Внеплановая беременность (СИ) - Кострова Валентина (первая книга .txt) 📗
— Я тебя не осуждаю. Прекрасно понимаю, что даже твоему терпению приходит конец. Проще начать встречаться с нормальной, адекватной женщиной, чем с проблемной девушкой, у которой не все в порядке с мозгами.
— Замолчи! — резко приказываю, вставая с кровати. Гнев на ее «тараканов» душит меня не хуже удавки на шеи, то есть галстука. Поспешно его стягиваю, кидаю на стул. Расстегиваю несколько пуговиц на рубашке, массажирую шею. Работа в офисе сказывается на физическом самочувствии, приходится больше сидеть, меньше двигаться, когда я привык наоборот.
Тишина становится неприятной, некомфортной. Оглядываюсь через плечо, Аня все так же лежит на кровати, смотрит на меня немигающим взглядом.
— Ты не права. У меня нет другой женщина и не будет. У меня есть жена. Я не тот тип мужиков, которые при первом удобном случае бегут искать себе отдушину на стороне. Я привык решать проблемы. И сейчас моя проблема — ты. Точнее твоя голова, в которой творится черт знает что. Своими обвинениями ты показываешь, что не доверяешь мне.
— Прости, — еле слышно просит прощения, прикрываю глаза.
— Все нормально. Просто не сомневайся во мне, — возвращаюсь к кровати, присаживаюсь. — Я люблю тебя. Помни об этом каждый раз, когда тебя накроют сомнения и подозрения, — Аня судорожно втягивает в себя воздух, приподнимается. С готовностью ее обнимаю, прижимаю к себе. Целую, она жадно отвечает на поцелуй. Отвечает так отчаянно и сильно, что у меня перехватывает дыхание от ее напора. Ее прохладные руки пробираются под рубашку, скользят по разгоряченной коже. Отдаюсь во власть этой нервной нежности, которая заставляет напрячься.
— Я тебя очень люблю, Никит. Очень. Сильно, — шепчет между поцелуями, поспешно расстегивая рубашку. Я стаскиваю с нее футболку, с трепетом прикасаясь к обнаженным плечам. Покрываю поцелуями ее плечи, шею, целую ключицы. Она вжимается в меня, так сильно, так тесно, вот-вот превратится в то ребро, из которого Бог создал ее для меня.
Эта близость между нами другая. Какая-та надрывная, полная не высказанных эмоций и сдерживаемых чувств. Никакие слова не смогут передать насколько тебе нужен человек. Только делить одно дыхание на двоих. Смотреть в глаза друг другу и видеть там совершенно незнакомую Вселенную, знать, что это Вселенная твоя и только твоя.
Осушаю губами ее лицо от слез. Эти слезы не пугают, не злят. Она плачет, смешивает бесконечный поток слов любви с этими слезами. Соль нашей любви.
— Никит, — шепчет Аня, всматриваясь в мои глаза. Сонно улыбаюсь, млея от ее прикосновений. Не хочется, чтобы эта ночь заканчивалась. Не хочу терять это очарование нашего единства.
— Ты хочешь ребенка? — ее вопрос немного встряхивает меня. Хмурюсь, пытаюсь понять, что за этим вопросом последует. И что я должен ответит.
— Да, мне бы хотелось от тебя ребенка. Девочку, — ласково провожу пальцем по ее щеке, внимательно следя за выражением ее глаз. Ничего странного не вижу. Она улыбается, жмурится и просто прижимается ко мне. Похоже я верно ответил на ее вопрос.
45 глава Аня
Аня
Складываю тетради, карандаши и ручки в сумку. Учиться на заочке интересно, главное не сильно отвлекает от семьи. У Никиты наконец-то все стабилизировалось на работе, больше не было поздних возращений домой. Паша с увлечением ходит в художественную школу, но по-прежнему стесняется своего увлечения.
— Ань, — возле парты останавливается Оля, староста нашей заочной группы и просто хороший человек. Она умеет вокруг себя организовать позитивное настроение, всегда улыбчивая и открытая для диалога девушка. Еще она волонтер нескольких благотворительных фондов. Активно принимает участие в сборах для больных деток, всегда выступает аниматором для детей, которые лишены родителей, помогает семьям, у которых особые дети. Для меня Оля похожа на мать Терезу, у нее доброе сердце и всегда всем сострадает.
— В конце месяц в одном доме культуры будет проходит осенняя ярмарка. Мы планируем продавать сладости ручной работы, полученные деньги переведем в дом малютки. Не хочешь принять участие?
— Я не умею делать конфеты.
— Ты можешь испечь печенья или пирог. Не обязательно конфеты.
— Я могу испечь печенье с апельсиновой начинкой.
— Будет замечательно. Я тебе всю информацию скину в вайбер.
Тепло улыбаюсь Оле, поражаясь ее энтузиазму и желанию помочь обездоленным детям. Тут задумываюсь, а смогла бы я взять из Дома малютки ребенка. Усыновить его и назвать своим. На прошлых выходных я смотрела одну передачу, там рассказывали о детях, от которых родители отказались в роддоме, или родителей лишили законных прав воспитывать. И смотря через экран в доверчивые глазки, полные надежды, что-то внутри меня перевернулось и обратно на место не встало.
И вот сейчас Олина идея не дает мне покоя. Я вновь и вновь прокручиваю в голове мысль о детях, которые находятся в казенных стенах. Вновь и вновь вспоминаю детей из передачи, в груди екает, и сердце болезненное сжимается. Мне хочется эту тему обсудить с Никитой. Последнее время я ему рассказываю все, что на душе. И он меня слушает, задает корректные и разумные вопросы, поддерживает мои идеи или находит разумные доводы в нецелесообразности моих внезапных идей.
Никита приходит домой поздно. Сегодня у него на работе были какие-то проверки, об этом он предупреждал. Пашка уже лежал в своей кровати, досматривал по телевизору мультики. Ровно в девять у него отбой.
— Ты выглядишь уставшим, — с нежностью смотрю, как мой любимый мужчина не спеша ужинает. Ему идет деловой стиль. Костюм, белая рубашка, галстук делают из него статусного мужчину.
— Правда устал. Рад, что завтра пятница. Как у тебя прошли занятия в университете?
— Нормально. Староста группы предложила поучаствовать в ярмарке, продавать сладости. Приготовлю имбирные печенья в форме листьев.
— Хорошая идея.
— Деньги с продажи переведут в Дом малютки. Оля волонтер нескольких организаций, Дом малютки одни из них.
— Это хорошо, что кого-то интересует судьба сирот.
— А ты бы смог взять ребенка из приюта? — задерживаю дыхание, испуганно смотрю на Никиту. Он поднимает на меня глаза, несколько секунд смотрит не мигая.
— Почему ты об этом спрашиваешь?
— Просто так, — смущенно опускаю взгляд, рассматриваю скатерть на столе. Есть между нами тайна. Для него маленькая, для меня очень огромная и личная. Врач-гинеколог сказал, что у меня очень сильно нарушен гормональный фон. Пережитый стресс все еще дает о себе знать. Мне теперь еще страшнее беременеть.
— Аня.
— Я недавно передачу смотрела. Там показывали детей, у которых нет родителей.
— И?
— Вот я и задалась вопросом, а есть ли люди, которые усыновляют детей просто так. Не ради выгоды, а потому что нашли отклик в себе. Посмотрев один раз в глаза этому ребенку.
— Ты думаешь не о том. Ты молода, здорова, у тебя есть муж, откуда эти мысли? — Никита сердится, он не повышает голос, но недовольство видно в глазах и опущенных уголках губ.
— А что если я так и не смогу себя пересилить? Ты не думал о том, что возможно у нас не будет детей.
— Еще и года нет, Ань, — тихо замечает, напоминая мне о самом ужасном периоде, который хочется забыть навсегда, а не получается. И знаю, что не зла напоминает, психолог советует мне принять прошлое, его итог, но никак… Каждый раз, возвращаясь мыслями назад, мое сердце перестает существовать, вместо него в груди бьется клубок боли, тоски и отчаянья. Я все еще не могу себя заставить сходить на могилу сына. Все еще глубоко во мне живет безумная мысль, что мой мальчик жив. Умом понимаю, что не так, а там, где разум не подвластен над эмоциями, моя крошка живет во мне.
— Ты торопишь события, — Никита встает из-за стола, относит посуду в раковину. — Неужели психолог не помогает? — оборачивается, я виновато опускаю глаза. Робко их поднимаю через минуту.
— Помогает, но не в том вопросе, о котором ты спрашиваешь.
