Самое ценное в жизни - Герцик Татьяна Ивановна (версия книг .TXT) 📗
Она отрицательно мотнула головой, с трудом отводя глаза от его пылающего взгляда.
– Ни к чему всё это. У вас наверняка и ребенок есть…
Он кивнул, с болью глядя на ее мгновенно замкнувшееся лицо.
– Дочка.
У Татьяны в голове мелькнула ледяная мысль – еще один ловелас на ее жизненном пути! Отвернулась и прошипела сквозь стиснутые зубы, чувствуя что-то вроде отчаяния:
– Вот видите!
Он болезненно втянул в себя воздух. Наклонившись, жестко спросил:
– Вы хотите, чтобы я вас умолял?
Она отшатнулась от него, встревоженная не столько ожесточением, прозвучавшим в его голосе, сколько гадкими мыслишками, мелькнувшими в собственной голове: а почему бы им и не познакомиться поближе, тем более, что их так тянет друг к другу? А что он женат, так ведь жена не стена, это всем известно. Так поступают все, когда-то это проделали и с ней. Почему она не может ответить судьбе тем же? Но тут же ответила этой незнакомой ей безнравственной Татьяне: я просто хочу себя уважать! С тихой безнадежностью, рвущей сердце, ответила:
– Ничего я от вас не хочу!
Спасаясь от недостойных порядочного человека сомнений, быстро подошла к машине и села на свое место, решительно захлопнув двери, отрезав его от себя. Отвернулась и нарочито пристально стала наблюдать за своим водителем.
Дядя Костя, взвесив мешки на грузовых весах, молодецки закидывал их в багажник. Кузьмич, несмотря на заморенный вид, оказавшийся неожиданно жилистым и сильным, добросовестно ему помогал. С довольным хохотком захлопнув набитый доверху багажник, Константин Иванович крепко пожал на прощанье помощнику руку, вручив нераспечатанную пачку «Примы» в виде честно заработанного приза. Франтовато развернув УАЗик, покатил в бухгалтерию платить за покупку.
Татьяна плотно вжалась в сиденье, стараясь не смотреть в сторону Владимира, но не удержалась. Пока УАЗик фривольно выезжал с разгрузочной площадки перед самым носом вынужденного резко затормозить самосвала, она искоса, пряча горестный взгляд под длинными ресницами, взглянула на Владимира.
Он стоял у бункера, широко расставив ноги, засунув руки глубоко в карманы, и смотрел на нее с мрачной обреченностью. Их взгляды встретились, и она дернулась, как от удара. Обессилено закрыла глаза и отвернулась. Таким он и останется в ее памяти – с взъерошенными легким ветерком темно-русыми волосами, плотно сжатым яростным ртом и сверкающими серыми глазами. Если бы он не был женат… Но что попусту гадать? Если бы да кабы…
По дороге домой, резво ведя машину по хорошему шоссе, Константин Иванович без перерыва бахвалился собственными достижениями, принимая безразличное молчание спутницы за одобрение его героическим действиям.
Татьяна устала от этой чванливой болтовни. Сделав вид, что спит, откинула голову на спинку и прикрыла веки. На сердце было так неспокойно, будто она совершила самую страшную ошибку в своей жизни. Всерьез задумалась, не попросить ли у водителя валидол или нитроглицерин из дорожной аптечки, но решила, что от подобных чувств лекарства еще не изобрели. Но это не страшно – пройдет время и все забудется. Главное – ни о чем не жалеть. Она всё сделала правильно.
Глава вторая
Ехать домой чертовски не хотелось. Владимир снизил скорость до сорока километров и медленно, как по забитому машинами городу, тащился по мокрому от росы асфальту, тускло отсвечивающему в свете полной луны. Долг велел отправляться домой, сердце неистово просилось на волю. Это давнее раздвоение, ранее лишь по касательной затрагивавшее душу, сегодня стало невыносимым.
Они со Светланой всегда были несовместимы. Никаких точек соприкосновения, даже общих тем для разговора не было. А может, и были, но он давно уже перестал говорить с женой, как с нормальным человеком, боясь вызвать неосторожным словом очередной взрыв истерического негодования. Так, общие, ни к чему не обязывающие междометия, заменявшие необходимое между близкими людьми общение.
Он давно уже проклял свою несдержанность, приведшую к рождению дочери. Но, считая, что из-за его пагубной ошибки не должен страдать невинный ребенок, каждый вечер упрямо возвращался в собственный дом, давно ставший для него холодным и чужим. Чувство долга – страшная сила! Ему всегда было лучше одному, чем в так называемой семье. Жене, похоже, тоже. Бесконечные упреки, лившиеся нескончаемым потоком на его бедную голову, говорили об одном – она его терпеть не может.
Их супружеская жизнь закончилась давным-давно, когда она презрительно заявила ему после стандартной серенькой близости:
– Ты меня удовлетворить не можешь! – не думая о том, что это откровенно говорит о том, что у нее есть с кем его сравнивать.
Любой другой мужчина воспринял бы эти слова как признание в многочисленных изменах, но Владимир понимал, что это не более чем еще одна истерическая попытка его унизить. Но охладел к ней полностью. До этих глупых фраз он еще воспринимал Светлану как женщину, пусть и не очень желанную, и пользовался преимуществами женатого мужчины, чтобы сбрасывать напряжение, периодически охватывающее его, как нормального здорового мужика.
Но после ее унизительного утверждения ушел жить в другую комнату, не пытаясь больше искать взаимопонимания. Был вежлив, доброжелателен, и не более того. По утрам здоровался, как с соседкой по коммунальной квартире. В общем, относился к ней так же, как к любой просто знакомой женщине. Ее это беспредельно бесило, и ссоры приняли хронический характер. Семейная жизнь превратилась в затяжной кошмар.
Уступив желанию, остановил машину, выключил фары и стал безразлично пялиться в черную пустоту. В воцарившемся вокруг полумраке снова, который раз за этот день, зримо проявилась стройная фигурка с пронзительными синими насмешливыми глазами и бронзовыми волосами. Казалось, протяни руку и почувствуешь гладкость кожи и тепло зовущего тела. Он даже почуял запах ее ненавязчивых духов. Горько выдохнул, пробуя на вкус имя: Татьяна… На губах остался вкус засахарившегося меда. Да что это с ним приключилось? Как чары колдовские кто на него навел!
Надо же было дожить до тридцати пяти лет, чтобы внезапно, после одной-единственной встречи, понять, что может чувствовать мужчина к женщине? Владимир иронично хмыкнул, не решаясь признаться себе, что эта встреча перевернула всю его жизнь. Не внешне, но внутренне. Он всегда с изрядной долей скептицизма слушал о безумствах, которые совершают нормальные с виду мужики из-за любимых женщин. И вот теперь сам вполне мог проделать что-либо подобное. Если бы Татьяна не была столь добродетельна, и позвала бы его за собой, взглянув своими удивительными глазами, смог ли бы он удержаться, вспомнив о семье? Однозначно нет.
С силой потер лоб, пытаясь простым физическим действием рассеять захватившие душу видения. Что это? Любовь с первого взгляда? Ну, допустим, только допустим! Что же тогда ему делать? Неизвестно…
Надолго ли это безумное, такое обременительное чувство? Может, это просто накопившееся напряжение выплеснулось таким эксцентричным способом? Ведь, какие бы отношения у него с женой не были, он ей не изменял.
Лес тревожно зашумел от резкого порыва ветра, накатившего на него, как огромная океанская волна. Мужчина вздрогнул и посмотрел вокруг, смутно ожидая обнадеживающего совета. Тишина. Ветер стих, или не желая отвечать, или не зная, что ответить. Даже луна со звездами скрылась за набежавшими темными облаками. Небо стало таким же черным и беспросветным, как окружающий лес. В голове смутно прозвучало: да и как вся его жизнь.
Еще утром, уходя на работу, он и предположить не мог, что сегодняшний, обыденно начавшийся день, перевернет всю его душу, что он так настойчиво потянется к незнакомой девушке, презрев любопытно-скабрезные разговорчики за плечами. Что так навязчиво будет пытаться выведать хотя бы кроху информации о ней.
Он же всегда вел себя как ответственный руководитель, достойный семьянин. Игнорировал все откровенные намеки женщин обогреть и утешить. Среди них были и весьма сексапильные особы. Представил заманивающую белозубую улыбку Екатерины, своего красивого агронома, намекающую на нечто гораздо интересное, чем совместное обсуждение плана посевов, и печально усмехнулся. Что нам дано, то не влечет.
