Тихоня (СИ) - Шайлина Ирина (список книг .TXT) 📗
- Помню, - ответила она. – Тебя помню, и руку твою тоже… И судьбу…
- Скажите, - взмолилась я. – Где мою судьбу верти носят?
Она взяла мою ладонь. Я не боялась, я уже научилась не бояться всего подряд. Цыганка ладонь рассмотрела придирчиво, даже в руках повертела. Вздохнула.
- Тогда судьба кричала… сейчас молчит. А я же говорила, что херовая из меня гадалка…
И жалость в глазах. Я понуро побрела домой, а помидоры так и остались живописный и ярким натюрмортом на сером асфальте.
Глава 22. Елисей
Жарко. Так жарко, что мозги плавит. Все же, в России не так. Тем более, у меня в горах. Вот вернусь, сразу в горы… решено, давно уже решено.
- Кончилось великодушие? – усмехнулся Влад. – Жалко, здесь ни одной симпатичной мордахи рядом… кроме моей, разумеется. Но за ради моей ты ж на подвиги не согласен?
- Не-а, - подтвердил я.
Я сидел на нем, жёстко спеленав, как крикливого младенца. Влад даже дёргаться перестал, да и тяжеловато подо мной это делать. Лежит, глазищами своими распрекрасными хлопает. Принц, мать вашу.
- Что ты от меня хочешь услышать?
- Правду.
Влад вздохнул, видимо, примиряясь с судьбой. К слову, в этот раз он совсем не долго от меня бегал, надоело, наверное.
- Хорошо, признаю. Денег хотел и самостоятельности. И того и другого хоть жопой жуй, особенно после того, как флешку сжёг… Жалел ли, что тогда тебя оставил? Сначала нет, врать не буду. Потом… да. Вот сейчас жалею, жить-то хочется.
- Гад ты, - почти беззлобно сказал я.
Вот как его убить? Можно просто придушить… приятного мало, с обеих сторон, зато действенно и без крови. Душить людей я умею, практика… Можно пристрелить. Слишком быстро. Сколько я тогда полз? Целую ночь. А если я его пристрелю, то он своих поступков не окупит. А в голове, блядь, Васька. Конечно, самый же подходящий момент, чтобы о бабах печалиться. А может, права она? Смотрю на Влада. Думаю. Злюсь на него? Странно, но нет. Убить хочется, скорее, из привычного уже чувства мести. А вот станет ли мне легче, если Владьки не будет? Нет…
И неожиданно для себя я встаю. Влад завернут в кусок брезента, лишь голова наружу торчит, только так я смог заставить его угомониться. Дёргаю за край, кокон разматывается. Владька садится, головой трясёт, я его знатно приложил, чтобы пеленать не мешал.
- Живи, - подарил я ему жизнь. – У меня внезапный приступ великодушия.
- Спасибо, - Влад покачиваясь встал. – И это, женись ты, у тебя детки будут… большие.
И пошёл прочь. В дверях уже остановился, повернулся.
-
Я скучал по тебе, Еська.
Самое странное, что я скучал тоже… Но самому себе признаваться не хотел. А сейчас скучал просто по всем фронтам. По Ваське. По Коржику. Его я забрал первым делом, сразу вернувшись в Россию. За псом смотрела пожилая любительница собак и теперь Коржик был гораздо круглее, чем был.
- Скучал? – спросил я, присаживаясь на корточки.
Пёс отвернулся. Он у меня гордый и обидчивый, а я его оставил так надолго. Я потрепал его по гладкому боку, он отодвинулся.
- Надо было тебя принцесской назвать, ты же как девочка, пёс.
Коржик глянул на меня укоризненным взглядом бархатных карих глаз. Теперь мне кажется, что цвет у них, почти, как у Васьки глаз. Точно я старею, хотя казалось бы – рано. А пёс сдернул с вешалки свой поводок и потрусил к двери на коротких ножках. И обернулся, дескать, хорош сантиментов, пошли уже…
В горах мы заскучали оба на второй же день. Нет, рассветы красивые. Трава утром мокрая от росы – насквозь городской Коржик не лезет в неё, пока не высохнет. Вода в колодце такая холодная, что зубы ломит, вкусная. Лежишь ночью, ветер шумит только, тишина. Нет бы кто-нибудь трещал над ухом, говоря всякие глупости, которые если вдуматься не глупости даже, а самые настоящие мудрости.
В поезде Коржику понравилось. Он залазил на стол, благо купе я выкупил целиком, вглядывался в пейзажи. С азартом облаивал пасущиеся на полях стада. На стоянке убежал за козой, ладно хоть ума хватило – вернулся за две минуты до отправки. Хотя кому я вру? Без этого вредного создания я бы не уехал. Поездов много, а пёс у меня один.
- Будь милым, - инструктировал я. – Ты должен ей понравиться.
Пёс снова обижался – он был уверен, что нравится всем.
- И ещё не ревнуй, пожалуйста.
Пёс вздыхал. В город мы приехали ранним утром. Он бы подернут туманом, осень уже скоро. Коржик то забегал вперёд, натягивая поводок, то настороженно жался к моим ногам. Этому городу он не доверял. Я тоже, и не приехал бы, но приехал, иду и судорожно придумываю, что говорить. Ничего не придумывалось. И куда идти? Если в садике работает, то наверное уже из дома скоро выйдет. Не вышла. Я прождал полчаса, вызывая у местных жителей явное желание вызвать полицию – не все следы побоища с Владом сошли с лица. Один синяк переливался на скуле почти всеми цветами радуги. В итоге, уже почти решив уехать – даже расписание поездов в ести посмотрел, я вдруг вспомнил горы. Тишина, роса эта, от которой штаны мокнут и никакой Васьки. Совсем. И наверх поднялся. Дверь открыла та самая женщина, которую я и прежде видел. Мария… Эмм. Машка. Посмотрела на меня оценивающе.
- Явился… кавалер.
И посторонилась, пропуская в тёмную квартиру. Коридор я преодолел в два шага, постучался в комнату Васьки. Она открыла не сразу. Сонная, отчего-то сердитая. Меня увидела, рассердилась ещё больше. Зато оказалось, что не нужно ничего придумывать, ничего говорить.
- Ты почему так долго? – воскликнула Васька и даже ногой топнула.
И внезапно оказалось, что не стоило переживать за пса – вовсе он меня не ревновал. Ревновал я. Ваську к Коржику, его к Ваське… и улыбался. С Коржиком пошла гулять Машка. Всего за сто рублей и клятву не пропить его. Мне слишком хотелось… Ваську трогать, чтобы озаботиться безопасностью пса. К счастью, его не пропили.
Вечером Васька лежала голая на полу, постелив одеяло, с ворохом закопавшись в карты, из которых было видно буквально лишь её макушку и задницу. И на то и другое я взирал с удовольствием.
- Несколько лет выстраивала маршрут, - ворчала она. – А здесь черт ногу сломит!
Коржик носился по бумагам создавая ещё больший хоас, ему нравилось, как они хрустели. Потом взялся за самую большую карту и одним движением оторвал целую Австралию.
- Отдай, - рассердилась Васька. Коржик тоже рассердился и Австралию съел. Вася плюнула, выбралась из под карт и залезла ко мне на колени. – Плевать. Давай просто будем ехать, далеко-далеко, куда глаза глядят. Здорово же?
- Здорово, согласился я.
И правда, все было здорово. И голая Васька на моих коленях, и пёс, доедающий Африку, надо бы отобрать у него карту… И то, что лягушонку можно забрать отсюда, а потом никогда никому не отдавать. Идеально. Кажется, вечер, или даже целую жизнь не в силах испортить вообще ничего.
- Только сначала сходим к маме.
Ну, или почти ничего.
Эпилог.
Я потерял Ваську. Вот только утром была, а сейчас нет. Пробежался по трем существующим улочкам посёлка, заглянув в имеющиеся три магазина, два кафе и одну аптеку. Не было нигде. Я даже паниковать начал, последние дни она ходила, как в воду опущенная, да и куда можно пропасть с острова, скажите мне? Я вернулся домой. Коржик, изрядно потолстевший и постаревший лежал возле не разожжённого камина, и всем видом демонстрировал, что неплохо бы его и разжечь.
- Поднимайся, ленивая задница, - велел я. – У нас Вася пропала. Давай-давай, ты же все таки охотничья собака.
Коржик вздохнул и задницу от ковра оторвал, потрусил на улицу. По дороге обнюхал Васькину сумку, видимо и правда вспомнил, что охотничий. Дождя, против обыкновения не было, хотя тучи на горизонте собирались. Я прихватил зонт и пошёл вслед за собакой. Пёс не спешил. Обнюхивал все кусты, потом и вовсе пометил один из них, задрав ногу. Так мы остров и за неделю не обойдём, проще одному. Но тут Коржик удивил. Свернул на тропку за нашим домом и направился по ней наверх. Затем вовсе в кусты полез, и дальше, в хвойный лес. Здесь удивительно. Солнце золотит стволы сосен, иголки мягко шуршат под ногами, и воздух такой чистый, что дома, в России, его можно было бы продавать в бутылках, причём задорого продавать.
