Ненавижу тебя, сосед (СИ) - Манило Лина (читать книги онлайн полностью без сокращений txt, fb2) 📗
— Иди уже, — голос Дашки тонет в шуме, что мешает слышать звуки чётко.
Я нервничаю так, что пересыхает во рту, а перед глазами плывёт туманная дымка, повисая клочьями на ветках деревьев. Холодно. Ёжусь, кутаясь в пальто, и даже сквозь джинсы мёрзнут ноги. Зима близко…
— Демид, может быть, я всё-таки сама? — замираю у распахнутой дверцы его машины, а брови Лаврова удивлённо вверх ползут.
— В смысле? Мы договорились.
— Я понимаю, но вдруг она гадостей наговорит? Я не хочу, чтобы вы… чтобы ты снова всё это слышал.
Демид бьёт носком ботинка по покрышкам, проверяет что-то, глядит на меня искоса, мрачно. Мне даже холодней становится, будто температура резко на десяток градусов упала.
— Яся, твоя мать не сможет сказать что-то, чего я уже не слышал. И сделать большей гадости она тоже не сумеет. Так что не дрейфь, Синеглазка, я уже взрослый мальчик.
Делать нечего — с Демидом спорить бесполезно. Тяжело вздохнув, занимаю место рядом с водителем, машинально пристёгиваюсь, но напряжение никуда не девается. А ещё мне чуть-чуть теплее от того, что Демид сейчас рядом. Что не боится ничего и мне пытается сил придать.
Что-то я расклеилась. Такой взрослой и деловой была, когда бодалась с родителями за право учиться, так стойко все оскорбления и дурные намёки выдержала, видя перед собой цель, а сейчас, после пожара, открывшейся правды и очередного скандала, будто сдулась.
— Кофе хочешь? — Демид нажимает кнопку, ворота разъезжаются. — Совсем бледная.
— Думаешь, поможет?
— Хуже точно не будет.
— Ла-адно, уговорил, — улыбаюсь, и машина Демида выруливает из двора, направляется прямиком к той самой модной кофейне, в которой подают ежевичный раф из какой-то любовной книжки.
Утром внутри на удивление людно. Много знакомых лиц: студенты, одногруппники, даже несколько преподавателей шумно обсуждают пожар. Встревожены и взбудоражены все без исключения, а те, кто остались без жилья, так и вовсе чернее тучи.
Голоса летят со всех сторон, перебивая друг друга:
— Обещали выдать компенсацию.
— Ой, да сколько там заплатят? Ни на что приличное не хватит.
— Какой балованный. Общага так-то тоже не барнхаус и не лофт.
— Успокойтесь, ребята. Всё будет хорошо!
Хоть бы всё действительно было хорошо. У всех.
Демид озвучивает заказ, добавляет пару пончиков, и только сейчас понимаю, насколько голодная.
Выходим на улицу, я делаю первые спасительные глотки, набираясь сил. От аромата выпечки сводит живот, я жадно кусаю румяный бочок золотистого пончика, покрытый сахарной пудрой, и энергично жую, пока Демид лениво, но пристально рассматривает моё лицо. Да он пялится на меня и совсем не скрывает этого!
— Всё так же торопишься, когда ешь, — замечает, наклонившись к моему уху, а я от его близости чуть кофе не проливаю.
— Смущаешь.
— Чем?
— Тем, что так много помнишь. Мы же детьми были и не виделись…
— Были детьми, да сейчас уже нет.
Я не могу понять, что творится в его голове. Даже лицо непроницаемое, только в глазах искры. Или это просто свет так преломляется, делая радужку золотистой?
Телефон звонит внезапно, и я всё-таки роняю уже пустой стакан на асфальт. Демид пинками загоняет его к урне, ловко поддевает носком, подбрасывает вверх и точным движением забрасывает в бак.
— Го-о-ол! — смеюсь, но руки трясутся, когда вынимаю телефон из сумки.
Мама.
Так, хватит рефлексировать!
— Ярослава? — её голос уставший, но довольный. Будто мама на высокую гору влезла и водрузила на вершине знамя. — Мы наконец-то добрались. Ох, пришлось поплутать, едва не заблудились. Ужасный город, хорошо, что ты сегодня домой вернёшься, там спокойнее.
Она бы дальше несла всю эту чушь, упиваясь собой, но я обрываю её речь:
— Вы где именно?
— Ты будто бы не рада мать слышать, — настораживается, а я губу закусываю до металлического привкуса во рту. — Мы у института твоего. Ты где? Опять опаздываешь? Вечно у тебя так…
— Мы рядом, ждите.
— Мы? — вскидывается мама. — Ты с кем там уже связалась?
— Увидишь, — обещаю и вешаю трубку.
Я очень грубая. Наверняка, я даже плохая дочь, но я не могу больше. Будто глаза открылись, теперь сил нет и терпения.
— Прыгай обратно, — улыбается Демид, и что-то хищное мерещится в этой улыбке. — Появимся эффектно и внезапно.
Я окидываю взглядом его автомобиль, слишком роскошный для обычного студента. Демид даже одет неприлично дорого, будто специально выбирал лучшие шмотки. Красивый… и успешный. От него веет всеми его многочисленными победами, всем, чего добился своими мозгами и трудом.
— Мама тебя, наверное, не узнает…
— Узнает, — сжимает руками руль до побелевших костяшек и топит педаль в пол, разгоняя машину практически мгновенно. Вибрация проходит по телу, покалывает на кончиках пальцев.
Когда мы подъезжаем к институту, а Демид лихо и очень точно паркуется возле пыльного автомобиля родителей не самой последней модели, будто в пропасть падаю.
Мама оборачивается, недовольно фыркает, но когда я толкаю дверцу, выхожу наружу, у неё лицо вытягивается. Рукой в воздухе взмахивает, словно отогнать морок хочет, а после переводит взгляд на вышедшего следом Демида.
— Ой, — вскрикивает. Так испуганно, словно призрак увидела.
Демид подбрасывает в воздухе ключи и прячет их в карман.
— Здравствуйте, Татьяна Алексеевна, — его голос звенит напряжением, а на губах широкая улыбка. — Соскучились? Я — очень!
25. Ярослава
По выражению маминого лица понятно только одно: она даже в страшном сне не скучала по Демиду. Она смотрит на него, как на привидение, и только сжатые в тонкую линию побелевшие губы выдают её растерянность.
А ещё она будто бы оценивает его. Глядит пристально, что-то обдумывая, но не решая озвучить свои мысли. Размышляет.
— Таня, пожалуйста, держи себя в руках, — подаёт голос папа, но мама раздражённо цедит: «Игорь, отстань».
Мама умеет собой владеть, умеет притворяться милой и доброй, радушной хозяйкой и заботливой соседкой. Лишь иногда маска слетает. Особенно, когда вот так, без предупреждения, на её голову сваливается Демид — мальчик, слишком похожий на ту, когда она столько лет яростно ненавидит.
Она медленно переводит на меня взгляд, а у меня не хватает жизненного опыта, умения разбираться в людях, чтобы понять, с каким выражением так пристально сверлят меня её глаза. Маленькие и злые.
Чтобы сгладить неловкую паузу, отец протягивает руку Демиду, но тот будто бы не замечает благородного порыва, и папе приходится отступить. Отходит к машине, понуро опустив плечи, нарочито активно возится с исправным замком багажника.
На его слабость и растерянность смотреть больно. Когда-то папа мне казался самым лучшим мужчиной на свете: сильным, смелым, добрым и порядочным. Он много смеялся, подбрасывал меня, визжащую, под потолок, ловил почти у самой земли. А ещё мастерил самые красивые деревянные игрушки: лошадок, дельфинов, куколок…
Куда это всё делось? Где потерялся этот замечательный мужчина, а его месте появился жалкий трус?
— Нехорошо людей игнорировать, — забавляется Демид, и мама наконец одаривает его пронзительным взглядом. Взглядом, который ничего хорошего не обещает.
Инстинктивно вперёд подаюсь, словно пытаюсь так защитить Демида. Когда-то у меня не вышло, сейчас я не позволю унижать его.
— Мама, поздоровайся с Демидом. Вы же долго не виделись, — я вкладываю в слова сотню намёков, которые отлетают от мамы, будто она бронёй стальной покрыта.
— Здравствуй, Демьян, — холодно улыбается, а я задыхаюсь от возмущения.
— Мама, он Демид!
В воздухе повисает тишина, липкая и тягучая. Где-то на фоне кипит жизнь: к дверям института стягиваются студенты, спешат на работу преподаватели, грустный дворник воюет с опавшей листвой, тихонько ругаясь себе под нос, ездят машины, повизгивая клаксонами. За всё это я цепляюсь краешком сознания, почти не замечая. Время замирает, сужается до точки, в которой нет ни звуков, ни образов. У меня мёрзнет нос, немеют руки, но всё это такие мелочи, когда вот-вот грянет гром.
