Внеплановая беременность (СИ) - Кострова Валентина (первая книга .txt) 📗
Никита вздыхает, смотрит на реку. Он у меня молодец. Сейчас мне хочется его крепко обнять и бесконечно благодарить, что справился с этим испытанием. Не поддался моему безумию. Но я его не обнимаю, мне трудно заставить себя взглянуть ему в глаза. Знаю, что не увижу осуждение, злорадство, но все равно безумно стыдно за свои фантазии, за свое помутнение рассудка. Как вспомню свое поведение, так вздрогну. И оправдаться нечем.
— Что теперь?
— Теперь будем учиться жить, — его рука накрывает мою руку на коленке, сжимает ее. Я смотрю на наши пальцы, мне хочется крепче их сжать, чтобы никогда-никогда он не выпускал моей руки. Эгоистично хочу, чтобы всегда вел за собой.
«Учиться жить» — он правильно подобрал слова. Час назад моя жизнь вновь разбилась. Мне пришлось пройтись босиком по мелким осколкам, почувствовать всю боль по новой, более ярко, более острее, более невыносимее. Все, что происходит со мной, напоминает катание на американских горках: то резко вверх, то сразу вниз. Да с такой скоростью все происходит, что не успеваешь дышать, только орешь во весь голос, а тебя все равно никто не слышит. Потому на этом аттракционе жизни катаешься ты один.
«Исключена как мать». Вероятность материнства 0 %
Бездушные слова. Черные слова на белом листе. Каждая буква, как капельки яда. Отравляют, но не убивают.
Первый порыв — обвинить всех вокруг в подделке текста. Как? Как такое могло произойти? Это значит, что я ошибалась? Ошибалась все это время, зря взращивала в себе надежду…
Второй порыв — сбежать от всех, спрятаться, чтобы не видеть сочувствующего взгляда Бориса Романовича, не чувствовать жалость со стороны Миланы, не смотреть на застывшее лицо Димы.
Никита исполнил мое желание, увез меня сразу после ознакомления с результатом. Увез туда, где мало людей. Позволил мне побыть наедине с собой. Он дал мне ту передышку, которую очень жаждешь получить после неудачного марафона. Победителем не стал, с дистанции сошел, в душе только разочарование и пустота. И болезненная мысль: я больше не смогу.
— Я так бесконечно виновата, — часто моргаю, смотрю на небо. — Виновата в первую очередь перед сыном. Виновата перед тобой. Я даже чувствую вину перед Димой и Миланой, что посмела их потревожить…
— Вот о Диме я бы меньше всего переживал.
— Из-за меня его брак может распасться.
— Это тебя не должно волновать. Дима прекрасно умеет за себя отвечать, я лично надеюсь, что Милана его прогонит.
— Поэтому Борис Романович тебе пошел навстречу?
— Да. Этого Диму никто не любит, по мнению Борис Романовича и ее родителей, она просто ослеплена им.
— Он умеет быть очаровательным.
— Я бы с этим поспорил. У меня было желание ему врезать за его скотское поведение, — Никита поджимает губы, сердито смотрит перед собой. Я ставлю стакан в сторону и осмеливаюсь к нему прижаться. Смотрит на меня через плечо, улыбается.
— Почему ты такой хороший? Как награда мне за все.
— Я не хороший. Точнее я хороший для своих, на проблемы чужих мне начихать, — осторожно обнимает за плечи, притягивает к себе. — Я очень люблю тебя, Ань. Я сделаю все, чтобы ты была счастливой со мной.
— Ты итак делаешь меня счастливой. Ты не сдал меня в психушку, — грустно улыбаюсь, он прижимается щекой к моей макушке. — Я справлюсь. Мне просто нужно время.
— Я рядом с тобой. Просто знай, что ты не одна. Давай учиться друг другу все рассказывать, а не копить в себе. Вот я хочу дом. Большой дом, чтобы перед ним был фруктовый сад. Хочу баню, чтобы по выходным ко мне приезжали друзья, и мы бы парились и болтали за жизнь.
— И пили, — прячу свою улыбку на плече Никиты. Он смеется.
— Не без этого. Будем по очереди ходить то ко мне, то к Сашке, — на минуту замолкает, задумчиво разглядывает ветки над головой. Я тоже поднимаю голову и рассматриваю зеленые листья.
На душе еще неспокойно. Я еще до конца не разобралась в себе, понимаю, на это уйдет не один день. Возможно, пройдет несколько месяцев, прежде чем я снова смогу говорить о детях, думать о них, хотеть их. Я все еще помню, как Никита говорил о дочке. Он хочет детей, он замечательный отец, только я боюсь, что мне не хватит смелости пройти еще раз это путь: от зачатия до рождения.
Сейчас мне страшно. Подсознательно во мне сидит страх повторения пережитого кошмара. Сильнее прижимаюсь к Никите, неуверенно смотрю ему в лицо.
— Никит, — он опускает на меня глаза. — Отвезешь меня на могилу.
— Прям сейчас?
— Нет. Потом. Сейчас просто обними меня крепче, — хочу почувствовать себя защищенной. Хочу чувствовать его тепло, его силу.
Никита сразу выполняет мою просьбу, притягивает еще теснее к себе. Я слышу, как равномерно бьется его сердце. И мое сердце подстраивается под его ритм. Тук-тук.
Мы дышим в такт и смотрим в одно направлением. Надеюсь так будет всегда. В этой жизни я уже потеряла одного дорогого мне человека, не хочу терять его. Никогда.
43 глава Аня
Аня
Этот отпуск нам просто необходим. Мне и Никите. Перевести дыхание, разобраться в себе и побыть вдвоем. Рада, что путевка куплена в Сочи. Я люблю этот город, люблю, что рядом горы, что можно подняться вверх к снегу и спуститься вниз к морю.
Очень комфортный отель расположен недалеко от моря на живописной территории. Кажется, ничего большего и не надо. Как только нас заселили в номер в одном из корпусов, мы пошли гулять по набережной. Дошли до Олимпийского парка, прошлись рядом с «Сочи-парком». Все это время хранили между собой молчание, держась за руки.
Молчать с Никитой не в тягость. Мы одновременно смотрим в одну сторону, нас заинтересовывают одно и тоже. Невольно сравнивала прогулки с Димой. С нашего знакомство прошел год. Кажется так давно…
С ним всегда было много болтовни, много экспрессии в разговоре, будущих планов и невероятных идей. С ним постоянно находилась в тонусе и в вечном движении. Никита приносит умиротворение. После всего произошедшего в моей жизни, я понимаю, что лучше штиль, чем шторм. Может быть для кого-то такие отношения покажут очень скучными.
— Зайдем? — Никита кивает на ресторан, который привлек мое внимание. Я улыбаюсь, согласно киваю.
Администратор находит для нас двоих столик, приносит меню. Я украдкой смотрю на Никиту. За несколько дней он красиво загорел, небрежная щетина придает ему немного брутальности, темные волосы, которые перед отъездом забыл подстричь, слегка завиваются. Не думала, что он от природы кудряв.
— У тебя кудрявые волосы? Ты всегда стригся коротко.
— Именно из-за кудрей и стригусь, — улыбается, откладывая меню в сторону. — В школе дразнили барашкой.
— Правда? Ты, наверное, обижался.
— Обидчики получали от меня тумаков. Маму постоянно вызывали в школу, в конце концов, она перестала реагировать на замечания в дневнике.
— Хорошо, что Паша не такой драчун.
— Но мальчик должен за себя уметь постоять. Я не очень одобряю его чрезмерное увлечение в игры на телефоне.
— Сейчас такое время. Дети более развиты, мне кажется, что некоторые с пеленок умеют находить себе нужный канал и приложение в мобильнике. Паша увлекается рисованием, ты знал?
— Серьезно? — удивленно вскидывает брови, качает головой. — Он об этом не говорил.
— Он считает, что рисовать могут только девчонки, а мальчишкам лучше в футбол гонять. Я, конечно, поговорила с ним по поводу увлечений, сказала, что погонять мяч можно во дворе без тренера, а вот походить в художественную школу стоит попробовать.
— Он согласился?
— Мы с ним записались в школу рядом с домом, он хочет попробовать.
— Спасибо, — ловит мою руку, целует пальцы. — Ты у меня такая замечательная. Удивительно, что мы с тобой встретились.
— Почему? Ты бы все равно приехал с командировки.
— Я не планировал возвращаться. Меня никогда не тянуло в столицу. Я по душе провинциал. Мне нравятся небольшие города, чтобы все друг друга знали, общались между собой. В большом городе очень остро ощущаешь свое одиночество. Вроде толпа народу, а ты одни. В трудную минуту никто не подойдет и не спросит, все ли с тобой в порядке.
