Любовники и лжецы - Джойс Бренда (читать лучшие читаемые книги .TXT) 📗
Зазвонил телефон.
– Алло, Белинда, – раздался голос Эйба Глассмана.
Белинда чуть не уронила трубку.
– Привет.
– Розали сказала мне, что ты звонила.
Белинда уже глубоко сожалела о своем дурацком порыве. Ему все равно, ему совершенно безразлично то, что касается ее. Отец так и не простил ей переезда в Калифорнию. Не простил того, что она не вышла замуж и не родила ему наследника мужского пола. Стремление писать сценарии он считал нелепой причудой.
– Я не звонила, – отозвалась Белинда. – Твоя секретарша ошиблась.
Повисла напряженная пауза.
– Как поживаешь? – спросил Эйб.
– Прекрасно.
– Не собираешься приехать сюда на уик-энд этим летом? Я хотел бы тебя кое с кем познакомить.
– Попытаюсь, – ответила Белинда, подумав: «Ну уж нет, ни за что!» Потому что этот «кое-кто» наверняка очередной приемлемый кандидат в мужья. И вдруг у нее вырвалось: – Я продала сценарий. – Она была готова откусить себе язык.
– Кому?
– «Северной звезде».
– За сколько?
– За триста пятьдесят тысяч.
– Поздравляю. Ну а теперь, когда ты доказала, что можешь писать эти чертовы штуки и продавать их, почему бы тебе не вернуться в Нью-Йорк и не обосноваться здесь? Не забывай, что мне уже пятьдесят три года, Белинда!
– Нет уж, благодарю покорно.
– Ты себя показала, – сердито продолжал Эйб. – Что тебе еще нужно? Я не вечен, Белинда, а кто тогда будет управлять всем этим? Тебе почти тридцать, и если ты будешь и дальше тянуть время, у тебя могут родиться неполноценные дети!
– Я не хочу детей, – сказала Белинда. – Или, по-твоему, я обязана доставить тебе удовольствие и забеременеть прямо сегодня? Все равно я сегодня собираюсь как следует трахнуться.
– Не дури! Ты же знаешь, что я не это имею в виду. Каждая нормальная женщина хочет детей.
– Спасибо, но я уже знаю, что ты считаешь меня ненормальной.
– Я этого не говорил.
– Моя карьера пошла в гору! И будь я проклята, если остановлюсь!
Эйб молчал.
Одержать верх в разговоре с отцом – редчайший случай. Но Белинде этого показалось мало, она закусила удила.
– «Северная звезда» использует этот фильм для раскрутки Джексона Форда. Сейчас он самый популярный актер в Голливуде. Значит, кассовые сборы будут огромными. А если «Возмущение» станет кассовым фильмом, я приобрету популярность, и мои сценарии будут раскупаться как горячие пирожки.
Последовала еще одна не характерная для него пауза.
– Ты знаешь, что эта индустрия непредсказуема, – сказал наконец Эйб. – Никто не в силах предвидеть, каков будет кассовый сбор. И актер, пусть даже самый популярный сегодня, завтра может стать кучей дерьма. Полно, Белинда, тебе и самой это известно.
– Да, даже мне это известно. Спасибо, ты очень ободрил меня.
– Что? – спросил Эйб кого-то на другом конце линии, потом снова сказал в трубку: – Мне надо идти, Белинда. Только что появился Уилл Хейуорд.
– До свидания, Эйб.
Глава 4
– Этот диалог – дерьмо.
– Дайте обратный кадр! Обратный кадр! Господи, Джек!
Джексон Форд стоял на сцене – прекрасный, но мрачный как туча, игнорируя свою партнершу, типичную калифорнийскую блондинку, уже успевшую привыкнуть к подобным вспышкам гнева. Юпитеры один за другим погасли, операторы, расслабившись, отступили на шаг от своей аппаратуры, воцарившееся было молчание нарушилось ворчанием, вздохами и рокотом разговора.
Ассистент режиссера Ники Фелтон, низенький, круглый, с очками на огромном носу, в отчаянии покачал лысой головой.
– Джек, что тебя не устраивает?! – воскликнул он в панике.
Звезду что-то расстроило, а это абсолютно не допускалось.
– Диалог – полное дерьмо, – повторил Джек.
– Не волнуйся, – успокаивал его Ники Фелтон, обливаясь потом. – У нас полно сценаристов. Хочешь что-то изменить – мы на это пойдем.
Джек молча повернулся и покинул сцену, направившись, судя по всему, в свою личную гримерную.
– Он просто невыносим, – сердито прошипела Эдвина Льюис, долговязая ассистентка режиссера. – Ему невозможно угодить!
– Он великолепен, – возразила другая дама.
В разговор вмешался высокий худощавый мужчина:
– Черт возьми, мы на целых двадцать недель отстаем от расписания. С меня довольно! Если Форд не возьмется за ум, он уволен.
– Полно тебе, не горячись, Джон. Успокойся, – сказал Ники. Угроза Джона Прайса, директора, была пустыми словами, потому что он не располагал властью нанимать и увольнять кого-нибудь. – Форд прав. Именно эта сцена написана слабовато.
– Перестань лизать ему зад! Он всего-навсего вонючая телезвезда, которая, попав в кино, возомнила себя великой кинозвездой. Так вот, до кинозвезды ему далеко, а я сыт по горло его капризами!
– Джон, не волнуйся. Мы заменим одну-две строки, и не успеешь оглянуться, как отснимем всю сцену. Я тебе обещаю.
– Никто из зрителей и внимания не обратит на то, что они там говорят, – проворчал Прайс. – Зрители пойдут глазеть или на голый торс Форда, или на сиськи Леоны.
– Он хотя бы не требует, чтобы ему на съемочной площадке подавали «Дом Периньон» и икру, – вставила Эдвина. – Могло быть хуже.
Фелтон метнул на нее уничтожающий взгляд. Да пожелай Форд израильских маслин, они появятся в мгновение ока, потому что «Северная звезда» связывала с этим актером большие надежды.
– Верно, – обратился Ники к Прайсу. – Но почему бы нам не попросить Голдмана поработать над этим диалогом и сделать его менее высокопарным?
– Нет, я за то, чтобы вообще выкинуть Форда из этого фильма! – не унимался Прайс.
– Брось, Джон. У нас осталась всего неделя до конца съемок. Не верю, что тебе на самом деле хочется расторгнуть контракт с Фордом. Он – наша главная приманка. И Форд хороший актер.
– Ишь, устроил истерику, сукин сын!
– Я найду Мелоди.
Эдвина убежала, оставив мужчин продолжать разговор. Она заметила рыженькую в углу, откуда та наблюдала за Прайсом и Фелтоном.
– Мелоди! На тебя вся надежда! Умоляю, уговори Джека сыграть эту сцену.
Мелоди, пышногрудая особа с копной рыжих волос, встала, бросив тревожный взгляд на ассистента режиссера и директора. Потом кивнула и, торопливо покинув съемочную площадку, постучала в дверь гримерной Джека:
– Это я, Мел.
– Входи.
Мелоди вошла, и хотя она уже семь лет была личным менеджером Джека, его помощницей и лучшим другом, при виде его безупречного профиля и темной шевелюры, золотящейся в лучах солнца, у нее перехватило дыхание. Она закрыла за собой дверь.
Он взглянул на нее и улыбнулся.
Улыбнулся знаменитой улыбкой Джексона Форда, которая шла из глубины его дьявольски поблескивающих зеленых глаз.
– Явилась, чтобы отчитать меня?
– Это совсем не смешно, Джек. Это всего лишь любовная сцена.
– Это моя любовная сцена! – сердито заявил он. – А Уильям – мой герой. И я намерен отстоять цельность его характера.
Мелоди положила руку ему на плечо.
– Я понимаю.
– Понимаешь? – Форд искоса бросил на нее сердитый взгляд. – Все они думают, что я просто упрямый смутьян, но я уже одиннадцать лет в этом проклятом бизнесе и всего добился самостоятельно! Теперь я популярен и хочу оставаться популярным. А это мне не удастся, если критики высмеют мою игру! – Он сердито зашагал по комнате. – Я не допущу, чтобы в сценарии оставался этот дерьмовый диалог!
– Мне не нравится, что ты завоевываешь такую репутацию.
– Знаю, что тебе не нравится. Кстати, я как раз переписывал эту сценку. Дай мне несколько минут, и я закончу.
Мелоди молча смотрела, как он вычеркивает строчки.
– Джек! Я понимаю, многое зависит от успеха этого фильма. Но если за тобой утвердится дурная репутация смутьяна…
Он взглянул на нее.
Теперь, когда съемки телесериала отменили, три года его пребывания на экране в качестве телезвезды, пусть даже безумно популярной, ничего не гарантируют ему в будущем – абсолютно ничего. «Публика подобна шлюхе, Джек, – говорил Сандерсон Хорн, его агент. – Она совершенно не заслуживает доверия. А этот город – и того хуже. Ты должен работать, Джек, причем необходимо приступить к работе немедленно, иначе через год ты станешь лишь еще одним некогда популярным “бывшим”».
