Неравный брак - Берсенева Анна (книги онлайн полностью бесплатно .txt) 📗
– Был, был, – неизвестно чему улыбаясь, ответил он. – Год всего, правда. Потом мама решила, что хватит.
– Что значит – мама решила? – снова удивилась Ева. – Разве это от родителей зависит?
– Да у нее подруга врач, – объяснил он. – И как раз по армейским делам, вот и организовала диагноз. Такое название, что в трезвом виде и не выговоришь.
– Но вы же не заболели, правда ведь? – спросила Ева. – Вы так беспечно об этом говорите…
– Не заболел, – подтвердил он и вдруг добавил после короткой паузы: – Я очень рад вас видеть, Ева Валентиновна.
Это были обычные вежливые слова – из тех, какие не задумываясь говорят при встрече или знакомстве. Но Артем произнес их так, что Ева почувствовала легкое смущение – такое же, какое иногда чувствовала с ним и прежде.
Так было, когда он сказал однажды: «Мне очень хочется вас понять, Ева Валентиновна! Но это трудно, мне трудно – у вас такая сложная жизнь в душе…» В тот день они шли по Тверской мимо Трехпрудного переулка – кажется, им было по пути. Или это Артем попросил разрешения проводить Еву Валентиновну от школы до Пушкинской площади?
Еве тогда стало неловко после этих Артемовых слов. Она не знала, о чем говорить с ним дальше, и обрадовалась, когда они дошли наконец до входа в метро на углу Большой Бронной.
К счастью, теперь они встретились не на улице и не было необходимости заводить разговор о погоде.
– Вам нравится выставка? – спросила Ева. – Как все-таки хорошо, Артем, что вы ходите в такие места.
Нет, она положительно не умела вести дежурные беседы! Это и с Вернером так было: стоило ей заговорить сознательно непринужденным тоном – и даже голос начинал звучать как-то глупо, совершенно неестественно!
Артем улыбнулся – едва заметно, самыми уголками губ.
– Нравится, – кивнул он, словно не расслышав ее дурацкого тона. – Не все, конечно, но замысел хороший.
– Правда? – почему-то обрадовалась Ева. – Мне тоже – замысел… Ну, и экспонаты многие, конечно. Вот эти, например.
Она указала на «Эротику».
– Эти? – снова едва заметно улыбнулся Артем. – Да, неожиданно. Провоцирует сознание!
Ева поразилась, как точно он определил то, что и она чувствовала, глядя на эти фотографии, но чувствовала смутно, не умея назвать.
– Правда, – кивнула она, радостно улыбаясь. – Ведь правда, Артем! Провоцирует… А я не могла определить. – И неожиданно для себя добавила: – Вы очень повзрослели.
Тут он наконец не выдержал и рассмеялся. Ева почувствовала, что щеки у нее начинают розоветь. И, конечно, это стало заметно, потому что Артем сразу перестал смеяться и сказал:
– Извините, Ева Валентиновна. Просто вы так… Знаете, так старушки говорят, когда внуков из армии встречают: ой, возмужал, внучек, а повзрослел, а плечи какие широкие стали, ну, молодцом, армия из тебя человека сделала, мужчину!
– Значит, я мыслю как старушка, – пожала плечами Ева. – Но все-таки не настолько, чтобы думать, будто армия делает человека. И из кого, собственно, она его делает?
– Извините, Ева Валентиновна, – повторил он. – Я не хотел вас обидеть.
– Да вы меня и не обидели, Артем, – сказала она. – Ну что ж, мне пора. Рада была вас встретить.
В отличие от него, Ева произнесла эти слова вполне дежурным тоном.
– Вы уходите? – быстро спросил он, заметив ее мимолетное движение.
– Я уже в общем-то все посмотрела, – ответила она. – Собиралась уходить.
– Можно, я вас провожу?
Артем смотрел на нее так внимательно и ожидающе, что у нее язык не повернулся отказать. Да и почему, собственно, она должна ему отказывать? Тем более что ей совсем не хочется снова погружаться в свои невеселые мысли…
– А разве вы тоже все посмотрели? – спросила она на всякий случай.
Он молча кивнул.
– Что ж, пожалуйста, Артем, если вам по пути, – согласилась Ева. – Я все равно хотела пешком пройтись. Мне, знаете, даже брат советовал пожить немного без великих мыслей, а просто погулять по Москве.
Они вышли из музейного двора на Волхонку и остановились, словно в замешательстве. День был в разгаре, но это был летний день, а летние дни казались Еве неторопливыми даже в таком стремительном городе, как Москва. Наверное, просто сказывалась учительская привычка к каникулам, потому время и шло для нее летом неспешно.
– Вы не очень торопитесь, Артем? – спросила она. – Может быть, не направо пойдем, а налево?
Направо надо было идти к метро «Кропоткинская». Но Еву уже охватил летний московский дух, и в метро спускаться совсем не хотелось. Впрочем, можно было пешком пройтись по Пречистенке и по бульварам до Пушкинской площади, а в метро спуститься уже там, прямо на свою линию. Но не хотелось почему-то и этого. Вообще не хотелось никакого рационального маршрута.
– Пойдемте налево, – согласился Артем. – Как в сказке.
– В сказке, кажется, богатырь пошел прямо, – улыбнулась Ева. – Или я забыла?
– Это я забыл, – улыбнулся он в ответ. – Кто его знает, богатыря, чего он искал! Пойдемте просто так, если вы не против.
Ева была совсем не против идти просто так. Более того, именно этого ей и хотелось.
– Можно в Александровском саду погулять, – предложил Артем. – Мрачно здесь как-то – Генштаб этот…
А Еве все почему-то нравилось сейчас – даже черные «Волги» с военными номерами, вереницами отъезжающие от Генштаба. Впервые после своего приезда она почувствовала то, о чем говорил Юра и о чем сама только что со смехом сказала Артему: как это хорошо – идти по родному городу без пустых мыслей и ни для чего не искать причин.
Она была благодарна Артему за то, что он не затевает сейчас никаких разговоров. И с удивлением ловила себя на том, что и сама не испытывает ни малейшей неловкости, молча идя рядом с ним по Волхонке.
Все же она первая нарушила молчание.
– Да вы и сами фотографируете? – спросила Ева, заметив болтающийся у Артема на плече фотоаппарат. – Я не знала. Странно, мы ведь на экскурсию ездили, помните? А я не заметила, чтобы вы снимали.
– Конечно, помню, – кивнул он. – Но я же просто так снимаю, без постановочных эффектов. Щелкаю, что под руку попадется. А в Абрамцеве «Яшикой» маленькой снимал, она у меня в кармане лежала, вот вы и не заметили. Тогда хорошее время было: паутина летала по лесу… Даже на снимках получилась. И вы хорошо получились.
– Я? – удивилась она.
– А почему вы так удивились? – уловил он ее интонацию.
– Ну, просто… – слегка смутилась Ева. – Мне всегда казалось, что у меня совершенно нефотогеничная внешность. Слишком однотонно все, фотографии невыразительные получаются. Хотя – зачем об этом думать? – еще больше смутилась она. – Это не самое существенное.
– А разве думать надо только о существенном? – не согласился Артем. – Наоборот, хорошо, когда цепляешься за какую-нибудь ерунду и она тебя вдруг начинает занимать. Но вам-то уж точно незачем думать, как вы на фотографиях получаетесь.
Он не стал пояснять, почему именно ей незачем думать, как она получается на фотографиях. А Ева не стала переспрашивать.
– Вам, наверное, нелегко было в армии, – чтобы сменить тему, сказала она.
– Да нет, – пожал он плечами. – Не то чтобы нелегко, а как-то… Глупо, ненужно. Слишком быстро понимаешь, что к чему, и дальше жизнь идет по накатанному, ничего тебе не приносит. По-моему, в таком случае все равно, легко тебе при этом или тяжело, в одиннадцать ты встаешь или в семь. Вы понимаете?
– Конечно, – кивнула Ева. – Знаете, у меня весь этот год было то же самое чувство, – добавила она, подняв на него глаза. – Это очень странно, потому что я прожила очень… разнообразный год, к тому же в Австрии. И меня нисколько не тяготила Вена, совсем наоборот, я ее полюбила. И все равно со мной было точно так, как вы сказали.
Он слушал внимательно и, не сбавляя шага, смотрел на Еву тем самым взглядом широко поставленных глаз, который она когда-то назвала серебряным. Теперь это ощущение еще усиливалось оттого, что летнее солнце неярко светило сквозь легкую облачную дымку и все предметы приобретали в этом размывающем свете не совсем реальные очертания.
