Модельное поведение - Макинерни Джей (читаем книги онлайн бесплатно полностью .txt) 📗
Сезонный ритуал
— Ну что? — спросила Брук, когда мы вышли в безымянное сияние городского ущелья. — Чем бы ты хотел заняться? Может быть, пойти в Рокфеллер-центр посмотреть на елку и понаблюдать за катающимися?
Почему-то эта идея показалась мне забавной. Мальчик и его сестра на прогулке. Это так рассмешило меня, что пришлось крепко стиснуть Брук, чтобы успокоиться.
— А потом поглазеем на витрины и послушаем рождественское шоу на «Радио сити»?
Она тоже смеялась и хлопала меня по спине.
— Я не уверена, что в Рокфеллер-центр пускают преступников.
— Кого это волнует? У нас дома растут апельсины. Что на это могут ответить поганые ньюйоркцы? Представь, что мы завтра уезжаем!
— Без Корветты не будет Рождества, — улыбка исчезла с лица Брук. И под влиянием резкой смены настроения появилась опять: — Давай не поедем домой. Давай поедем на Багамы. Удерем от всех этих белых с их пакетами, полными покупок и семейных обстоятельств.
— Мы не можем от них удрать. Мы и есть они.
На ее лице появилась печаль, я взял ее руки, и пешеходный поток Пятой авеню затопил все вокруг нас. Я вспомнил, как в прошлом году Филомена вешала звезду на рождественскую елку, стоя на скамеечке, как ангел — в белом платье.
Мстительные фантазии
— Чипа Ральстона забодал лось на холмах близ Ливингстона (штат Монтана). Удар пришелся в пах.
— Чип изменил Филомене и ушел к Миле Йовович. Обложки всех бульварных газет пестрят фотографиями свадьбы, которая проводилась в Лас-Вегасе.
— Чип откинул копыта от передозировки на лос-анджелесском тротуаре у выхода из «Вэйпер рум», а прохожие так и проходили мимо. Позже на автостоянке актриса Кристина Эпплгейт развлекала своих друзей, пародируя его предсмертные спазмы.
— Филомене поставлен смертельный диагноз, она возвращается в Нью-Йорк. Коннор Макнайт, он же Кристиан, не слушая советов друзей и семьи, принимает ее и ухаживает на протяжении всей ее тяжелой болезни. Ее последние слова на смертном одре были: «О Коннор, мне так жаль. Ты был единственным мужчиной, которого я любила».
Пижамная вечеринка
Брук поняла, что я не в состоянии вернуться в одиночестве в свою квартиру, и пригласила меня провести ночь у нее перед тем, как мы полетим домой. Она согласилась поесть, если я соглашусь не пить, — сложные условия для обоих. Корветта позвонила из аэропорта, чтобы сообщить, что ее рейс задержался, поэтому она едет прямо в отель, и мы увидимся завтра после ее переговоров. Я был счастлив, что мы проведем вечер вдвоем с Брук. Когда принесли еду, она начала ковыряться в овощах: изучила изумрудные горошины, изучила цвет и свежесть чилима. С палочками она обращалась так, будто они сделаны из драгоценного материала.
Брук в пижаме. Пижама Брук — это, вообще-то, старые шерстяные папины брюки, — думаю, вы угадали, — от «Брукс бразерс».
— Как будто мы маленькие, — счастливо улыбнулась она. — И ты прокрался в мою комнату.
— До того, как ты пошла в школу, — в моем голосе проскользнули нотки обиды, удивившие меня самого.
Круглая отличница в местной старшей школе, она попалась в своей спальне за курением косяка, после чего было решено перевести ее в школу-интернат. А пока наши мамаша и папаша метались и заливались дополнительными порциями спиртного, пытаясь избежать мыслей о том, что еще она способна натворить, Брук снова была поймана за этим делом Дэйзи, нашей свирепой экономкой-баптисткой, которая работала в доме сто лет. Авторитет Дэйзи был непререкаем, ее слово было более веским, чем родительское, и она имела твердые представления о том, как должна вести себя белая девушка из хорошей семьи. Дэйзи раздула из этой истории такой скандал, что моему отцу пришлось предпринять решительные действия. Брук уступила, а я был раздавлен. И я был зол на нее, потому что все выходило так, будто она хотела, чтобы ее поймали: она знала, что Дэйзи была в доме, передвижения Дэйзи по дому не были секретом — ее появление всегда предворялось пыхтением, сопением и дрожанием мебели.
— Ты разрушила мое детство, а все потому, что курила косяк в доме!
— Это был не косяк.
— Что значит — не косяк?
— Меня поймали с Сэнди — не помню, как его звали, — маляром. И ты это знал.
— Я не знал этого.
— Гораздо более важным мне кажется то, что ты не хотел этого знать.
Коннор Макнайт — таксидермист
— Ты был очень забавным ребенком, — говорила Брук, перебирая мои волосы. — Мы были настолько отгорожены от мира в этих апельсиновых рощах, что я и вправду опасалась, как бы ты не вырос «со странностями». Коллекционировал марки, монеты, жуков и играл с ящерицами. О господи, а помнишь твой таксидермический этап? Я уж почти забыла об этом. Когда умер попугай Вермеер, ты решил сделать из него чучело. Тебе всегда было сложно выпустить что-либо из рук, как я теперь понимаю. Отец свел тебя с городским таксидермистом, и ты приступил к заочному обучению. Все эти задавленные и помершие птички… Я полезла в холодильник за сметаной и наткнулась на мертвую сову, которая пялилась на меня. Думаю, именно тогда я перестала питаться регулярно.
Чип Ральстон — отважная жертва преступления
В одиннадцать мы сели смотреть шоу Дэйва Леттермана, сотворенное пару часов назад. Ральстон имел большой успех, прикладывал пакет со льдом и объяснял, как при отражении атаки безумного журналюги ему пригодилась военная подготовка, которую он проходил при съемках нового фильма. На пару с Дэйвом они сетовали на то, что красиво выглядящее поклонение в случае с некоторыми извращенцами видоизменяется в опасную одержимость.
— Но, Дэйв, это неизбежно в нашем положении. Мы делаем то, что мы делаем, мы всегда на глазах у публики, и я вовсе не хочу, чтобы отдельный инцидент прервал мою связь с поклонниками или сделал меня параноиком. Черт, это самая прекрасная в мире работа, и надо стойко переносить превратности судьбы!
Публика в зале ревом выразила свое согласие.
Еще несколько сценариев мщения
— Коннор Макнайт, прямо как Тоширо Мифуне, в рваном кимоно, меч заткнут за оби, кривоногий, шагает по грязной улице японской деревни. Зловещая тишина. Неожиданно из домов по обеим сторонам улицы выскакивают мужчины с обнаженными мечами. Они нападают на Макнайта, который кромсает их одного за одним, пока не остается только их главарь — злобный якудза Чип Ральстон. Напуганный, Ральстон пытается бежать, а загнав себя в тупик темной аллеи, вытаскивает из недр кимоно пистолет и стреляет, хоть это и является трусливым нарушением законов Бусидо — морального кодекса самураев. Слегка задетый пулей, Макнайт бесстрашно продолжает сражаться и одерживает верх над трусливым человечишкой. Макнайт убирает свой меч и шагает дальше по улице в публичный дом, где он отбрасывает в сторону бандершу, как мешок с зерном, и говорит куртизанке Филомене-сан, что она свободна. Она молит: «Возьми меня с собой!» — и падает на колени. «Я путешествую один», — был его ответ и, свободный стоик, кривоногий дворянин, он зашагал дальше по грязной улице.
— Чип Ральстон развлекает ужинающих в «Винтер хивен» во Флориде, последние пять его картин разгромлены критиками, четвертый и пятый фильмы и вовсе вышли сразу на видео, без предварительного показа в кинотеатрах. Коннор Макнайт приезжает в свой родовой дом с красавицей-женой актрисой и моделью Милой Йовович и решает вывести своих престарелых и признательных родителей на ужин, потому что с утра ему предстоит перелет на Карибы в собственном самолете. После шоу Коннор любезно посылает бывшей звезде выпивку, приложив карточку, на которой нет ни адреса, ни званий, только его имя, написанное готическим шрифтом на бумаге цвета сурового полотна. На обороте карточки Коннор царапает два телефона: первый — младшего агента в «Вильям Моррис», а второй — бесплатный телефон парикмахерского американского клуба — и приписывает: «Пусть рассудит мудрейший».
