Замуж за байкера (ЛП) - Уайльд Лия (бесплатные версии книг .TXT) 📗
— Ну, это компенсировало отсутствие братьев и сестер. По крайней мере, немного.
Он посмотрел на нее.
— У тебя был я.
— Юлий, ты никогда не был моим братом.
— Слава Богу.
— Я не в этом смысле, — его усмешка была наполнена мальчишеским обаянием и смущением. Он снова толкнул ее плечом.
— Но я понимаю.
Их глаза встретились, и она снова почувствовала удар, который поразил ее всей силой, словно она по-прежнему была девочкой-подростком. Кровь загудела в венах. Их пальцы натыкались друг на друга, когда они рассеянно гладили шерсть животного. На долю секунды Келли подумала, что увидела, как его взгляд блуждает по ее губам. Она почти наклонилась к нему.
Почему она не должна целовать его? Сегодня была бурная ночь. Окей, конечно, он был одним из людей отца. И да, также он был преступником, но это же Юлий, и он не собирался причинять ей боль. Может, быстрый перепих поможет ей избавиться от страха? Она вздохнула. Плохое решение все равно остается плохим решением.
К счастью, дворняга выбрал нужный момент, чтобы напомнить о необходимости гладить его. И она рада была угодить.
— Я имел в виду всех нас. Клуб, понимаешь? — он оглянулся назад.
— Ага, — сказала она, уверенная в том, что это лишь ее воображение. Все из-за стресса. Она опустила взгляд вниз. — Я знаю.
Несмотря на любовь ко всем животным, у Келли было особое нежное чувство к большим страшным дворнягам, и Цезарь был, пожалуй, самым большим, самым страшным из всех, с кем она когда-либо сталкивалась. Когда она закончила осмотр и продолжила гладить его, он откинулся на лапы, вскочил на ноги и плюхнулся на нее.
— Ты ему нравишься.
— Ну, меня легко полюбить, — она похлопала ладонью по широкой голове собаки. — Я должна пойти внутрь. Извини, щеночек.
— Он не щенок, — возразил в защиту своего питомца Юлий, вставая и засовывая руки в карманы джинсов.
— Все собаки — щенки, все, — она старалась говорить так же легко и весело, но напоминание о том, для чего она здесь, выбивало ее из колеи. Девушка вцепилась себе в плечи и постаралась вернуть суровое выражение лица. Ее отец не избежит этого. — Теперь, если ты меня извинишь…
Юлий положил руку ей на плечо, когда она проходила мимо него. Она чувствовала запах металла, собаки и грязи на его коже. И это не было не слишком привлекательное сочетание. Она и не думала, что мужчины заинтересуют ее так скоро после нападения, но это же Юлий, ее подростковая влюбленность, так что ностальгия предоставляла ей свободу действий. Жар от его руки распространялся вниз. Что вообще происходит с ее телом сегодня?
— Послушай, Келли, насчет этого. Я понимаю, что ты злишься…
— Злюсь? — переспросила она, отдернув плечо из его хватки и довольно сильно покачав головой, от чего ее конский хвост затанцевал. — Нет, Юлий, я злилась после нападения. Я злилась, смывая кровь со своей шеи и объясняя все какой-то благодушной официантке. Я злилась, осознав, что мне придется бросить все в своей квартире и возвращаться сюда. Я так зла.
Цезарь переводил взгляд с одного человека на другого, пытаясь понять, почему веселье закончилось. Его уши поднялись в беспокойстве — голоса звучали слишком громко. Он сделал шаг к Юлию.
Мужчина встал перед ней с кошачьей грацией. Как она могла забыть, с какой скоростью может двигаться это большое тело?
— Я понимаю, правда. Просто отложи все на время. Твой отец прошел через многое. Я серьезно.
— О да, я уверена в этом, — огрызнулась Келли, скрещивая руки на груди. — Конечно, ведь так сложно быть преступником.
Юлий сплюнул в сторону. Его невероятные глаза сильно прищурились, и он дернул подбородком в ее сторону.
— Откуда ты знаешь? Я имею в виду, не похоже, что ты беспокоишься, ты никогда не звонишь.
— Ты что, моя мама?
— Нет, но я знаю, что твой отец проходит через многое. Все, о чем я прошу, это быть с ним полегче, пока ты не услышишь все. Это не так много, правда?
Она толкнула его.
— Без разницы.
Это больше было похоже на временну́ю капсулу, чем на дом. Гараж был забит разной механикой и рождественскими украшениями с 80-х годов. Боковая дверь по-прежнему имела смещенный шарнир, поэтому ей пришлось немного подтянуться, чтобы войти. Ностальгия поразила ее, как удар топором.
Все было так, как она помнила. Коридор между гаражом и гостиной был наполнен картинами, которые в большинстве были ее собственными. Это было похоже на хронику ее первых восемнадцати лет, сделанную на полароиде: школьные картины и портретные фотографии. Ее мать, блондинка скандинавского типа, как и сама Келли, была на картинах, сделанных в первое десятилетие. Для Келли не было потерей, что с тех пор, как она пошла в колледж, здесь больше не появилось новых фотографий.
Она остановилась у самой большой. Там была она, одиннадцатилетняя или двенадцатилетняя, стоящая рядом с научным проектом. Она сияла от гордости. Ее отец стоял по другую сторону классной доски, настолько высокий, что едва вписывался в фотографию. Все в ее отце было больше, чем жизнь, от смеха до аппетита. Он распоряжался всеми, как король.
«Король, — подумала она. — Не слишком далеко от правды».
Гостиная была в полном беспорядке, но и это не стало для нее сюрпризом. Ее отец никогда не был прилежным хозяином. Все горизонтальные поверхности были украшены чеками, старыми газетами или бумажными тарелками. Она не увидела только одной вещи — пустых пивных банок. В воздухе не было даже едва ощутимого запаха сигарет. Это странно.
Единственный алкоголь, который она могла видеть, держали в руках члены «Адских гончих», которые заняли, казалось, все места в гостиной. Вот это не странно. Келли задавалась вопросом, случалось ли им отрываться от важных дел в два часа ночи, чтобы ответить на любые вызовы ее отца. Единственным пустым местом был отцовский «Лэй-Зи-Бой» (Прим. Lay-Z-Boy, кресло-трансформер). Когда она была маленькой девочкой, то думала, что это трон. И в двадцать пять лет она по-прежнему так думала.
Все уставившееся на нее лица были знакомы, только на несколько лет старше, как и вся форма, которую они все носили. Джинсы, различающиеся уровнем комфорта и белые футболки. Крепкие сапоги и прочные ремни были почти всех оттенков черного. Могли бы вы стать крутым байкером, если бы вместо черного носили коричневый? Жилеты из кожи или денима завершали ансамбль. Келли думала, что они выглядели, как сброд из какого-нибудь криминального телевизионного шоу. Некоторые заулыбались, увидев ее, и поприветствовали. Некоторые приветствия были теплее остальных.
— Келли, девочка! — особенно большой человек лет пятидесяти, с бородой настолько длинной, что можно почти засунуть ее ему за пояс, поднялся на ноги и крепко обнял ее. Его улыбка была шириной в милю, и он даже не пролил свое пиво, когда повернулся к ней. — Черт, сладкая, только посмотри на себя.
— Привет, дядя Чарли, — с трудом ответила она, когда ее дыхание вернулась в легкие. Несмотря на все это она поняла, что улыбалась ему. — Как дела?
Он отпустил ее и наклонился настолько, чтобы увидеть рану на ее шее. Его губы, частично спрятанные в бороде, сжались в неодобрительную линию.
— Я здесь, чтобы спросить тебя о том же. У меня есть глаза, не так ли? И я вижу, что ты потрясена, — он подождал. — И слишком худая.
Был хор мужского смеха и несколько благородных шуток на ее счет. Из всех дружков-байкеров ее отца дядя Чарли был самым любимым. Он был высоким, как дуб, и худым, как горлышко пивной бутылки, которую он держал. Он всегда был рядом, когда отец не мог, что было довольно часто.
— Я буду в порядке, — сказала она, похлопав его по небритой щеке.
Его хмурый взгляд превратился в усмешку. На его голове стало гораздо меньше волос, а на брови она заметила какие-то темные пятна, которых раньше не было.
Как давно она ушла?
— Проклятье, конечно, будешь, — он обнял ее и подтащил к худой груди.
