Мужчина моей мечты - Ситтенфилд Куртис (книги без регистрации бесплатно полностью TXT) 📗
Он отдыхал у себя. Как бы повернулась судьба, если бы тогда его не было на месте? Стали бы они встречаться?
— У меня заноза, — сказала Анна, когда он открыл дверь, и протянула руку. В тот момент она не задумывалась, что ее беспомощность может показаться наигранной. В ее правой руке действительно сидела заноза, а она же правша и потому не могла достать занозу самостоятельно. Оливер пропустил ее в свой номер, при этом Анне показалось (хотя она не была в этом полностью уверена), что, когда она проходила мимо, он коснулся рукой ее спины. Они вместе сели на кровать, и Анна огляделась. В ее номере стояла одна большая кровать, у него же было две, но меньшего размера, поэтому где-то в подсознании у Анны родилась мысль, что, если он поможет ей избавиться от занозы и сделает все аккуратно, она предложит ему поменяться комнатами, чтобы ему с Бриттани было удобнее заниматься любовью.
Оливер склонился над ее вытянутой рукой и большими пальцами растянул кожу на ладони вокруг занозы.
— Глубоко засела, — заметил он.
Переживания Анны по поводу занозы тотчас отошли на задний план, и все ее мысли переключились на Оливера, на то, что в эту секунду он находится невероятно близко к ней. Вскоре мысли о занозе и вовсе вылетели из головы, потому что, судя по всему, они были лишь поводом прийти сюда. Волосы Оливера снова были каштанового цвета, перекрашенная часть уже отросла, и Анне ужасно нравилось смотреть на его склоненную голову и сильные мужские пальцы; ей нравилось думать, что сейчас не нужно ничего говорить, что он совсем не удивился, когда, открыв дверь, увидел ее. Все это казалось неизбежным. Когда они будут жить вместе, Оливер признает в ней родственную душу: он не примет ее молчаливость за кокетство, ее чувство ответственности за недостаток юмора; он даже не примет ее застенчивость за настоящую застенчивость. Он будет шумным и неуправляемым, иногда несносным, но он не будет, как Майк, считать, что обсуждать других людей неприлично. У Анны же не возникнет чувства одиночества из-за того, что только у нее есть свое мнение. Когда они будут выходить из ресторана после обеда в компании других людей и Анна скажет, что кто-то слишком мало дал чаевых, или заметит, каким длинным и скучным был рассказ кого-то другого о поездке во Францию, она даже не удивится, что Оливер тоже обратил на это внимание. Он не станет с подчеркнутой вежливостью говорить: «А мне рассказ о Франции очень понравился».
— Мне нужен какой-нибудь пинцет, — произнес Оливер.
С некоторой неловкостью Анна призналась, что у нее есть щипчики, но она понимала, что без них не обойтись. За время, которое ушло на то, чтобы вернуться к себе, найти щипчики и снова проделать путь к комнате Оливера, ее мысли об их будущем приняли обратный ход (какой же надо быть дурой, чтобы так размечтаться!), но в его номере все вернулось в прежнее русло. Да, выражение «родственная душа» всегда казалось ей глупым, но какая разница, как это называть. Им всегда будет хорошо друг с другом, она будет заботиться о нем, следить, чтобы он не попал в беду. Конечно же, за этим нужно будет следить. Может быть, подумала Анна, он будет безуспешно пытаться бросить кокаин.
— Не дергайся, — сказал Оливер. — Я почти достал ее… Ну наконец-то. Хочешь посмотреть?
Он поднял пинцет, в котором была зажата тонкая и длинная коричневая заноза, которая в эту секунду волновала Анну меньше всего на свете, практически не существовала для нее.
Когда он посмотрел ей в глаза, она осознала, что ее взгляд сейчас говорит о многом. Оливер улыбнулся, отчего ее сердце чуть не разорвалось в груди, и сказал:
— Анна, ты не забыла, что я юбочник?
— Не забыла.
— Что ж, — произнес он и замолчал. Они продолжали сидеть не шевелясь.
Наконец она вымолвила:
— Если бы я была просто очередной женщиной, ты бы меня сейчас поцеловал.
— Да.
— Так поцелуй меня.
Оливер подался вперед и, когда их рты были уже совсем рядом, прошептал:
— Я с самого начала знал, что ты похотливая самка.
После того как был съеден свадебный торт, младшее поколение — Анна, Оливер, Эллисон, Сэм, Фиг и двадцатидвухлетний брат Фиг Натан — устраиваются в одной из комнат и смотрят спортивный канал «И-Эс-Пи-Эн». Эллисон спрашивает:
— Фиг, а где твой красавчик?
— Какой красавчик? — переспрашивает Фиг таким тоном, будто ее эта тема совершенно не интересует.
— Ну, ты знаешь, о ком я говорю. Тот парень, с которым ты меня в прошлом году познакомила.
— А, этот, — говорит Фиг. — Он уже давно в прошлом.
— Да-а… — Эллисон улыбается. — Что-то они с тобой не уживаются.
— Так ты — роковая женщина? — спрашивает Оливер, повернув голову. Он сидит на диване между Анной и Фиг, уперевшись локтями в колени, и смотрит телевизор. В руке у него уже четвертая за сегодня (или девятая?) бутылка виски. Фиг откинулась на подушки, положив ноги на журнальный столик. Это тот самый раскладной диван, на котором прошлой ночью спал Оливер.
— Иногда да, — усмехается Фиг. — Когда у меня есть настроение.
«Нет, — думает Анна. — Нет, нет, нет!»
— А почему тебя называют Фиг? — спрашивает Оливер, и Анна думает: «Я запрещаю. Это не обсуждается». К тому же вопрос Оливера не имеет смысла, потому что Анна рассказывала ему о происхождении прозвища Фиг, и даже не один раз. Впервые, когда речь зашла о ее семье, а затем в самолете, когда они летели в Филадельфию. Хорошо, допустим, Оливер, несмотря на свою прекрасную память, забыл про первый раз, но второй-то раз он должен помнить!
— Это Анна виновата, — начинает объяснять Фиг. — Она никак не могла правильно произнести имя Мелисса.
— Но сейчас, — замечает Оливер, — ты ведь можешь поменять это прозвище, если хочешь.
— А зачем? — спрашивает Фиг. — Оно мне подходит. Я фиговая.
— Ты хочешь сказать «чудная», — не отворачиваясь от телевизора, вмешивается в разговор Натан.
Фиг скатывает в шарик салфетку, на которой держала бокал с вином, бросает его в своего брата и попадает ему в затылок. По-прежнему не сводя глаз с экрана, Натан проводит рукой по тому месту, куда попал шарик.
— В древней Сирии фиги считались афродизиаком, — говорит Оливер, и в этот момент Анна поднимается и выходит из комнаты. Она уверена, что, помимо всего прочего, его замечание даже неправда. С самого начала Анна подозревала, что ей не стоило брать с собой Оливера на свадьбу матери, но она просто не смогла удержаться. Этого красивого, харизматичного мужчину она могла назвать своим, и ей хотелось, чтобы об этом узнали и другие.
В кухне мать Анны и тетя Полли моют посуду. Мать надела передник поверх бежевого атласного платья, в котором была на церемонии бракосочетания.
— Мама, зачем ты это делаешь? — спрашивает Анна. — Давай я.
— Ничего, ничего. Если хочешь мне помочь, отвези вместе с Фрэнком миссис Дейвс домой. Просто прокатись с ним, чтобы он не заблудился. Они сейчас в передней.
Наверное, опасно оставлять Оливера и Фиг вместе одних без надзора, но что делать? К тому же ей и не хочется сейчас быть рядом с ними.
Когда Анна, Фрэнк и миссис Дейвс преодолевают восемь ступеней от входной двери до машины (днем перестал идти снег, и Анне самой пришлось лопатой расчищать ступени), она думает, что, если бы кто-то посторонний увидел их сейчас со стороны, он бы посчитал их близкими родственниками: Анна — дочь, которой лет двадцать с лишним, Фрэнк — средних лет сын, миссис Дейвс — бабушка. Хотя на самом деле они едва знакомы. Миссис Дейвс опирается на руку Фрэнка, а Анна идет чуть впереди. Они продвигаются ужасно медленно. На миссис Дейвс черные туфли с низкими каблуками и бантиками спереди, прозрачные чулки телесного цвета и черно-красный шерстяной костюм, который сейчас скрыт под длинным черным шерстяным пальто. В руке у старухи черная кожаная сумочка. У нее очень худые лодыжки, такие же были у Анны, когда она училась в начальной школе, а ее волосы, сухие и седые, немного вьющиеся на концах, уже настолько поредели, что под ними просвечивается розовая кожа головы. Ей стоило бы надеть шапку или шарф, думает Анна, хотя на самой нет ни того, ни другого.
