Сто удач и одно невезение (Свидание вслепую) - Алюшина Татьяна Александровна (чтение книг txt) 📗
Лесной пожар отбушевал и минул, оставив разрушения.
Он тяжело с ней расставался. Вернее, она тяжело. Пришлось менять номера телефонов, замки в дверях и умотать куда подальше в длительную командировку.
Он потом часто думал, поражаясь самому себе: что это было?
Как он, здравомыслящий, психически здоровый мужик, привыкший контролировать огромное количество людей, отвечать за них и дело, достаточно уравновешенный и спокойный, мог впасть в такое состояние? Словно кто-то мозг поменял, словно это и не он был, а некто в его теле. Что такое с ним произошло, какая наркомания психическая?
Думал и не понимал себя того.
Ведь сейчас и вспоминать не хочется, и не оттого, что стыдно или винит себя в чем, нет! А потому, что не только не греет, а просто неприятно, и женщина эта неприятна, и никаких теплых и радостных чувств он не переживает, даже простое мужское возбуждение не посещает, когда он вспоминает про акробатически-сексуальные номера на грани фола с Катериной.
Непонятно, удивительно и не поддается осмыслению. Впрочем, он и не утруждается воспоминаниями – было и было – прошло, и спасибо!
Он смотрел на спящую Зинулю и задавал себе один и тот же вопрос в разных вариациях, но одной смысловой направленности – почему для него так важно, жизненно необходимо, принципиально стало привести ее именно сюда, в свой дом!
И не находил ответа. А может, и не искал?
Ну ладно, ладно, он признался себе, что стремительность и глубина переживаемых чувств-ощущений немного, как бы это помягче выразиться? – ошарашила, напугав. И что? А ничего! Он не загадывал вперед, предпочитая настоящее, происходящее здесь и сейчас, без построений планов, ожиданий, и думать не думал, что вот отсюда и навсегда собирается соединить с Зинаидой жизнь, быть вместе и не расставаться. Он и дизайнеру на ее вопрос: «Сколько человек будут проживать в квартире?» – ответил не задумываясь: «Я и сын», ни полунамеком не упомянув присутствие женщины, пусть хоть приходящей. Кстати, дизайнер на это невзначай заметила: «Ну, это ненадолго».
Ну и что?
А вы знаете нормального, взрослого мужчину, самодостаточного и реализованного в жизни, который после первой встречи с женщиной, какой бы фантастической эта встреча ни была и как бы он ни влюбился в нее, сразу же решившего жить с ней и не расставаться, вот замуж и немедленно!
Ага, сейчас! Маленькая тайна: все мужики боятся серьезных отношений!
Он хотел ее ужасно, скучал по ней и не спал толком неделю, вспоминая их встречу, слова, шепот в темноте и обладание ею, но это не повод задумываться о будущем, а он и не хотел! Да, Зинаида, может быть, первая и единственная женщина в его жизни, которую ему хотелось привести в свой дом, которая вызвала такие серьезные чувства…
Но ни о чем другом он думать не станет и развивать эту мысль не будет! Потом!
Как-нибудь потом! Не сейчас!
Сейчас Захар чувствовал, что скучает по ней, спящей, она ему нужна, вся. Рядом с ним, в бодрствовании, разговоре, поцелуях он не хотел ее делить даже с ее сном. И кстати, у них мало времени!
Он пересел на диван и стал будить Зинулю. Нежно, поцелуями короткими. Она улыбнулась и, не открывая глаз, спросила:
– Что, командир, атака?
– Нет, – улыбнулся в ответ Захар и прошептал ей в ушко: – Пока только артподготовка. Не спи, я без тебя скучаю.
– Не сплю, – шепотом же ответила Зинаида. – Ты вспомнил, что у тебя дальше по замечательному плану?
Перевернулась на спину, устроилась поудобней, посмотрела на него веселым, мягким взглядом, протянула руку и погладила его по щеке.
– Неосвоенный пункт первый: романтический ужин, – поцеловав ее в ладонь, ответил Захар.
– Ну, давай осваивать! – улыбалась Зинаида.
Но перед ужином полагался поцелуй. Захар не удержался! Такая она была хорошенькая после сна, с розовой отлежанной щечкой, еще не проснувшаяся до конца, загляденье! Искус!
И то, что предполагалось им как легкий, радостный поцелуй, оказалось при испытаниях закамуфлированной гранатой, брошенной в лужу бензина.
Сразу! Полыхнуло с первого прикосновения губ, ошпарив такой взрывной волной!
Они никак не могли напиться этого поцелуя, оторваться, летели, неслись куда-то не сопротивляясь!
– Наверное… надо остановиться! – не то предложил, не то попросил о пощаде Захар.
Зинаида уткнулась лбом ему в грудь, с трудом перевела дыхание и что-то пролепетала невнятное. Он не расслышал, переспросил:
– Что?
– Ты уж определись, Захар Игнатьевич, либо ужинай девушку, либо целуй, – более внятно произнесла Зинаида.
Он обнял ее, прижал к себе, поцеловал в склоненную голову и, тихонько покачивая, не переставая улыбаться, признался:
– Я хочу тебя ужасно! Все время! Удержаться не могу, чтобы не целовать, обнимать. Спать не мог всю неделю, вспоминал, как брал тебя в темноте, кожу твою под руками, вкус твоих губ, запах, как вошел в тебя первый раз, думал, сейчас помру, и как ты кричала…
– Ты вроде бы освежил воспоминания только что в прихожей? – напомнила Зинуля улыбаясь.
– Освежил немного и далеко не достаточно! У меня, если помнишь, большие планы на сегодняшний вечер.
– Как-то с планированием у нас с тобой не очень получается, ты не заметил? – засомневалась, веселясь, Зинуля.
– А давай шампанского выпьем и свечи зажжем, для красоты и романтической атмосферы! – предложил он вроде веселеньким голосом, но Зина почувствовала какую-то напряженность в нем.
Считала, мистическим образом чувствуя его, как себя саму.
– Давай! Давай зажжем и выпьем! – поддержала она, так и не разобравшись в своих сомнениях.
Он быстренько ее чмокнул, нейтрально, в щечку, специально осторожно, и поднялся рывком. Зина усмехнулась его торопливости. Захар услышал смешок, кивнул, соглашаясь с выводами, и принялся хозяйничать. Зажег свечи, открыл и разлил по бокалам шампанское и, преувеличенно бодро демонстрируя гостеприимство, предложил тост:
– За встречу!
– В глобальном смысле или в реалиях сегодняшнего дня? – веселилась Зинаида, приписав возникшую скованность и его отстраненность усилиям, потраченным на прерывание жаркого поцелуя.
– А во всех смыслах!
– За встречу! – поддержала она.
Они чокнулись, бзинь-бзинь, звонко так получилось, по-новогоднему бодренько. Отпили, поглядывая друг на друга.
– Давай поедим, – двинул следующее предложение Захар, – я голодный. Так волновался, пока тебя ждал, что есть не мог.
– Голодный мужчина потерян для общества! Ешь скорее, тем более у тебя стол просто замечательно аппетитно выглядит. Ты это сам готовил? – приняла предложенные словесные поддавки Зинаида.
– Не совсем, – наполняя тарелку закусками, объяснял он. – Я могу что-нибудь простенькое сварганить, яичницу, супец какой, макароны, бутерброды, но дальше мои способности в кулинарии не шагнули. Почти все готовое купил в магазине. Если честно, я еще в Москве не освоился, так чтобы как дома. Некогда, принимаю дела, работы невпроворот, поэтому даже не знаю, где здесь поблизости нормальный магазин.
Зинуля засмеялась, вспомнив, как года три назад высказывалась одна из старших сестер не то дедушки Левы, не то бабушки Симы, да они и не делали разницы между ними, старшие сестры, и все! А кто чья, какая разница – наши!
Так вот, когда Зинуля собралась раньше конца отпуска срочно ехать в Москву из благословенной Одессы. Вызвали, как водится, умоляли и грозили, что поделаешь, работа такая! Бабушка Ада возмущалась и ее работой, и Москвой в частности:
– Ой, таки ваша Москва! Скажу я вам! Та знаем ми усе за вашу Москву! Ужас страшный! Сима, ты помнишь Йосю? Ну, бил такой маленький жирный мальчик, сын Давида Абрамовича, дантиста из двадцать шестого дома? Ну, племянник Зямочки Гольштейна?
– Та помню я за Йосю, Ада! – откликнулась бабушка Сима.
– Таки он вирос! – сообщила новость бабушка Ада. – Но все еще немного жирный мальчик. Таки Йося поехал у ту Москву за какой-то там чемпионат по хфутболу. Таки специально поехал, билет купил на стадиен имени их самого главного спортсмена страны Лужкова. И що ты думаешь? – Выдержав многозначительную паузу, бабушка Ада разъяснила за происшествие: – Таки Йосе выбили два зуба, що Давид ему делал в ущерб бизнесу. И сломали руку!
