Пять лет замужества. Условно - Богданова Анна Владимировна (читаем книги онлайн бесплатно полностью без сокращений TXT) 📗
Трактора всё не было и не было, как не было у Анфисы и твёрдой уверенности, что он вообще когда-нибудь приедет. Дни всё мелькали, пугая своим однообразием – уж три недели прошло с тех пор, как серебристый автомобиль остановился у большого кирпичного дома на горушке, принадлежащего семейству Коноклячкиных...
На двадцать второй день Распекаеву разбудил шум за окном – что-то выло, ревело, лязгало и дребезжало. Она подскочила к окну и увидела, наконец, спасительный и столь долго ожидаемый трактор. Анфиса кинулась в соседнюю комнату к «сестре» и, велев ей немедленно приготовить машину к отъезду, собралась так быстро, как солдат при сигнале учебной тревоги.
– Куда же вы?.. – в растерянности опустив руки, хором спросили гостью супруги Коноклячкины, увидев в коридоре её чемоданы.
– Спасибо вам, дорогие мои, родные, за всё! Пора и честь знать! Что-то уж слишком я у вас загостилась! Встретимся в городе! Ну, ну, не расстраивайтесь! – она расцеловала в обе щёки сначала Ульяну Прокоповну, а потом и Никифора Ивановича. – Всенепременно встретимся!
– А как же завтрак?..
– О нет, нет, некогда, простите, извините!
– Но возьмите хотя бы в дорожку мясную кулебяку и термос с кофе...
– Премного, премного благодарны! – и Анфиса, трогательно погладив по головке сначала Ноябрину, которая растянула правую ногу в результате каждодневной демонстрации своего таланта, закидывая её за левое ухо, потом Августину с оттопыренными ушами и раздутым носом от большого рвения переплюнуть в способностях родную сестру, откланялась и была такова.
Коноклячкины ещё долго стояли на крыльце и махали вслед удаляющейся серебристой машине. Даже тогда, когда автомобиль совсем исчез из поля зрения, они всё стояли и размахивали руками...
– Анфис Григорьна, куда едем-то? – поинтересовалась Люся, остановившись у поворота на «Коноклячкино».
– К Долгополову с Швабриной. Выезжай на московскую дорогу, а там двадцать километров в сторону Москвы, – приказала Распекаева.
– Ха! Легко сказать «выезжай»! Как на неё выехать-то?! Карты-то у нас нет!
– Как, как! – передразнила Анфиса компаньонку. – Спроси у кого-нибудь!
– Так у кого ж тут спросишь? У дерева разве что!
– Прекрати пререкаться! И делай, что тебе говорят! – рассердилась наша героиня, а Люся, испугавшись, что хозяйка её может отправить за подобное гнусное поведение в Бобрыкино, где кроме бара «Дымина» нет никаких достопримечательностей, послушно закивала, часто моргая левым глазом:
– Ага, ага, ага, Анфис Григорьна, сейчас спросим, – и изо всей силы нажав на газ, поехала куда глаза глядят, рассекая слепящую белизну нескончаемого поля.
Они всё ехали и ехали. Уж солнце гигантским оранжевым апельсином стремительно скатывалось к горизонту, уж сумерки спускались на землю, а путешественницы наши всё катились по однообразной, нескончаемой, бескрайней степи, посреди которой кто-то, наверное, по ошибке проложил дорогу.
– Сколько ж мы будем ехать? – забеспокоилась Анфиса, глядя вдаль и ничего в этой дали не видя, кроме всё той же занесённой снегом равнины.
– Пока до Швабриной не доберёмся! – оптимистично заявила Люся.
– Как же мы до неё доберёмся, когда ты, верно, поворот пропустила или ещё чего хуже, не той дорогой поехала! Остолопка!
– Куда она денется – эта Швабрина! – с завидным спокойствием молвила Подлипкина.
– Вечно ты идиотничаешь! – рассердилась Анфиса и от нечего делать задремала. Когда проснулась, на улице было так темно, что хоть глаз коли. Машина стояла посреди степи. Люся храпела, уронив голову на руль... И ничего другого нашим путницам не оставалось, как заночевать среди снегов.
Так колесила новенькая «Нексия» стального цвета по лугам и полям (однажды даже въехав в лес, на просёлочную дорогу) три дня и три ночи. И ни единой души им за всё это время не попалось. Встретился лишь косой, который с невероятной скоростью пробежал впереди машины, волк на окраине леса вильнул хвостом и скрылся в чащобе, но у них, понятное дело, дорогу не спросишь, а если и спросишь, всё равно – ответа не получишь.
Многоуважаемый читатель скажет – мол, такого быть не может, это всё фантазия автора, его больное воображение, ничего подобного в жизни не бывает. Но было! Истинно так всё и было! Скитались наши горе-путешественницы, наматывая круги по одному и тому же полю, и с каждым кругом к их великому удивлению дорога становилась всё лучше и лучше:
– Раз дорога улучшается, значит, скоро на трассу выберемся, – со знанием дела заявила Люся.
– Ох! Это кошмар какой-то! Столько времени потерять! Столько времени!.. Ты меня убиваешь!
– Я сама есть ужас как хочу! – недовольно отозвалась Люся – кулебяка с кофе закончились ещё утром второго дня. – Но ничего, дорога-то всё ровнее, всё лучше – сейчас на трассу выйдем и через час-другой уж будем у Швабриной за столом сиживать, – утешила хозяйку Люся, и действительно некоторое время спустя (ранним туманным утром четвёртого дня) серебристая машина выехала на какую-то совершенно новую стезю, что лентой вилась меж елей и сосен. И уже через каких-то полчаса дамы, завидев впереди нечто похожее на большой двухэтажный замок, облегчённо вздохнули в унисон.
– Говорила ведь! А вы, Анфис Григорьна, не верили! – победоносно, едва сдерживая восторг, воскликнула Подлипкина.
– Давай, давай! Подъезжай к парадному, – деловито распорядилась «Анфис Григорьна», и когда автомобиль остановился, она, еле разогнув затёкшие от трёхдневного сидения ноги, выкатилась на снег.
– Анфиса Григорьевна, милочка, мы знали!.. Мы знали, что вы вернётесь!.. – послышался до боли знакомый голос. – У Никанора Ивановича предчувствие было!.. – и вдруг из густого, вязкого даже тумана показались белые худые руки Ульяны Прокоповны и заключили в крепкие объятия Подлипкину, видимо, перепутав её с Анфисой.
– Как? Вы? – наша героиня была потрясена, удивлена – она не понимала ровным счётом ничего: как это возможно – три дня и три ночи проехав столько километров, снова оказаться у дома Коноклячкиных? Всё это напоминало знаменитую историю о многострадальном Одиссее, который кружил вокруг родной Итаки, да никак не мог рассмотреть её.
За обильным завтраком в доме гостеприимного семейства Анфиса с «сестрой» долго рассказывали о своих злоключениях, затем обе были препровождены в свои комнаты, дабы во сне набраться сил, после чего снова были втянуты в обыкновенную размеренную жизнь супругов Коноклячкиных: обжорство за обедом, тихий час, чаепитие в каминной комнате, долгий ужин, игра в настольное лото до полуночи... Мечтания о типографии, упоительные рассказы о перчаточном заводике, демонстрация необыкновенных способностей Ноябрины с Августиной, обмен любезностями и т.д. и т.п.
На Анфисино заявление о её намерении уехать из Коноклячкино завтра утром Ульяна Прокоповна вдруг захлюпала носом, а потом разревелась так, что остановить её не было никакой возможности – разве только пообещать остаться у них ещё на пару дней. Рёв матери с готовностью поддержали дочери – они тоже завыли, то и дело громко сморкаясь в носовые платки. Даже Никанор Иванович и тот обмяк весь как-то, разнюнился, уронив скупую мужскую слезу, которая упала в тарелку с осетриной.
– И зачем?.. Зачем вам нужно непременно уезжать?.. Скажите, к кому вы так рвётесь?.. Вам что, у нас плохо?.. – сотрясаясь всем телом от рыданий, спрашивала госпожа Коноклячкина, и когда узнала, что рвётся любезная Анфиса Григорьевна не к кому-то, а непосредственно к безнравственной и распущенной Швабриной, что самым бесстыжим образом сожительствует с господином Долгополовым, который ради неё бросил двух прелестных малолетних мальчуганов, пришла в ужас и оцепенение. Минуты две она сидела так, будто на неё столбняк нашёл, потом медленно, растягивая слова, проговорила:
– Если вам уж так непременно нужно ехать, так что ж, поезжайте... – и тут Анфиса почувствовала, что своим отъездом она окончательно испортит отношения с семьёй Коноклячкиных, которые ей удалось наладить, пожертвовав месяцем своего драгоценного времени. А это было совсем не в её пользу. И поэтому она согласилась провести у почтеннейших супругов ещё три дня, отчего Ульяна Прокоповна едва не задушила её от радости и благодарности, а Никанор Иванович позволил себе от души расцеловать гостью в обе щёки.
