Леший и Кикимора - Копейко Вера Васильевна (бесплатные книги полный формат .txt) 📗
— И что потом? — спросила Анна.
— Я извинялся. Но по его лицу было видно, что он двинул бы мне в челюсть, если бы мы не парили над землей. — Он шумно вздохнул. — К нам подскочила стюардесса с баллончиком для сухой чистки, отвлекла… А потом мы разговорились. Когда он узнал, что моя дочь играет на домре, не умолкал до самой посадки. Мне уже казалось, что это я сам играю на балалайках, домрах, гармонях, ложках. На разных рожках, жалейках, флейтах, гобоях и ударных. И даже сам пою.
— Человек-оркестр, да? — фыркнула Анна.
— Один в восьмидесяти лицах.
— Такой большой состав? — удивилась она.
— Да, еще прибавьте к ним материальную часть — костюмы, ноты и прочие атрибуты. В аэропорту им подали три автобуса и два грузовика. А теперь им всем придется подвинуться, — он усмехнулся, — дать местечко моей Катерине.
— Они играют музыку только русских композиторов? — спросила Анна.
— Катерина играла «Венецианский карнавал» Паганини. Помните, она дала мне кассету в поезде? На ней записана эта вещь. И еще одна — ансамбль из восьми домр играл «Аве Мария» Каччини. Мне просто хотелось плакать.
— А для каких детей она отдала вам кассету? — спросила Анна.
— Вы слушали, я так и знал. — Он улыбнулся. — При церкви есть детская музыкальная студия. Для них. В ней дети начинают осознавать, что такое ансамбль. Для того чтобы он получился, надо научиться слушать друг друга. Им пригодится это и для жизни в семье. А если затыкать уши и слушать только себя — ничего не выйдет.
— Вы… правы, — проговорила Анна, — наверное, вы правы. — А сама подумала, что в последнее время она не только не слушала Витечку, она его не слышала. — А когда не получается ансамбля, тогда самое лучшее — развод.
— Нет, — сказал он. — Я тоже так думал, до того как попал в новое для себя сообщество, — сказал Сухинин. — И теперь уверен, что единственной причиной может быть только измена. Всему остальному можно найти объяснение.
— А… обман? — тихо спросила Анна.
— Надо понять, почему близкий вам человек пошел на него, — ответил Сухинин. — Иногда обман совершают ради вас.
— Не согласна. — Анна помотала головой. — Это та же измена. Неужели вы станете уверять, что с обманом можно примириться?
— Расскажите. — Он потребовал так уверенно, будто знал, что случилось на самом деле.
Анна рассказала, что обнаружила дома.
— Но может быть, ваш муж сделал это ради… семейного блага? Ради вас? Чтобы вы могли делать то, что давно хотите? Он знал, что вы откажетесь продать тетрадь…
— Да бросьте, — сказала она. — Он знал, тетради бабушки — самое ценное, что у меня есть. И украл у меня. Да, украл, если продал, не спросив. Разве это не причина для развода?
— Нет, — покачал головой Сухинин. — Ваша ошибка знаете в чем? Вы неверно выстраиваете иерархию ценностей.
— Объясните, — потребовала Анна.
— Самое ценное — любовь. Не бумаги, которые он продал. Он сделал это из любви к вам.
Анна наморщила нос.
— Бросьте, — повторила она.
— Он сделал это ради вас, — настаивал Сухинин. — Я знаю, о чем говорю. Моя жена тоже не верила, что я согласился принять условия завещания отцова дядьки ради нее. Изменить свою жизнь ради благополучия их с дочерью. Из любви к жене и дочери. Она не поверила, она, по сути, оставила меня. И чем это закончилось? Вы знаете.
Анна молча смотрела на Сухинина, потом перевела взгляд на стену. Только сейчас заметила на ней круглую разноцветную мишень.
— Это… дартс? Вы играете в детскую игру? — изумилась она, желая поменять тему.
— Да. — Он тоже посмотрел на мишень. — Только это не детская игра.
— А я собираюсь купить племянникам Виктора точно такую мишень и дротики.
Сухинин улыбнулся:
— Приятно слышать. Наверняка вы купили набор, который выпускает фирма, принадлежащая церкви. Это была моя идея — выпускать игрушки для мужчин. — Он засмеялся. — Помните, я говорил вам, что в проповеди американского пастора Леона Макфаддена впервые услышал об этой индустрии. О том, как важны игрушки для душевного равновесия.
Анна чувствовала, что успокаивается, и думала, как легко ей с этим человеком. Она смотрела на круг, разделенный на яркие сектора. Она подарит дартс племянникам на Новый год. И тут же подумала, что Витечка тоже будет кидать дротики вместе с ними. Она поджала губы.
— Я люблю эту забаву, — признался он. — Наверняка она понравилась бы и вашему мужу. Я помню, вы говорили о пневматическом ружье и…
— Да-да, я говорила вам. А почему вы считаете, что это не детская игра?
— Потому что ее вот-вот введут в число олимпийских видов спорта.
— Неужели? — Анна удивилась.
— Дартс-турниры устраивают в разных городах мира. Даже на олимпиаде в Сиднее спортсмены-дартсисты участвовали в показательных выступлениях.
— Как странно! — произнесла Анна. — Не слышала.
— Вообще-то это очень старая английская игра, она появилась еще во времена Столетней войны, это четырнадцатый — пятнадцатый век. Ее придумали английские лучники, когда сидели в пабе. Они крепко выпили, кровь загудела, руки зачесались. — Сухинин засмеялся. — Парни укоротили стрелы и принялись метать в стену. А потом до них дошло, что лучше перевернуть пивную бочку и метать дротики в пробку, объявив, что это и есть центр. Потом этот центр назвали бычьим глазом. Пошло поверье, если попадешь в середину глаза, то повезет.
Анна подскочила:
— А можно, я попробую?
— Конечно. Сейчас я дам вам дротики. — Он прошел к шкафу и вынул. — Держите дротик так, как будто это шприц. Вы когда-нибудь держали шприц?
— В университете у нас была гражданская оборона. Нас учили, — сказала она.
Он вложил ей в руку дротик, Анна ловко взяла его двумя пальцами.
— Мы будем с вами играть в сто дротиков. Вы должны набрать максимальное количество очков. Бросаем по очереди. Сделаем тридцать три подхода с тремя дротиками и один с одним. Набранные очки сложим. Ценность очка зависит от сектора…
Анна кидала молча, целясь в самый центр. Она хотела попасть в него так страстно, будто от этого зависело ее окончательное решение — как поступить с Витечкой.
Сухинин наблюдал за ней. Какая азартная, упорная женщина. Ему нравилось это, он понимал, насколько трудно ей удержаться и не совершить ошибки в отношениях с мужем. Если бы она не сомневалась, что Витечка ей не нужен, она бы не сидела здесь и не слушала его доводы. Она ждала от Сухинина какого-то самого последнего, самого убедительного слова, которое положило бы конец ее колебаниям.
Сухинину хотелось найти это слово ничуть не меньше, чем ей услышать.
— Может быть, когда вы подарите дартс племянникам, вы придете сюда, я дам несколько уроков. Мужа прихватите. У меня дартс настоящий, его привезли из Англии мои коллеги.
— Там тоже есть адвентисты?
— Конечно. Это они нам посоветовали выпускать такую игру. Мы с ней на самом деле попали в точку. — Он прицелился, и его дротик воткнулся в «глаз». — Дартс прежде привозили из-за границы. А потом в начале девяностых приехал английский суперчемпион Джон Лоу. Он провел несколько показательных выступлений. Нашлись поклонники, много. Знаете, чем еще привлекательна эта игра?
— Кажется, знаю, — сказала Анна, целясь в мишень.
— Чем же?
— Очень яркая, радостная мишень. Даже в хмурый день кажется, что светит солнце. В Суходольске не много солнечных дней.
— Вы угадали, — сказал Сухинин.
Но сейчас солнце светило. В окно и со стены. Анне казалось, что солнцем залито все вокруг.
— Что ж, спасибо, — сказала она, положив на стол оставшиеся дротики. — Мне пора.
— Вы… приняли решение? — тихо спросил Сухинин. — За которым приходили сюда?
— Да, — ответила Анна. Ее голос звучал уверенно.
— Можно узнать какое?
— Можно. — Она подняла на Сухинина спокойные глаза. Они были светло-серые на солнце. — Я… — начала она, потом решительно закончила короткую фразу: — выслушаю мужа.
Сухинин облегченно засмеялся.
— Будьте внимательны, не упустите главного.
