилие. Мозг, зады-хающийся в предавшем его теле…
— Я живая, — повторила она, словно убеждая в этом его. И себя. — Тебя тогда тоже ранило. Я не знала.
— Да какое там — ранило! — он махнул рукой. — Зацепило. Раны и морщины украшают труп мужчины!
Юмор у Семицвета всегда был на уровне: 'Маленький мальчик нашел пулемет — больше в деревне никто не живет'.
— Мы всей палатой ваши передачки слопать не могли — тащили на целую роту, — вспомнила она.
— Ты бы тогда себя видела! Бинты, нос и глаза… поневоле весь ма-газин скупишь. А сейчас, — он двинул ногами, словно взвешивая, — ниче-го, справная…
Она засмеялась.
— Это ты как определил? На взгляд или на ощупь?
Семицвет осторожно притянул ее поближе.
— Да я бы с удовольствием пощупал, так ты же мне все руки повы-дергиваешь!
— Так ты и испугался!
Он громко выдохнул ей прямо в ухо.
— Аньк, я ж боюсь тебя до смерти!
Она засмеялась — Семицвет взглянул близко и как-то обиженно — и она вдруг почувствовала себя неловко. Похлопала его по руке.
— Да ладно, Семицветик! Не бойся, не трону я тебя!
— А ты тронь. Сопротивляться не буду.
— Прямо так лапки задерешь и сдашься?
— Тебе — прямо щас.
Как-то слишком серьезно он это говорит. Аня поморгала. Начинала кружиться голова. И не потому, что она выпила. Это…
— Пусти-ка меня!
— Эй, ты куда? Ань, ты чего?
Поспешно перебирая руками по плечам, рукам, головам, наступая на ноги и перебираясь через колени — мужчины смеялись и ругались и отодвигались — она выбралась из плотного ряда сидящих у стола. Спо-тыкаясь на ровном месте, торопливо шла к выходу: он качался, делал-ся то дальше, то ближе, то вообще растягивался в стороны. Звон в ушах нарастал. Не хватало еще грохнуться у всех на глазах. Опозо-риться перед Соболем, Палычем. Семицветом…
Она таки добралась до туалета. Цепляясь за расшатанную ракови-ну, плескала в лицо холодную воду. Повернулась к распахнувшейся двери, уже почти ничего не видя — в глазах стремительно темнело.
— Аньк, да ты чего… — сказал Семицвет сквозь звон. И еще она ус-лышала его 'оп-ля!', когда он подхватил ее почти у самого пола.
— Вот так, — сказал он.
— Отпусти меня, — вяло сказала Аня. — Все нормально.
— Вижу, как нормально.
Семицвет опять мягко привалил ее за плечи на диван. Потер ее холодные руки, пристально вглядываясь в лицо. Он казался потрясен-ным.
— Ты чего это… падаешь? Пойду Серого притащу, если не нажрался еще до зеленых соплей.
— Да не надо…
— Заткнись, а? Лежи так! Лежи! Я быстро. Олька, смотри, чтоб она не вставала!
Только сейчас Аня заметила стоявшую неподалеку Ольгу. Семи-цвет унесся, и Аня мимолетно посочувствовала фельдшеру Сереге: сейчас его поймают, повяжут, доставят…
— Ты не беременна?
— Чего?
— Я когда Гошкой ходила, то и дело в обморок падала. Еще и живо-та не было.
Она завозилась и села на диване. Провела ладонью по мокрому лицу. Пробормотала:
— Было б от кого еще…
Ольга постояла, глядя по сторонам и сжимая в руке стакан.
— А от моего? — спросила глухо.
Она замерла на секунду-другую, потом опустила голову между ног — голова продолжала кружиться, пол — плыть.
— А твой здесь при чем?
— Ты скажи, есть между вами что? Или нет, а? Я ж так больше не могу! Я же что-нибудь…
Она поглядела исподлобья. Ольга стиснула стакан так, что за бед-ную посудину было страшновато — хорошо, столовский, крепкий. Аня трудно вздохнула и выдохнула:
— Ду-ура! Он же тебя любит!
Снова наклонила голову. В ушах звенело, как будто ей отвесили хорошую оплеуху. Диван тяжело просел — Ольга плюхнулась рядом.
— Что — совсем-совсем ничего?
— Совсем-совсем, — сказала она сквозь зубы себе в колени.
— И правда! — схватилась Ольга. — Ты же девка свободная. Вон какая боевая, на фига тебе женатый, с довесками! Вон гляди, Игорь Семи-цвет об тебя все глаза обмозолил! Да и Валерик Громов холостой…
На радостях она готова была сосватать Ане весь белый свет.
— Угу, — буркнула невеста на выданье, — а еще Андрюха развелся… Оль, да успокойся ты! Ничего нет, и ничего не будет! Ясно?
— Нет, ну правда? — никак не успокаивалась Ольга. В голосе — облег-чение пополам со страхом. Аня откинулась на спинку дивана, закрыла глаза. Не хотелось смотреть на Ольгу, да и на весь белый свет — тоже. Боль усиливалась.
— Правда-правда, — сказали рядом. — Уймись ты, наконец, з-зараза! Принеси лучше минералки.
— Ага, я сейчас, Игорек, Аня!
Диван вздохнул освобожденно и тут же снова осел.
— Серый уже под столом. Ты как?
— И давно ты здесь? — спросила она, не открывая глаз.
— С начала допроса.
— Мог бы и спасти.
Смешок.
— Зачем? Мне и самому интересно!
Аня сказала кое-что. Семицвет рассмеялся. Подвигался, устраива-ясь поудобнее, твердое бедро коснулось ее ноги.
— И часто ты в обмороки плюхаешься?
— Первый раз.
