Стильная жизнь - Берсенева Анна (книга жизни .txt) 📗
– Правильно, что тут творог берешь, – похвалила Бася. – А Илюшка, бывало, вечно в Елисеевский забежит по дороге, наберет всего, как будто дешевле нет магазина на всю Москву.
– Ему время дорого, – улыбнулась Аля.
– Время! – презрительно махнула рукой Бася Львовна. – Время, детка, бесплатное. Здоровье – это да, я понимаю. Так разве убудет здоровья, лишние два квартала пройти?
Аля ожидала, что соседка начнет ругать безалаберную молодежь, и приготовилась молча кивать. Но та сказала:
– Что ж взять с парня, когда отец так себя повел…
– А как он себя повел? – спросила Аля. – Я ведь ничего не знаю, Бася Львовна… Что он все-таки сделал?
– Во-первых, из семьи ушел, – держа в руке хозяйственную сумку, начала загибать пальцы Бася. – А спроси, чего ему не хватало? У Анны Аркадьевны не дом был, а загляденье! Это теперь она все по Америкам, а тогда, бывало, так и спешит домой после спектакля, не то чтобы тебе в ресторан или еще куда. Во-вторых, на молодой женился.
– Ну и что? – удивилась Аля. – Почему он на старой должен был жениться?
– Как же – что? – Бася Львовна даже руками всплеснула, едва не рассыпав из сумки яблоки. – Старику на молодой жениться – разврат и больше ничего!
Аля давно уже заметила, что ей совершенно безразличны кладези житейской мудрости. Как надо жить и как не надо, на ком следует жениться, на ком не следует… Наверное, следовало жениться на таких очаровательных длиннокосых девушках, как Варя Есаулова, особенно если они оказывались беременны. Ну и что? Кому принесла счастье Венькина женитьба?
Поэтому Аля почти не прислушивалась к тому, что говорила Бася. Думала только, что все чаще всплывает в разговорах образ Святых-старшего, а она, живя с его сыном, в его доме, ничего не знает об этом человеке… Да и что она вообще знает?
Аля как раз и сидела на кухне с этими невеселыми мыслями и с привычной чашкой полувечернего кофе, когда пришел Илья.
– Так рано? – удивилась она. – Случилось что-нибудь?
– Ничего не случилось, – пожал он плечами. – Устал, пришел домой, никуда больше идти сегодня не хочу. Это плохо?
– Хорошо, – кивнула Аля. – Только я ужин не готовила: я же не знала…
Она вдруг с удивлением поняла, что говорит с ним как-то слишком спокойно, почти равнодушно. Как будто этот неожиданный его приход и предстоящий домашний вечер нарушил привычное, уже уложившееся в прочные рамки, течение их жизни, и она не знает, как вести себя с ним вне этих рамок.
– Ерунда, – махнул рукой Илья. – У меня все равно от усталости аппетита нет. Ну, позвони в ресторан, закажи себе что-нибудь, если хочешь. А меня сегодня пушкой с дивана не подымешь. Выпью и засну.
В доказательство своих слов он упал на тахту и вытянулся во весь рост, даже не сняв пиджака. Моська тут же вскарабкалась к нему и улеглась рядом.
Вообще-то это бывало и раньше, и Аля ничуть не удивилась его желанию выпить дома. Илья не случайно сказал ей однажды, что напиваться можно только за закрытыми дверями, которые никто не откроет без разрешения. Время от времени он так и поступал. Что ж, он не буянил спьяну, не бил посуду. Разве что заговариваться начинал, болтал какие-то глупости. Когда это произошло впервые и наутро он что-то начал ей объяснять, Аля засмеялась и ответила ахматовской строчкой:
– «Мне с тобою с пьяным весело, смысла нет в твоих рассказах»!
– Эх, Алечка! Спасибо Анне Андреевне, – улыбнулся он. – А то бы откуда ты догадалась, что пьяный мужик – это не повод падать в обморок? В школе небось такому не учили.
Она уже и забыла, чему учили ее в школе; по сути, ничему. Но его она любила всякого.
И, конечно, не его желание напиться нагоняло на нее сегодня тоску.
– А что ты делал, Илья? – спросила Аля. – Говоришь, устал… А я ведь даже не знаю, что ты делал сегодня.
– Ох, чижик, сегодня – абсолютно ничего интересного. Для тебя, – потягиваясь и зевая, уточнил он. – Бизнес в чистом виде, без примеси искусства. Ну, ездил на один частный заводик. Я сейчас хочу сеть киосков мороженого по Москве открывать, ищу партнеров. Надо тебе об этом знать? Да! – вдруг вспомнил он. – Может, и для тебя кое-что интересное найдется. Ты в клипе не хотела бы сняться?
– Я – в клипе? – удивленно переспросила Аля.
– А что такого? – Он приподнял голову, внимательно посмотрел на нее. – Да, не в «Войне и мире». Тебя это не устраивает?
– Я не знаю… – медленно выговорила она. – Илюша, ты знаешь, я вообще так запуталась. Не помню, чего хотела раньше, не знаю, чего сейчас хочу. Мне кажется, я живу как во сне…
– Аля, – перебил он, – давай я сначала выпью, а потом поговорим. Ну могу я один вечер расслабиться без задушевной беседы?
– Много мы с тобой задушевно беседуем… – пробормотала она.
Это действительно был странный вечер! Они сидели вдвоем на кухне, не было вокруг надоевшего шума, не мелькали знакомые и незнакомые лица, – а Аля не знала, о чем с ним говорить… Она не могла даже вспомнить, о чем они говорили обычно. Ну, хоть в самом начале, когда больше времени проводили вдвоем. Рассказывал он ей о чем-то или ее расспрашивал? Ничего не всплывало в памяти. Только любовь, которая бросала их друг к другу, удерживала обоих на одном острове посреди сумасшедшего моря.
Илья протянул руку, прикоснулся к ее лицу, пальцами провел по губам.
– Красивая ты… – с медленной, пьяной лаской произнес он. – Я тебя давно хотел в клипе попробовать, да предложения подходящего не было. Я из тебя звезду сделаю, Алечка, мы с тобой на весь мир прогремим, вот увидишь!
– Ты хочешь прогреметь на весь мир?
Все у них получалось наоборот: сегодня Илья, по всему видно, хотел напиться до бесчувствия, а она сидела с совершенно ясной головой, понемногу прихлебывая джин с тоником. Ей давно понравилось это сочетание: тоник снимал хмельную тяжесть и пить можно было хоть весь вечер, не пьянея.
– А почему бы и нет? – вопросом на вопрос ответил он. – Кто я, по-твоему, – тряпка без честолюбия?
– Да ничего я о тебе не знаю, Илья, – сказала Аля. – Полгода мы с тобой живем – и ничего не знаю.
– Интере-е-сно, – протянул он. – Что же тебе хочется знать?
– Да хоть что-нибудь! Я вижу, как ты живешь, а понять ничего не могу, – сказала она с неожиданным жаром. – Зачем мы каждый день куда-нибудь идем, Илюша? Помнишь, я тебя как-то спрашивала, когда Нателла к нам за столик подсела? Зачем тебе это надо, в ночном клубе сидеть, если ты все равно только дома пьешь?
– А я тебе, по-моему, тогда и ответил, – усмехнулся он. – Ну, во-первых, я же не просто так сижу. У меня публичная профессия, Алечка, мне тусовку игнорировать не приходится. Кого-то вижу, с кем-то парой слов перебрасываюсь, выводы делаю соответствующие. Обозначаюсь! Не так все просто, как тебе с непривычки кажется. А вообще… – Он помедлил, потом сказал совсем другим тоном: – Мне нравится жить вне законов этого ничтожного общества, и нравится каждый вечер это подтверждать! Я не такой, как они, я сильнее, во всем сильнее, понимаешь? – Он зло прищурился, как будто говорил все это не только Але, но еще кому-то. – Я сильнее любых обстоятельств, я ими владею, а не они мною! Это Венька вон как войдет, где народ тусуется да колесо крутится, – и все, покатило, не вылезет, пока мордой в грязь не брякнется.
– А я? – тихо спросила Аля.
– Ты… – Он снова взял ее рукой за подбородок, чуть сжал пальцы. – Да ты себя со стороны не видишь. Ты такая стильная девка, Алька, у меня такой в жизни не было!
Наверное, он действительно устал: захмелел быстро и говорил грубо, как никогда прежде. Даже прикосновение его пальцев показалось ей грубым. Но она думала сейчас о другом и не обратила на это внимания.
– Что ты имеешь в виду? – спросила она.
– Что имею, то и введу, – пьяно усмехнулся Илья. – На сцену ты хотела… Да на хрена тебе это? Ты меня спроси, что это такое, я тебе расскажу! Сидит здоровый мужик за кулисами в костюме собаки и ждет, когда лаять позовут… И так всю жизнь. Ты думала, Джульетту будешь играть или Наташу Ростову? А Снегурочку на двадцати утренниках подряд, когда пьяного Деда Мороза под задницу надо поддерживать, чтоб не упал на детишек, – этого не хотела? – Он не морщась опрокинул в рот очередную рюмку водки. – Не-ет, милая, это не для тебя. В тебе изюминка есть, и в постели, и вообще… Ты вся с виду такая современная, самый топ. А внутри еще что-то, какой-то такой странный выверт, что ли. Даже я не понимаю! И глаза у тебя… Говорю тебе – звезду сделаю, все от зависти сдохнут. Зря я, что ли, из ГИТИСа тебя выдернул?
