Мужчина моей мечты - Ситтенфилд Куртис (книги без регистрации бесплатно полностью TXT) 📗
Потом он протягивает руку для прощания, и этот жест заставляет Анну отказаться от своего намерения. Не нужно ни о чем его спрашивать: если отец жмет ей руку, если он так от нее далек и равнодушен, значит, понимает, что был полным дураком. Ей не следует задавать вопросы или что-то объяснять. Он хочет казаться беззаботным и веселым, потому что все понимает.
Сделав шаг вперед, она целует его в щеку и мягко произносит:
— До свидания, папуля.
Фрэнку Макгайру шестьдесят один год, то есть он на восемь лет старше матери Анны. Этот человек невысок, примерно метр пятьдесят пять, лысоват и наделен внушительных размеров животом, коротенькими толстыми пальцами и пухлыми губами. Особенно выделяется его нижняя губа — она такая большая и гладкая, что ему позавидовали бы многие голливудские актрисы. Во время свадебной церемонии в голове Анны, которая стоит с букетом роз и фрезий, вихрем проносятся мысли, никогда раньше не тревожившие ее. А занимаются ли ее мать и Фрэнк сексом? А что, если Фрэнк на самом деле просто покупает красоту ее матери, женщины средних лет? И это стало возможным лишь потому, что мать выставила себя на продажу? Как выглядит его брюхо без одежды? И как лучше, имея такой живот: сверху или на спине? Одно дело, когда партнеры стареют вместе, в этом случае все дефекты внешнего вида (дряблость, жирок и так далее) не так резко бросаются в глаза. Но впервые раздеться друг перед другом в таком возрасте! Разве не страшно выставлять на обозрение все свои недостатки и с ужасом ожидать, чем удивит тебя твой партнер?
К тому же приходится решать, что рассказывать о себе, а что нет. К этому возрасту с тобой уже столько всего происходило, что возникает необходимость выбирать или просто делиться самыми важными эпизодами прошлой жизни. Рассказывала ли мать Анны Фрэнку о том, что ее первый муж однажды выгнал ее и дочерей из дому посреди ночи? Помнит ли об этом ее мать? Она должна помнить. Они с ней никогда об этом не говорили, но она не могла этого забыть.
— Я хочу тебе рассказать кое-что такое, о чем еще никому никогда не рассказывала, — говорит Фиг. — Только не подавай виду.
Анна и Фиг сидят на диване в гостиной с тарелками на коленях. Для банкета мать Анны достала голубую с белым фарфоровую посуду и столовое серебро, украшенное монограммой. Все гости вокруг (это в основном родственники) оживленно разговаривают. Церемония была недолгой, сейчас почти шесть вечера, и за прикрытыми шторами окнами уже почти темно. Внутри же все имеет какой-то красноватый оттенок. Бокалы и серебро блестят, у людей горят щеки, может быть, из-за выпитого шампанского, а может, из-за миссис Дейвс, самой старой из подруг покойной бабушки Анны и Фиг, которую посчитали необходимым включить в список гостей, и именно по этой причине термостат сейчас включен на полную мощность.
— Я серьезно, — шепчет Фиг. — Не падай в обморок.
— Фиг, да говори уже наконец.
— У меня новый роман, — начинает Фиг, и Анна думает: «Естественно» — и собирается сменить тему, как тут Фиг признается: — Я встречаюсь с сестрой Дейва Риска.
Сначала Анне показалось, что она ослышалась.
— С его сестрой? — переспрашивает она.
— Я только что тебя просила не подавать виду.
— Я не подаю виду, — говорит Анна. — Я уточняю.
Фиг встречается с женщиной?
— Не в том смысле, что постоянно встречаешься? — осведомляется Анна. — Ты имеешь в виду, что вы вместе ходите на вечеринки?
Но Фиг опровергает ее предположение.
— Нет, у нас серьезные отношения. — И Анна уже думает о том, как эта новость заставит ее изменить взгляды на жизнь. — Я познакомилась с ней на улице через несколько месяцев после того, как вернулась в Филадельфию, — продолжает Фиг. — Мы разговаривали, стоя у дороги, и я ощутила какое-то волнение внутри себя. А она спросила, хочу ли я выпить. Потом то да се, и завертелось.
— И как она выглядит?
— Она стильная. — По тому, как нежно звучит голос Фиг, Анна может судить, какие чувства испытывает ее двоюродная сестра к этой женщине. Возможно, для Фиг это что-то вроде развлечения, но не совсем. — У нее красиво очерченный подбородок и зеленые глаза. Ее зовут Зоя.
— А волосы длинные или короткие?
— Короткие.
Это немного успокаивает Анну. Было бы как-то обидно, если бы Фиг встречалась с длинноволосой белокурой лесбиянкой.
— Ну и как, это чем-то отличается от мужчины? — спрашивает Анна.
— Практически нет. Мне всегда легче дойти до финала, если партнер работает языком, а не членом.
— Господи, Фиг, я ведь не про это…
— Про это, про это, — усмехаясь, перебивает ее Фиг. — Всем интересно узнать, как это бывает между девушками. А как у вас с Оливером в этом плане?
— Не твое дело, — огрызается Анна.
— А Оливер вообще ничего, симпатичный, — говорит Фиг, и у Анны тут же падает настроение. Дело в том, что, когда она знакомила Фиг с Оливером (на Фиг тогда была черная блузка с глубоким вырезом), не прошло и двух минут после представления, как он прошептал Анне на ухо: «У твоей двоюродной сестры грудь — просто супер!» Может быть, в эту минуту Оливер, который сейчас стоит в противоположном конце комнаты, обменивается с Фиг какими-нибудь экстрасенсорными флюидами, которые дано улавливать и понимать только очень красивым людям? «А ты выглядишь сексуально, прием». — «Да, я знаю. Ты тоже, прием. Я тут парюсь рядом с отчимом Анны». Когда Оливер сделал замечание по поводу груди Фиг, Анна ему сказала: «Спроси у нее, можно ли потрогать», на что Оливер ответил: «Зачем же спрашивать? Это испортит весь сюрприз».
— Моя мама тоже говорит, что он симпатичный, — продолжает Фиг. — Привет, мама! — Тетя Полли у камина разговаривает с Эллисон. — Правда, у Анны симпатичный парень? — спрашивает Фиг.
Тетя Полли прикладывает руку к уху: мол, не слышу.
— Парень Анны, — громче повторяет Фиг и поднимает большой палец.
(«Парень Анны» — такое сочетание слов, наверное, всегда будет казаться Анне чем-то непривычным и до невозможности странным, как «живой труп», например, или «холодная война».)
— О да, Анна, он потрясающий, — перекрикивая гомон, соглашается тетя Полли. — А этот австралийский акцент!
— Вообще-то, новозеландский, — Анне кажется, что она уже кричит.
— Эллисон рассказывала, что вы познакомились на работе. Давай… — Тетя Полли кивает вправо и делает знак рукой, что означает: «Позже обсудим в кухне» или «Давай сделаем вид, что обсудим, чтобы перестать орать друг на друга».
— Ты заметила, как у миссис Дейвс сегодня изо рта воняет? — спрашивает Фиг.
Анна вдруг чувствует, что ей ужасно хочется найти Оливера. Наверное, в ней тоже проснулось экстрасенсорное восприятие, но оно никак не связано с тем, насколько сексуально ты выглядишь. После разговора с ее матерью и Фрэнком Оливер нервничает, его рука тянется к сигарете и он хочет, чтобы Анна составила ему компанию, пока он будет курить. Интуиция подсказывает, что так оно и есть.
— Такое впечатление, что, перед тем как прийти сюда, она съела головку чеснока.
Анна берет Фиг под локоть.
— Подожди, — нетерпеливо произносит она. — Извини, мне нужно отойти, но я еще вернусь.
Причина, по которой Анна влюбилась в Оливера, выглядела довольно банально: он достал занозу у нее из ладони.
Иногда она думает (и ей это кажется неким оправданием), что раньше, до того как она стала с ним встречаться, он ей даже не нравился. Они были знакомы, работали в одном офисе, и она не испытывала к нему никаких чувств. Принимая во внимание их последующие отношения, может быть, то, что поначалу Анна отказывалась поддаваться чувствам, означает, что она и правда не от мира сего?
На работе они сидели спиной друг к другу, и, когда он разговаривал по телефону или, хуже того, когда какая-нибудь новенькая молодая и симпатичная коллега из тех, которые каждый день появлялись в их организации, заглядывала к ним в офис и как бы случайно задерживалась в дверях (сразу становилось понятно, что у нее с Оливером либо все уже было, либо вот-вот случится), Анна переставала обращать внимание и на него, и на девушку. От всей этой двусмысленности, намеков, девушек, таких же тупых, как и Оливер, или, наоборот, слишком уж серьезных для него, ей делалось тошно. Впрочем, уже через минуту Анна снова занималась своим делом. Вот как мало Оливер интересовал ее, вот почему его поведение не могло ее расстроить. (Позже она будет испытывать ностальгию по тем временам, когда он ничего для нее не значил.)
