Кольцо - Каммингс Мери (читать книги без .txt) 📗
Неправильно истолковав выражение лица Нэнси, Ник безмятежно улыбнулся и объяснил:
— А это не шоколад. Это сухарики для супа, — смерив ее таким откровенно мужским оценивающим взглядом, что к щекам снова прилила кровь.
«Что заслужила — то и получила!» — сердито подумала она, а вслух сказала — получилось тоже сердито:
— Я ее сейчас запру. Чтобы не мешала есть.
— Да чего ты, она не мешает!
— Она будет все время клянчить со стола и не даст спокойно поесть.
Это было черной клеветой на собаку, которая вела себя обычно вполне воспитанно, и Нэнси испытала некоторые угрызения совести, когда Дарра, повинуясь короткой команде «Место!», безропотно (правда, с обиженным видом опустив голову) поплелась в спальню.
Ник уже сидел за столом. Стоило Нэнси подойти, встал, отодвинул ей стул и пояснил:
— Я официанта отпустил. И так целый день с людьми — хоть вечером расслабиться хочется.
На мгновение он оказался совсем близко — так близко, что она почувствовала легкий запах его лосьона. Другого, не того, что раньше...
Стол был весь заставлен; рядом, на сервировочном столике, виднелись еще какие-то блюда, накрытые блестящими крышками.
— Я в последнее время много ем, — откликнулся Ник на ее невысказанные мысли, — с тех пор как на ноги встал. И главное, не толстею совершенно, — провел рукой по плоскому животу, — все как в топке сгорает. Работаю много.
— Ты по-прежнему плаваешь?
— Иногда... когда время есть. Стараюсь каждый день, но не всегда выходит. А ты бегаешь?
— Иногда... Когда время есть, — усмехнулась она.
Не спрашивая, он наполнил ее бокал светло-золотистой, сразу пошедшей мелкими пузырьками ароматной жидкостью. «Дом Периньон», машинально отметила Нэнси, подумав, что кое-какие «аристократические» привычки юности у нее еще остались. Например, умение с одного взгляда определить марку шампанского...
Она думала, что Ник скажет что-нибудь «к случаю», но он только легонько позвенел своим бокалом о ее и поднес к губам. Нэнси тоже приподняла бокал, вдохнула аромат, и, отхлебывая холодную кисловатую жидкость, вдруг вспомнила — так отчетливо, будто это только что прозвучало наяву: «Ну... за нас?»
И голубой камешек, похожий на звездочку, и белое платье, и светящуюся огнями елку, и запах его волос...
— Тебе положить что-нибудь?
— Да, пожалуйста...
Ел он действительно много. Впрочем, неудивительно — такое большое тело и питать нужно как следует. Сама Нэнси лениво ковыряла вилкой ломтик паштета. Спросила, просто чтобы не молчать:
— А что за виллы завтра я должна смотреть?
— Ну... виллы, — Ник оторвался от тарелки и пожал плечами, — чтобы жить. — Пошарил по столу глазами, заметил картофельный салат и добавил себе в тарелку. — Я всегда стараюсь, если еду куда-то дольше чем на пару недель, жить не в отеле, а снимать какую-нибудь виллу. Не люблю, когда много народу вокруг толчется.
— И что я там должна смотреть?
— Джеральд знает все мои требования. А ты просто посмотри, что тебе больше понравится. Тебе же там тоже жить.
Если бы они сейчас встретились с Робби, то обе бы, наверное, целый день болтали, не закрывая рта. Как же иначе — ведь за четыре года столько всего произошло!
А тут... Вся их беседа ограничивалась короткими репликами: «Тебе этого положить?» — «Да, спасибо, только немного». — «А этого?» — «Нет, спасибо». Лишь за десертом — апельсиновым шербетом со взбитыми сливками — Ник, словно невзначай, заметил:
— Завтра к обеду будет готова твоя машина.
— Какая машина?
— Твоя. «Вольво». Зеленая. Ты ведь, кажется, любишь зеленый цвет?
Нэнси молча кивнула. И не жалко ему денег! Хотя, конечно, — появление «миссис Райан» на ободранном «форде» десятилетней давности едва ли будет понято окружающими...
На душе было тоскливо и муторно. Она ожидала, что Ник хоть о чем-то спросит, хотя бы из вежливости поинтересуется, как она жила все эти годы. Но он ни о чем не спрашивал — похоже, это его вообще не интересовало. В конце концов Нэнси не выдержала и спросила сама:
— Как ты узнал, где я живу?
— Это было нетрудно. Твой номер карточки социального страхования не изменился. Сейчас все настолько компьютеризировано...
— И ты знал, что я работаю в твоей фирме?
Ник пожал плечами и усмехнулся, словно она спрашивала нечто само собой разумеющееся.
— До того, как купил студию, — или после? — Вырвалось у нее.
Ответа Нэнси не получила. Вместо этого Ник потянулся всем телом, закинув руки за голову, и поинтересовался:
— Кофе будешь?
— Да. Тебе сделать?
— Я сам сделаю, а ты пока позвони, чтобы телегу забрали, — кивнул он на сервировочный столик. — Ты попрежнему без сахара пьешь?
— Да.
Оказывается, он до сих пор помнит...
В качестве компенсации морального ущерба Дарре было предложено целое пиршество. Нэнси наложила ей полную миску остатков: и паштета, и жареной картошки, и салата, и супа — да еще полила сверху сливочным соусом от «куриных грудок по-шотландски».
Минуту понаблюдав, как Дарра уплетает «миллионерскую» еду, Нэнси вернулась в гостиную и обнаружила, что Ник уже поставил кофе на стеклянный столик у дивана, а сам стоит у бара, позванивая бутылками.
Присела на диван, отхлебнула кофе — и поняла, что выбрала не ту чашку. Жидкость, доставшаяся ей, по вкусу скорее напоминала сироп — то есть была именно такой, как обычно пил Ник. Нэнси мимолетно улыбнулась, представив вдруг себе, что сказала бы сейчас Робби: «Ой, он же теперь узнает все твои мысли! Ты что, не знаешь?! Примета есть такая!»
Интересно, где теперь Робби с ее приметами? Спустя полгода после отъезда Нэнси попыталась ей позвонить, но по телефону ответил незнакомый мужской голос, который сказал, что ни о какой мисс Квентин он понятия не имеет. Так связь и оборвалась...
— Смотри, что я нашел! — обернувшись, помахал бутылкой Ник. — «Шамбор»! Помнишь?!
В дверь позвонили. Проходя мимо, он поставил бутылку на стол и пошел открывать.
Нэнси смотрела на него не отрываясь. Она понимала, что это не нужно, ни к чему — он чужой... давно уже чужой, даже хуже, чем чужой, — и ничего не могла с собой сделать.
Наверное, не стоило соглашаться пить этот дурацкий кофе — лучше было сразу после ужина покормить Дарру и уйти к себе в спальню. Наверное... Но теперь она сидела и с каким-то болезненным наслаждением впитывала, вспоминала, разглядывала и изучала знакомые и незнакомые черты. И походку чуть вразвалку, и то, как перекатываются под гладкой загорелой кожей мышцы, и уверенность в себе, сквозящую в каждом движении, в каждом повороте головы. Высокие скулы, темные, изогнутые, как крыло чайки, брови, жесткий, четко очерченный рот... И маленький — если не знать, где искать, то и не заметно — шрамик на подбородке; Ник когда-то объяснил: «В детстве веткой хлестнуло».
В голове билась совершенно ненужная и глупая мысль: «Вот сейчас он отпустит официанта — и подойдет... И сядет рядом...»
Ник дождался, пока официант выкатит столик, запер дверь и снова направился к бару. Пошарив там, прихватил пару рюмок — подошел к дивану и усмехнулся, чуть приподняв бровь:
— Чего ты так на меня смотришь?
— Я... — смешалась Нэнси, — так... — запоздало попыталась взять себя в руки, встряхнулась, глубоко вздохнула и бестрепетно взглянула ему в глаза, надеясь, что выступивший румянец не слишком заметен, — просто задумалась.
— Рюмки те?
— Что?
— Я вечно рюмки путаю. Эти для ликера подойдут?
— Вообще-то это для водки. Но ничего, подойдут.
— Как ты их различаешь? — удивился Ник, плюхнулся на диван и вытянул ноги. — У меня не получается. Помню только, что для ликера — самые маленькие, а для шампанского — самые большие.
— Меня этому учили.
— Нет, не быть мне, видно, светским человеком...
Да, он изменился... Раньше его редко можно было видеть таким — расслабившимся и довольным. Разве что в мастерской, когда он делал что-то и одновременно рассказывал о своих любимых камнях...
