Моя до конца (СИ) - Шантье Рошаль (книги хорошего качества .txt, .fb2) 📗
— Какая цель, Лукашин?! — восклицаю, позабыв о безопасности. Только Артем этого не замечает. Слишком погружен в свои мысли.
— Конечная цель, Аришенька. Ты же сейчас со мной… — его взгляд сосредотачивается на мне и происходит то, чего я боялась: я вижу в его глазах желание.
Закусываю губу, чтобы прогнать вновь охватившее меня отчаянье и включить мозг. Встаю со стула слишком быстро, поспешно выпуская из рук чашку, из которой так и не попробовала приготовленный мною напиток.
— Я… хочу в туалет. Сейчас вернусь, — и улыбаюсь натянуто. Как можно более естественнее.
— Конечно. Возвращайся скорее.
И он встает, делая шаг… за мной… Он собирается сопровождать меня! Только без телефона мне запираться в ванной вообще бессмысленно!
И я решаюсь. Либо пан, либо пропал.
Подхожу к Артему поближе и выдохнув, вплотную. Этот шаг, длинною в пропасть дается мне слишком тяжело, но если я побегу, он догонит. Дверь наверняка заперта. Или женская хитрость, или заподня.
Вариантов в моем случае немного.
— Я сама ладно? — игриво, во всяком случае, так задумано, провожу по его плечу, — а потом быстренько приду и обещаю тебе кое-что… ммм… любопытное… — меня передергивает, но, хорошо, что внутренне, а вот глаза напротив, хвала всему на свете магическому, как я и добивалась, вспыхивают томительным ожиданием.
— Жду тебя, моя Ариночка… — одержимый…
Заставляю себя подмигнуть и иду в нужном направлении. Оборачиваюсь, чтобы увидеть, что он отвернулся, но натыкаюсь на сопровождающий взгляд. Вот ведь… Я подмигиваю ему ещё раз, а когда оказываюсь у зеркала меня прошибает идея и я кричу в последнем спасительном возгласе:
— Посмотри, есть ли шампанское! Я покупала недавно. Хотела сделать сюрприз после того, как заново откроются наши отношения. Запрятала на верхнюю полку крайнего верхнего шкафа!
Ну пожалуйста! Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! И это срабатывает. Остановившись, Артем колеблется меньше секунды. Отворачивается от меня, чтобы открыть по моей указке шкафчик… Шкафчик, дверь которого открывается влево и потому скрывает его от моих глаз. И наоборот.
Хватаю сумку и оказавшись в ванной, поворачиваю замок. Адреналин шумит в ушах, руки снова дрожат. Да так сильно, что когда мне наконец удается расстегнуть змейку клатча, я роняю телефон на пол!
Если он разбился, это фаталити! Финалити! Задница!
— Там ничего нет! — доносится до меня, будто сквозь водную глубину.
Конечно, нет! Какое, к чертовой тетке, шампанское?! Судорожно поднимаю телефон. Работает! Боже храни производителя!
Набираю Ветрова, и он отвечает со второго гудка:
— Макар, пожалуйста, приезжай. Я в квартире Лукашина. Это он тот аноним, помнишь? Макар, пожалуйста, мне страшно страшно! В смысле, капец как! Он нездоров, болен на всю свою голову. Господи, Макар…
— Еду, — бросает короткое и агрессивно злое.
Мне капец. Причём, в любом случае. Но когда ещё раз слышу грохот из комнаты, то однозначно хочу к Макару. Я уже знаю, как буду извиняться. Сначала включу музыку, соблазнительно разденусь, опущусь перед ним на колени…
— Арина, открой! — слышу с той стороны двери.
С Ветровым понятно в каком ключе двигаться, буду импровизировать. А вот сейчас главное выиграть время, чтобы исполнить задуманное вечером.
— Артем, я выйду сейчас. Ты не переживай, я быстренько… — в голове каша, губы бормочат совсем не то и не так, чтобы он поверил и он, конечно же, не верит мне.
— Арина, кому ты звонишь?! Ты моя! Моя! — орут из-за двери, — Сейчас же открой! Открывай, иначе я вынесу ее. Выломаю, слышишь?!
— Тема, у меня что-то живот прихватило… — ни за что я отсюда не выйду. Ни за что!
Он продолжает ругаться и кричать не своим голосом, а потом на меня обрушивается тишина. Осторожно подхожу к двери и прикладываю к ней ухо. Хотя бы слышать, что происходит, чтобы быть готовой.
И когда тишина затягивается, я опираюсь руками на раковину и успеваю даже выдохнуть. Может, он успокоительные выпил или ждет, пока я выйду сама?
Но он не ждет, потому что я слышу как в дверь шкребутся и обернувшись, будто со стороны в ужасе наблюдаю, как замок едет назад. В мгновение хватаюсь за него с этой стороны, мешая открыть.
Снова уговоры, угрозы, срывающиеся на крик. Потом он говорит, насколько меня обожает, но я настолько выдохлась, что по щекам начинают течь слезы, а затем…
Удар обрушивается на дверь. Он ламает ее снаружи. Затем, чтобы сломать потом меня. Хватаю стоящую в углу швабру, хотя мало верю в ее защиту.
Макар, пожалуйста. Где же ты?!
Время для меня течет по-другому, чем во всем мире. С каждым ударом разрушая мою веру в спасение.
Все заканчивается слишком резко. Слышу, насколько оглушающе хлопает входная дверь, затем какие-то возгласы, возню, но продолжаю сжимать пальцами, держа перед собой никчемное орудие. А потом…
Выстрел.
Один. И душа летит в пятки.
Снова двигается замок, но я больше не нахожу в себе сил удержать его со своей стороны. Даже пошевелиться не могу.
А когда дверь все-таки открывается, вопреки моим внутренним призваниям не делать этого, я захлебываюсь в истерике.
Потому что передо мной мой Макар Ветров, а на его рубашке кровь.
Глава 40
— Ариночка! Ариночка, подожди! — окликает меня у здания офиса Елена Петровна Лукашина.
Останавливаться не хочется, но ещё больше не хочется привлекать к себе внимание сотрудников, спешащих вместе со мной на работу.
— Что вы хотите? — это вместо «здрасьти» и «до свидания». Потому что я не готова говорить с ней о ее сыне, а пришла она именно за этим.
— Пожалуйста, заберите заявление, — на удивление говорит она прямо. Вид у меня, вероятно, уж больно не приветливый.
— Как Вы себе это представляете? — приподнимаю брови в требовании объясниться, но не позволяю ей этого, — Ваш сын выслеживал меня, присылал письма с угрозами, облил краской забор и стрелял в человека. В его дневнике, который он столько лет вел, все черным по белому записано его же рукой. А на последней странице вообще факт планирования убийства.
Позавчера, когда Макар увел меня из той злощастной квартиры, спускаясь по лестнице я смогла проблеять о блокноте и записях. Блокнот мы забрали и сегодня я потому и приехала на работу сама. Ветров поехал в полиции, где вчера мы оба провели половину дня.
— Ты что такое говоришь, Арина? — она разве что за сердце не хватается. Может, и не обо всем, знала, конечно, но такие вещи контролировать нужно, а не скрывать. О чем ей незамедлительно и сообщаю.
— Но я же его мама! Как я могла предать своего ребенка? — для меня это звучит благословением к любым поступкам.
Интересно, матери насильников говорят так же? Это вообще оправдание? Неужели сами не понимают, что, скрывая подобное делают только хуже? Безнаказанность никогда не была благом. Поэтому в мире и существует законодательство. Хреновое местами и где-то очень спорное, однако общество с ним точно устойчивее, чем без.
— Вы бы обезопасили других. А если бы он попал Макару не в руку, а в голову? Вы последствия представляете? Откуда у него вообще оружие! — и раз уж она сама сюда пришла, то озвучиваю и последнее, — Да я жила с психом?! По-вашему, я когда должна была узнать?
— Мы вообще не хотели никому говорить, — она поджимает губы и принимается рассматривать дерево, но говорить продолжает, — Темочка принимал таблетки. Все должно было быть хорошо. И если бы вы не расстались, если бы ты не ушла…
Это прямое обвинение, знаете ли. Обалдеть!
— В жизни случаются разные обстоятельства, Елена Петровна. Люди умирают, разводятся или, как в нашем случае, расстаются. Нельзя думать, что ничего никогда не произойдет. Вот и вы не смогли. Что до Артема, то он опасен для общества…
— Он не опасен… — перебивает она. Глаза сужаются, челюсти сжимаются. Злится.
Вот сколько не вставляй в очки розовые стекла вместо прозрачных, реальность не изменится. Невозможно заставить верить в обман весь мир, где-то все-равно ружье, принесенное на сцену, выстрелит. Или в квартиру, как в нашем случае.
