Котировка страсти или любовь в формате рыночных отношений (СИ) - Горовая Ольга Вадимовна
— Оставь, Сергей. — Дмитрий появился в дверях своего кабинета и непринужденно оперся о косяк. — Все нормально. Это, действительно, Соболев, и я сомневаюсь, что он сейчас наставит на меня пистолет.
Картов добродушно улыбался, хоть и смотрел сосредоточенно, с любопытством. Похоже, просто интересуясь причиной этой, совсем не запланированной встречи.
Константину заинтересовался, а что Картов сделает, наставь он, и правда, на него пистолет? Поступок, разумеется, глупый сам по себе, и все-таки? Удивится? Испугается? Начнет нервничать? Или сохранит невозмутимость?
Впрочем, до проверки на практике, любой вариант останется на уровне теорий, которые будут требовать доказательств.
Но, так или иначе, попытаться понять его характер с этой точки — стоило. Соболев изучал и оценивал Картова и раньше: как возможного партнера в делах, как кандидата на выборы и его удобство для себя, как возможного противника в делах. Теперь ему надо было оценить его как врага.
Впрочем, он точно знал, что все эти мысли ни в его глазах, ни на лице не отражались. Соболев одел невозмутимую маску и полностью контролировал себя. Нет, ярость, бешенная, обжигающая — осталась. Но сейчас она клекотала глубоко внутри, придавленная, спрессованная хладнокровным и отстраненным контролем.
Сергею, судя по всему, было без разницы, «тот» он, или «не тот», охранник явно не одобрял пренебрежение его хозяина к собственной безопасности. Однако, ничего не сказав, мужчина только хмуро кивнул и вернулся на свое место.
Кивком поздоровавшись с Дмитрием, Константин молча прошел в кабинет, не обратив на мрачного охранника никакого внимания.
Осмотрелся, здесь он еще не был.
Кабинет соответствовал своему хозяину: просторный, с большим окном, разделенным на квадратики стилизацией под французские свинцовые рамки, стол — темного дерева, массивный, добротный, но при этом — изысканный. Римские шторы, вместо жалюзи, привычных для кабинетов, темные, цвета красного вина, сейчас были приспущены лишь на одну треть, и кабинет заливал солнечный свет. Стены, до середины окрашенные в светло-бежевый цвет, снизу были обиты темным деревом. У одной из стен стоял длинный диван, обтянутый черной кожей. На углу стола красовалась статуэтка орла, хищно раскинувшего роскошные крылья. Клюв птицы был раскрыт, а в длинных когтях безвольно свисал кролик. На постаменте статуэтки имелась дарственная надпись, но что именно желали владельцу — не просматривалось, та стояла слишком далеко.
В целом, кабинет излучал роскошь, какую-то, даже, клубность, в значении солидных лондонских клубов, ведущих свою историю еще из прошлых веков. Здесь Картов, определенно, простых людей не принимал, для тех просителей кабинет должен был бы выглядеть попроще. Это что-то более личное, как демонстрация себя и своего статуса. И при всем этом, при всей сдержанной солидности, проглядывало что-то в этих темных шторах и темной коже дивана у стены. Просматривалось, просачивалось в воздух нечто, словно скрытое в уголках, как и в самом Дмитрии. Что-то, что заставляло настораживаться. Теперь Константину казалось, что он знает — что это такое.
— Нравится? — Довольно спросил Картов, заметив очевидный интерес Соболева к окружающей обстановке.
Костя ограничился медленным кивком головы. Кабинет, и правда, смотрелся великолепно. И все-таки, он бы не согласился работать в подобном. Было здесь что-то гнетущее, даже не в мебели или стенах, а в атмосфере.
— Прекрасное место, сам его очень люблю. — Не скрывая гордой полуулыбки, похвастался Дмитрий. — Эксклюзивное оформление. — Он хитро прищурился. — А ведь дизайнер тебе знаком, — улыбка Картова стала шире. — Кабинет мне, по личной просьбе, оформляла Карина. У нее в этом деле великолепный вкус. Да и опыт.
Костя невозмутимо приподнял уголки рта, демонстрируя «улыбку».
— Я и не знал, что она увлекается дизайном, — заметил он.
— Не просто увлекается — у нее диплом, она профессиональный дизайнер. Хотя, это ее второе образование, и, пожалуй, действительно, больше хобби. Первый диплом у Карины по экономике и финансам. Вот тут она просто неоценима. У девчонки на удивление светлая голова.
Вот сейчас Соболев был искренне поражен. Не похвалами в честь Карины. Пусть он и не знал о ее дипломах, то, насколько эта женщина умна и разностороння, Костя и сам отметил. Его поразило поведение Картова. Когда тот расписывал ему достижения Карины — он просто лучился гордостью и довольством. Как заботливый родитель, искренне восхищающийся достижениями своего чада, ей-Богу.
После всего, что он теперь знал — это было выше его понимание. Рождало ощущение какой-то мерзости и брезгливости. Усиливало ярость и презрение, которое он уже испытывал.
Может, стоило переиграть договор в пользу Шамалко?
Но слишком свежие воспоминания о том, как выглядела Карина утром, навряд ли позволили бы Косте так поступить.
Однако, у их страны на ближайшие выборы — прекрасные перспективы. Просто прелестные: явно ненормальный извращенец и просто садист. Вопрос из вопросов: кого же выбрать?
Еще раз осмотрев кабинет, он кивнул.
— Она очень талантлива… во многих сферах. — Согласился Костя, подумав, что теперь ему ясно, отчего появляется это давящее ощущение в кабинете. Кому, как не Карине, знать истинную сущность того, для кого кабинет оформлялся.
— Очень. — Еще раз сверкнул гордой улыбкой Картов.
Ни малейшего проблеска злости или недовольства. Так хорошо играет?
— Что за срочность такая, Константин, что потребовалось встречаться в субботу утром? — Картов прошел вглубь кабинета следом за ним и, указав Соболеву взмахом руки на кресло, сам уселся напротив. — Что-то случилось?
Он был совершенно спокоен. Ничего. Ни одной тени в глазах. Даже, наоборот, какое-то, сытое, что ли, довольство.
— Я уезжаю сегодня. Появились дома срочные дела. — Спокойно сообщил Соболев, продолжая внимательно, хоть и без выражения, рассматривать хозяина кабинета. — Хотел закончить все наши дела, для начала.
Картов немного напрягся, с любопытством наклонился вперед.
— Я думал, что все свои дела мы уже решили? — Он приподнял холеную солидную бровь. — Или, ты изменил свое решение?
— Нет. — Соболев продолжал сохранять все ту же невозмутимость.
— Ты о Шамалко? Он пытается давить? — Похоже, Картов расслабился, очевидно, решил, что Костя обращается за помощью. Свою осведомленность он и не думал скрывать. Бравировал ею.
— Нет. — Константин легко качнул головой, отметя это предположение. — Это я улажу уже, в любом случае.
Он пристально посмотрел на Картова.
Знает или нет? Как проверить? Или играть ва-банк?
— Тогда, о чем ты хотел поговорить? — С долей благожелательной заинтересованности, спросил Дмитрий.
— О Карине. — Костя смотрел прямо на Картова.
Тот снова приподнял бровь.
— Я хочу, чтобы она поехала со мной.
Соболев не отводил глаз, продолжая удерживать взгляд Картова. Тот, казалось, удивился. И о чем-то быстро размышлял. Это было заметно.
О чем?
— Каким образом это имеет отношение к нашему договору? — Уточнил Картов, наконец. Он выглядел немного напряженным.
— Самым прямым. — Константин откинулся на спинку кресла и задумчиво побарабанил пальцами по витиеватой завитушке на ручке. — Ходят слухи, что это решается через тебя? — Теперь он вопросительно приподнял бровь.
Дмитрий ощутимо расслабился. Очевидно, испугался, что Соболев пришел переигрывать условия, и не рассчитывал лишь на такую «блажь». Видимо, такая цена дорогой не показалась.
— Эти слухи преувеличены. — Легкомысленно отмахнулся он. — Карина — самостоятельная и свободная женщина и сама решает, с кем и как проводить время.
— И, все-таки, иногда, как я слышал, это зависит от тебя. — Не сбавлял давления Костя.
Картов промолчал. Только, с многозначительной улыбкой, развел руки.
Ему хотелось его удавить. Сильно хотелось.
А к Шамалко он ее, тоже, с такой улыбкой отправлял?
— Бывает, что, по старой дружбе, Карина прислушивается к моему мнению. — Наклонил голову Дмитрий.
