Апгрейд от Купидона (СИ) - Горышина Ольга (версия книг .TXT) 📗
Он почти не отрывался от моих губ, от всего моего тела, искал впадинки и бугорки — находил и наигрывал на них веселый мотивчик: пару раз я даже хохотала от щекотки. Нам не хотелось думать, что это в последний раз. Пусть будет в первый, снова в первый…
— Я тоже никого не приводил к родителям…
Он смеялся мне в лицо — раскрасневшееся, точно из финской сауны, с мелкими капельками пота… За последний час это не в первый раз, но мы не могли остановиться.
— Суши, что ты делаешь? — спрашивал он меня на русинглише, ловя за уши у себя в паху. — Я больше не смогу…
— Я знаю, что сможешь… Ты просто в себя не веришь…
Я припадала к пульсирующей жилке губами, но он дергался, точно я могла выпустить клыки. Наверное, во мне действительно родилось нечто звериное — он сам разбудил во мне первобытный азарт. Простынь забыла, что она на резинке, и сжалась в страхе подле валика в комочек, как и мое сердце, и я даже радовалась прохладе голого дивана. И мы, и наши нервы были обнажены до предела.
Каждый мускул на сильных руках Крэга дрожал натянутой струной — может, он в школе играл не только в духовом оркестре, но и в струнном: перебирал мои пальцы, точно струны арфы, прижимал к своему плечу, точно скрипку, зажимал ногами, точно виолончель. Я выгибалась, как… К черту сравнение с бездушными инструментами — как женщина, тело которой разлеталось, сродни брошенной на пол хрустальной вазе, на тысячу острых, едва приметных, осколков. Я сама каталась по ним, едва сдерживая крик, и с каждой новой лаской становилось ещё больнее — я уже почти всхлипывала в голос и все равно только сильнее прижимала влажное тело Крэга к груди, требуя войти ещё глубже. В самое сердце, в котором он уже как настоящая заноза в пятке: и место прокола не найти, и как наступишь — адская боль.
Я теребила светлую шевелюру, он — наматывал мои волосы на пальцы. По преданиям, в волосах заключена сила, вот почему мы уже без сил… сопротивляться желанию поймать время и не выпускать: запрятать на самое дно чемодана, под подкладку — оно здесь лишнее, оно враг, оно — жестокий бог, оно…
— Я знаю, что не смогу уснуть, — перебил Крэг мои мысли, пока я тихо водила пяткой вдоль его расслабленных ног, ища противную занозу, но она спряталась в сердце, и я вжалась левой грудью в предплечье того, кто мне ее туда засунул.
— Нет бы ты, что хорошее про себя знал, — шепнула я ему в кожу губами, высушенными бесчисленными поцелуями.
— Ну…
Он чуть повернул голову, чтобы тронуть губами мои волосы: чтобы коснуться поцелуем лба, пришлось бы меня потревожить, а Крэгу этого ужасно не хотелось делать, и мне от такой заботы стало ужасно приятно. Было приятно всему телу: в венах кровь превратилась в тягучую истому и, подбираясь к самому сердцу, заставляя его стучать все медленнее и медленнее, чтобы подарить наконец короткое забытье.
— Я собираюсь выучить для тебя композицию Кенни Джи, — Крэг все же подсунул мне под шею руку и перетащил поближе к своему лицу, чтобы вовсе не повышать голоса. — Мой учитель по музыке косил под его образ… Можно сказать, стал это копией… Ну, внешне… Не в музыке… Странно, что люди хотят на кого-то походить…
— Не у всех есть близнецы, но все хотят их иметь… — проговорила я тихо, не зная, зачем влезаю в его монолог, тем более напоминая о приближающейся встрече. И тут же исправилась: — В Советском Союзе снимали смешные короткометражки для школьников и их родителей. Так там была история: стоят два маленьких близняшки, прохожий их и спрашивает: вы двойняшки? Они в унисон — нет. Ну как же, вы же двойняшки, у вас мама и папа одни и те же? Ну и так далее минуты на две, а потом в кадр выходит третий малыш и так обиженно: мы тройняшки, я просто пописать отошел…
Крэг не рассмеялся в голос, но я почувствовала движение его губ на моей щеке: он улыбался…
— Ну, я заявил Тони, что не ради него согласился на подмену, а просто хотел махнуть к знакомой девчонке в Питер. Поверил, как ни странно…
Он перекинул через меня руку, но не поцеловал: просто смотрел в глаза:
— А сказал бы правду, не поверил бы. Почему люди не хотят верить правде?
— Потому что ее мало кто говорит…
И мало кто смотрит на девушку так долго после того как долго не давал ей уснуть… Я протянула руки, схватилась за напряженную шеи и опустила его всего на хрупкую себя: короче, взвалила на себя непомерную ношу. Впрочем, я тоже могу быть худенькой только по размеру джинсов, а поднять меня на руки тяжело — вот никто и не носил на руках, а этот даже выше головы поднял: или же я ее потеряла, вот и не замечаю собственной дури.
— Спи! — приказала я и вжала в подушку голову ночного гостя еще сильнее, будто желала придушить. Нет, всего лишь хотела, чтобы он почувствовал, как тяжело мне дышится рядом с ним. Как тяжело и как спокойно. Спокойно засыпать, но глаза я открою со страхом, вопрошая у вселенной, что день грядущий нам готовит?
Ему полет, встречу с братом и принятие решения относительно начала отношений с девушкой, а мне? Проводы такси, уборку в квартире и… Ожидание приговора. Никому звонить не буду. Отвечать на сообщения Джонатана — тоже. Он будет последним мостом, который я сожгу… Он — мое единственное отступление от правил: отношения с трезвой головой. Если они, конечно, когда-нибудь будут. Я не смогу морочить ему голову целый месяц. После Крэга я вряд ли поеду во Вьетнам. Только вместо него.
— Спи, — повторила я, отталкивая его на вторую подушку.
Почему у меня их две? Наверное, кинула уже по привычке. По дурной — ничему хорошему я от Руслана не научилась. Впрочем, дурной опыт тоже опыт.
— И ты спи…
Я ждала поцелуя, но не дождалась. Наверное, Крэг боялся пренебречь здравым смыслом и не остановиться на пожелании доброй ночи, пока эта ночь не кончится. Официально-то у нас в городе еще не белые ночи. Ну, официально у нас с Крэгом еще ничего и нет. Все до сих пор думают, что я танцевала с самим Энтони Макдевиттом.
Я уснула с улыбкой и проснулась с ней и с удивлением. Крэг уже сидел на краю моего дивана в трусах.
— Это звонок в дверь. Могут быть родители?
Я тряхнула головой — снова позвонили. Так это не будильник? Кто же это может быть? Отец? Как раз перед работой может заехать. Но зачем? Дочке завтрак привезти? И ключ забыл? Или руки полные…
Я вырвала из рук Крэга трусики, заботливо поднятые им с пола. Схватила блузку — плевать, что просвечивает грудь. Подтянула к талии юбку от костюма и, застегнув лишь на молнию, потопала к входной двери… Где-то на бэкграунде все еще слышался голос Крэга, который, одеваясь, тараторил историю про то, как его отец в шестнадцать лет без машины под дождем протопал к своей подружке миль пять, чтобы найти ее родителей дома.
— Говорит, шел обратно в мокрых ботинках, напевая битловскую песню «Я — неудачник»…
Нет, ты не лузер, лузером тут буду я! Только-только я объяснила папе с горем пополам, что мы поругались с Русланом из-за дележа Ютубовского канала, так что деньги и любовь две вещи несовместимые. А теперь как я объясню, почему у меня дома иностранный клиент?
Папа, только не называй меня словом из пяти букв! Не надо… Я и сама не понимаю, что тут делает этот человек из другого мира!
Глава 46. “Не думай о секундах свысока”
— Твою мать! Что ты тут делаешь?!
Я бы дорого дала, чтобы эту фразу произнес мой отец, даже пусть с пеной у рта, увидев за спиной дочери полуодетого незнакомого мужика. Но, увы, ее выплюнула я, увидев за дверью мужика очень даже знакомого. Руслана!
Явился козел без букета, потому, без всякого сомнения, беседа планировалась чисто деловой. Про отношения: те, которые были вне зоны двухметрового матраса.
— Рад, что застал тебя дома, — облокотился он на дверной косяк и случайно вновь нажал ладонью на звонок. — А то бы ещё год тебе личку бомбил.
Да? Звук на телефоне я так и не включила — некогда было, и ничего не проверяла: не хотела теребить душу сообщениями Джонатана. Да и просто решила, что мир может подождать. Все, что мне нужно в данный момент, лежало со мной в постели. А сейчас — стояло за спиной. Я так думала, поэтому не понимала, почему Руслан продолжает так спокойно со мной разговаривать и уже почти что не через порог: мне даже пришлось выставить босую ногу в качестве шлагбаума. Забыл, малец, что запрещается переходить через путь сразу же после прохода поезда одного направления, не убедившись в отсутствии следования поезда встречного направления. Твой поезд, Русланчик, давно тютю, а новый
