Вторая молодость любви - Осипова Нелли (читаем книги онлайн бесплатно без регистрации txt) 📗
В воскресенье Митя поднялся рано и как ни старался не шуметь, а все же разбудил Сашеньку.
— Ми-итя, побойся Бога… ну куда ты в такую рань? Поспать не даешь… — не открывая глаз, проворчала Сашенька.
— На рынок, за бараньей ногой. Ты же знаешь, солнышко.
— Мог бы чуть попозже поехать…
— Чуть попозже ничего не купишь — рестораны и шашлычные все задние ноги разбирают.
— Купишь переднюю… — вяло протестовала жена.
— Давай-ка спи, о преимуществе задней ноги перед передней поговорим позже.
— Что значит «перед передней»? Там еще одна пара ног? Их всего шесть, как у насекомых? — таким же сонным голосом поинтересовалась Сашенька.
— Я хотел сказать — «по сравнению с передней», спи! Нашла время для стилистических изысканий.
Сашенька хихикнула и свернулась калачиком. Митя нагнулся, поцеловал ее и вышел из спальни.
Танька еще не проснулась. Ее натура жаворонка за время беременности дала сбой — постоянно хотелось спать, кажется, никогда прежде она так много и крепко не спала, несмотря даже на все ее тревоги и беспокойства.
Проснулась она только в полдень, вышла в халатике на кухню. Там стояла ваза со свежими фруктами.
— Все мытое, — сказала Сашенька, — можно есть. Папа уже успел сбегать на рынок. — Она обняла дочь, поцеловала. — Доброе утро, Татоша.
— Доброе утро. Пойду умоюсь, а то снова спать хочется. — Танька сладко потянулась и ушла в ванную.
Митя читал в гостиной вчерашнюю газету, которую не успел еще просмотреть: утром встречались с Генрихом, потом снова разговоры, вечером капустник в честь двадцатилетия выпуска… Жизнь бурлит, а что в мире делается, приходится узнавать с опозданием. Он усмехнулся себе под нос: «Дома такие проблемы, единственная любимая доченька черт-те что творит, а меня волнует, что происходит в НАТО и в ООН… Однако пора заняться бараньей ногой, время поджимает», — подумал он и вышел на кухню.
Шпиговать чесноком баранью ногу и запекать ее в духовке всегда было его прерогативой, и делал это Митя виртуозно, не подпуская к плите женщин. Их участь была гарниры, закуски, салаты и все остальное.
Танька завтракала и, увидев, что отец занялся готовкой, насторожилась:
— У нас сегодня праздник или что?
— Или что, — ответил отец. — Пальчики оближешь!
— Предполагаются гости? Вы ничего не говорили, — допытывалась она.
— Просто Генрих придет на обед, — ответила Сашенька.
— Генрих? — Танька вскочила. — Почему меня не предупредили? Я же тоже член семьи, могу иметь собственное мнение!
— Собственное мнение по поводу чего? Обедать ли нашему другу у нас? Прости, но я отказываюсь понимать тебя, — рассердился Дмитрий.
— Татоша, твои друзья приходят, когда тебе хочется, — вмешалась в разговор Сашенька, — мы всегда рады им, и я не помню, чтобы ты нас с отцом хоть раз заранее об этом оповещала, конечно, за исключением дней рождения, праздников, когда требуется что-то приготовить. Почему же мы должны заранее согласовывать с тобой визиты наших друзей?
Танька почувствовала, что зарвалась и совсем запуталась.
— Простите меня, пожалуйста, я совсем не это имела в виду. Мне просто сейчас не хочется встречаться с Генрихом.
— Он тебя обидел чем-то? — спросил Митя.
— Папик, не делай вид, что ничего не понимаешь. Зачем я стану демонстрировать ему свой живот?
— Помнится, дней восемь назад ты спокойно весь день прогуляла с ним и со своим животом, — заметила Сашенька.
— Взгляните на меня, — Танька вскочила и обтянула на себе халат, — уже все видно. Генрих начнет расспрашивать, не слепой же он. Вы считаете, что я должна ему все откровенно рассказать?
— Это должна решить ты сама. Но как будем выглядеть мы, когда родится ребенок? — спросила Сашенька.
— А его к тому времени не будет в Москве, он не увидит, как вы выглядите, — парировала Танька.
— Не остроумно, — заметила мать.
— Глупости говоришь, дочь. Прежде всего он собирается открывать здесь клинику и сейчас ведет переговоры об аренде помещения. Так что наверняка будет часто приезжать. Но как бы там ни было, рождение ребенка нельзя утаить от всех на свете, разве ты этого не понимаешь? — Митя старался подвести Таньку к логическому выводу, что Генриху следует знать о ее беременности.
Всегда рассудительная, умеющая логически — петелька к петельке — мыслить и излагать, Татьяна сейчас не воспринимала никаких доводов родителей.
— Я просто уйду из дому. Вернусь вечером, когда он уедет. Могут ведь и у меня быть свои дела, своя жизнь, — уперлась она.
— На улице дождь, куда ты пойдешь? — всполошилась Сашенька. — Генрих до своего отъезда еще не раз придет к нам. Кроме того, предстоит переезд Петра Александровича — ты забыла? Мы обещали всем семейством помочь ему. Так и будешь сидеть в подполье, как заговорщица или революционерка?
— Как Саддам Хусейн, — добавил Митя.
— И по-вашему, это остроумно? Ну и веселитесь… А меня сегодня точно не будет дома, спущусь к тете Маро.
— Любопытно, как у тебя все шиворот-навыворот получается: Генрих живот заметит, а старая, мудрая женщина, тетя Маро, не заметит. Может, оставишь живот дома? — Митя, продолжая возиться со злополучной ногой, искоса взглянул на дочь.
Лицо сосредоточенно, лоб нахмурен, глаза сухие, глядят в одну точку. «Уперлась», — подумал он и безнадежно махнул рукой.
— Делай что хочешь…
Примерно за час до прихода Генриха Таня убрала с вешалки свое пальто, переставила сапоги в комнату, взяла моток шерсти и, предварительно испросив разрешения по телефону, спустилась к тете Маро.
Та, по обыкновению, встретила ее радушно, предложила накормить обедом.
— Сама я уже пообедала, а то бы составила вам компанию, Танечка.
— Тетя Маро, называйте меня на «ты», пожалуйста, даже неловко, правда, — сказала Таня, но от обеда отказалась.
— Ну что ж, на «ты», так на «ты», не возражаю… Вижу, ты шерсть прихватила, хочешь, чтобы я тебе что-нибудь связала? — спросила тетя Маро.
— Я собиралась попросить вас, если можно, научить меня вязать крючком. Вы так ловко это делаете, даже когда разговариваете! Как это у вас получается, что вы и не смотрите на вязание, а пальцы сами собой создают узор?
— Это делают за меня годы труда и терпения. У тебя тоже когда-нибудь получится.
— Неужели? Даже не верится.
— Давай попробуем начать. Раз не будешь обедать, садись сюда, на тахту, сейчас принесу крючок — и начнем.
Она принесла из другой комнаты два крючка и еще один моток шерсти.
— Я тебе буду показывать, а ты в точности повторяй все за мной. Начнем с пинеток?
Таня опешила:
— Почему с пинеток?
— Потому что младенцу теплые пинеточки, особенно собственной вязки, никогда не помешают, — невозмутимо ответила тетя Маро.
Таня молчала, пытаясь вспомнить, когда она могла проговориться соседке. Нет, такого быть не могло.
— Откуда вы знаете? — в недоумении спросила Таня, уставившись широко открытыми глазами на старую женщину.
Та обняла ее, прижала к себе, погладила своей мягкой, ласковой рукой по щеке.
— Ох, деточка, да разве я слепая?
— Но у меня живот только несколько дней всего как стал заметен. Как вы могли догадаться?
— Живота у тебя и правда не было, зато кое-что другое я заметила. Когда долго на свете живешь, начинаешь видеть и понимать то, что ускользает от глаз людей помоложе.
— Но вы ни разу ничего не сказали мне, ни о чем не спросили… — никак не могла прийти в себя Таня.
Тетя Маро засмеялась:
— Зачем спрашивать? Это доктор всегда задает вопросы, потому что ему некогда смотреть на человека — он карточку заполняет. А я спрошу, когда родится ребеночек: как ты его назвала?
— А может, ее… — задумчиво произнесла Таня. Она категорически отказывалась узнать пол ребенка и просила врача, проводившего исследование, ей не говорить, а только записать в истории болезни, или карточке, как назвала это сейчас тетя Маро.
