Проект Ворожея (СИ) - Чередий Галина (читать хорошую книгу .txt) 📗
Ну, а почему бы и нет, если от одного звука ее голоса я моментально ощутил себя слегка невесомым. Необъяснимая тяжесть в груди вдруг стала здоровенным таким шаром, наполненным гелием, норовящим оторвать мой зад от стула и потянуть как на веревочке навстречу Владе.
– Нет, у нас кофепитие унисекс! – радостно ответил Варавин, извлекая из шкафа еще одну чашку. – Присаживайся, Влада, сейчас и бутербродов организую, а то когда потом еще поедим.
Ольгина одежда выглядела на Владе чуть мешковатой, широкой в груди и плечах, но смотрелась отнюдь не небрежно, наоборот, заставляла выглядеть ее моложе своих лет. Цыпляче-желтый цвет свитера с высоким горлом будто подсвечивал ее бледную кожу и акцентировал внимание на насыщенно-карем цвете глаз, в которых сейчас не было и следа скрывающегося в этой женщине пугающего дара. Если так удачно прищуриться, то Влада вообще могла сойти за подростка. А может, дело в том румянце, что проступил на ее щеках под моим ни капли не скромным взглядом.
– Какие у нас планы на сегодня? – хлебнув горячего напитка, она прикрыла глаза и глубоко, с каким-то абсолютно искренним наслаждением вдохнула, от чего изящные ноздри расширились и задрожали. Трепетно, изысканно, возбуждающе, совершенно… э-э-э-э, Антоха! Стопэ! Куда это тебя поперло? Белый день на дворе, дел – вагон и маленькая тележка! Переключаемся в рабочий режим! Тем более похоже, именно на это Влада тебе и намекала, упорно избегая прямого визуального контакта. Все правильно: сначала маньяки, а потом уже личное. Хотя похоже, что для меня это дело как-то странно смещается в сторону личного, а это совсем не хорошо.
– Первым делом обыск, точнее, осмотр жилища наших жертв, – пробурчал я, уткнувшись взглядом в кружку и делая вид, что кружение пены поверх темной поверхности необычайно занимательно. – Потом в больницу. Опрос пострадавшего во вчерашнем немовском шабаше и определение его статуса подозреваемого либо чисто потерпевшего. В первом случае – он наш, во втором – исключительно Никитина головная боль. Дождемся Василия, пообщаемся для верности, выдадим ему начальственные ЦУ и двинем в город. У экспертов к тому времени должны быть готовы первые результаты.
– Вот, кстати, о потерпевших, – тут же нахмурился и потянулся к телефону Никита. – Позвоню-ка я в службу защиты детей. Вот прям хочу лично убедиться, что младших Киселевых заберут от матери такой! Ну надо же, нет чтобы дочерей оплакивать, она нажралась и пошла народные волнения устраивать!
– У всех по-разному горе выходит наружу. – Волшебную лампочку, что подсвечивала изнутри черты Влады, когда она пришла, будто кто вырубил, и теперь она снова стала такой, какой я видел ее поначалу – закрытой и напряженной, словно готовящейся к обороне каждую минуту.
– Да я же не спорю, что по-разному, Влада, – не глядя на нее, Варавин сосредоточенно искал нужный номер в списке контактов. – Но простить вчерашнее безобразие не готов ни как мент, ни как человек, и плевал я на причины. Так что сидеть мадам Киселевой и ее ближайшим прихлебателям сегодня в отделении. Я костьми лягу, но хоть на пятнадцать суток их всех позакрываю! Алло!
Никита поднялся и вышел из кухни на веранду, и оттуда до нас доносился его «начальственный» голос. Судя по всему, его собеседник не спешил с ним соглашаться, и поэтому Варавин вскоре уже громыхал вовсю.
– Влада, у нас правило в работе – не проводить никаких личных аналогий, помнишь? – строго спросил я резко помрачневшую женщину, и она вскинула в голову. Ее темные глаза пару мгновений гневно сверкали, а губы искривились и задрожали, будто она сдерживала желание сказать мне что-то резкое, но боролась с собой. Я же, схватив ее сжавшуюся в кулак руку, погладил острые тонкие косточки и кивнул, поощряя. Хочется вмазать словами – пускай. У меня такое желание сплошь и рядом возникает. Но Влада загнала вглубь свою вспышку и только сдержанно кивнула мне в ответ.
– Да, Антон, – она отвернулась к окну и мягко освободила руку из моего захвата.
– И почему твое «Да, Антон» так похоже на «отвали»? – усмехнулся, возвращаясь к своему кофе.
– Ну вот, а говорил, что невосприимчив к намекам, – улыбнулась Влада, только эта улыбка была неправильной. Улыбка-маскировка или преграда, которыми так часто пользуемся мы, люди, чтобы дать понять, что доступа внутрь нет.
– Я вот думаю, – продолжила она, отвлекая меня от размышлений, с чего это демонстрация дистанции, инициатором которой сам и был в первую очередь, вызывает нечто вроде дискомфорта. – Если мое дикое предположение верно и наш маньяк действительно охотится за теми, кто обладает определенными способностями, может, убийства, что ему приписаны, не первые? Что, если он, скажем, не сразу научился выделять тех, кто и правда другой, а кто просто хочет таким показаться?
Тоже вариант. К делу подшивались только те трупы, которые укладывались в первоначальную схему, но допустим у убийцы и раньше случались «проколы», такие как с Ириной Киселевой? И учитывая, что девочку он насиловал и убивал явно в ярости, мало отдавая себе отчет в своем поведении, в отличие от обращения с более «ценными» для него жертвами, то вполне мог и оставить больше следов. Любая версия имеет право на существование, и пофиг, по каким крошкам идти, главное оказаться в итоге где надо.
– Надо запросить инфу по подобным случаям. Как в контору приедем, займемся. – Мог бы и сам, между прочим, подумать, если бы… Новый приступ острого недовольства собой изрядно попортил настроение.
– Доброе утро! – Ольга, хоть и немного бледная, но улыбчивая и бодрая, появилась в дверях кухни совершенно бесшумно и тут же направилась к холодильнику. – На кого это там так муж мой шумит? Еще и заставил вас кофеи пустые гонять!
– Доброе! С опекой, очевидно, ругается, – ответил я, жизнерадостно скалясь и невольно задерживая взгляд на едва заметном животе хозяйки.
Как ни странно, Влада промолчала, даже не ответив на приветствие. И холодные покалывания на коже безошибочно сообщили мне о «включении» ее дара. Ольга, видимо, тоже что-то почувствовала и недоуменно оглянулась через плечо. Рука ее, в которой она держала кусок сыра, мелко задрожала. Влада же сидела с широко распахнутыми глазами, глядя на женщину так, словно увидела ее впервые. Но спустя пару секунд она часто заморгала и порывисто поднялась. Ее стул громко и противно шаркнул по полу и едва не упал.
– Простите, что-то мне… нехорошо, – сдавленно пробормотала она и, развернувшись, помчалась к выходу, сильно ссутулившись, словно боялась, что в спину вот-вот прилетит камень.
Я слегка растерялся, оказавшись как в ловушке между мощным желанием, прямо-таки потребностью помчаться следом за Владой и необходимостью остаться и успокоить явно сильно разволновавшуюся Ольгу. Она оперлась одной рукой на стол, а вторую в чисто инстинктивном жесте расположила на животе и выглядела испуганной и растерянной. Смотрела какое-то время на закрывшуюся за Владой дверь, а потом вопрошающе уставилась на меня так, что остро захотелось быть в каком угодно другом месте. Вопросы – это то, что я люблю и умею задавать в силу профессии или собственной натуры, но отвечать на них, даже на такие безмолвные, точно не мое призвание.
– Что-то не так? – спросила Оля дрогнувшим голосом.
– Не переживай, просто у нее проблемы по утрам с желудком, – ляпнул я первое, что пришло на ум.
Ответный взгляд Ольги ясно дал понять, что весьма сложно обмануть женщину, если она не хочет быть обманутой.
– Антон, Влада так смотрела… – она передернула плечами и поежилась. – Мне страшно стало. Аж до жути.
Ох, как я тебя понимаю, Оля. Вот только не соображу, с чего вдруг дар Влады сработал столь неожиданно. Вчера она с Ольгой общалась вполне раскованно и, я бы даже сказал, с открытой доброжелательностью, а сейчас уставилась, будто призрака увидела.
– Показалось тебе, Оля, – продолжил врать ради успокоения я. – Просто дело у нас сейчас сложное очень. На психику давит, сама понимаешь.
– Мне Никита рассказывать подробности отказался. – И правильно сделал! – Наивный! Как будто мне уже сто раз не позвонили, на все лады не переврали и жути не навели!
