Книга Дины - Вассму Хербьёрг (читать хорошую книгу .TXT) 📗

ГЛАВА 5

Однажды на кухню Рейнснеса пришел брат Стине. На нем, как на всех лопарях, живших на побережье, была простая куртка из дубленой оленьей кожи, с синим капюшоном на завязках. Сапоги были разбиты и промокли насквозь.

У них кончилась мука. Отправившись за помощью в Рейнснес, он заблудился в горах. И в Эйдете неожиданно столкнулся с медведем.

Он так испугался, что потерял одну лыжу, она свалилась у него с ноги и скатилась вниз. Остаток дороги он шел по пояс в снегу.

Парень держал руки перед собой, точно они были чужие. Он был хрупкого сложения и невысокий, как сестра. Всего год, как он конфирмовался, бороды у него еще не было. Лишь кое-где проступал пушок, над черными горящими глазами нависал густой чуб.

Олине сразу поняла, что парень отморозил руки. Стине молча ходила по кухне, готовя все необходимое для перевязки. Пропитывала шерстяные тряпки рыбьим жиром.

Когда она перевязывала брату пальцы, в кухню вошла Дина. Там пахло рыбьим жиром, потом и мокрой одеждой. Парень сидел на табурете посреди кухни. Беспомощно позволяя ухаживать за собой.

— Что случилось? — спросила Дина.

Пока они ей отвечали, из сеней, распространяя дух гниющей плоти, вошел Иаков. Спутать этот запах было невозможно ни с чем.

Дина ухватилась за притолоку и тяжело прислонилась к ней, чтобы не упасть. Потом подошла к парню и внимательно осмотрела его руки. Иаков сразу перестал распространять запах гниющей плоти.

Дина наблюдала, как Стине смазывает брату руки. Он беззвучно плакал. На синей кухне было очень тихо. Лишь иногда под ногами Стине поскрипывали половицы.

Благодаря Стине брат поправился. Он жил в Рейнснесе, пока у него не зажили руки. Спал он в каморке вместе с Фомой.

Пользы приносить он не мог. Зато через два дня разговорился.

Фома настороженно отнесся к этой неожиданной дружбе, пока не сообразил, что сможет немного приблизиться к Дине, если займется парнем.

Дина расспрашивала Фому о брате Стине и передавала пожелания поскорее выздороветь.

Фома научил Дину стрелять из охотничьего ружья еще до того, как она переехала в Рейнснес. Дина тайно упражнялась в стрельбе на склонах над Фагернессетом, когда они с Фомой ходили вынимать попавших в силки куропаток. В усадьбе считали, будто Фома упражнялся в стрельбе один.

Ленсман доверял ему и знал, что он не станет зря тратить порох.

Ружье ленсман подарил Фоме за то, что тот отличился во время охоты на медведя, нападавшего на скот. Этот медведь задрал у ленсмана не одну овцу.

Фома принял ружье как посвящение в охотники. Он хотел стать охотником на медведей.

Ружье было сделано в Салангене. Одним лопарем, который знал свое дело. Более дорогой вещи, чем это ружье, у Фомы не было.

Теперь, если где-то видели медведя, Фома старался, чтобы охотники взяли его с собой. Один он еще ни разу не ходил на медведя. Ленсман мирился с тем, что его дочь стреляет из ружья, главное, чтобы она не говорила об этом при гостях.

Иаков, напротив, считал, что стрелять из ружья дело не женское. Да и порох был на вес золота.

Но так же, как ему пришлось смириться с тем, что Дина курит сигары, он смирился и с тем, что она после приезда в Рейнснес продолжала стрелять из ружья.

Ружье было короткое, с узким дулом. С простым, примитивным замком, что требовало от стрелка большой ловкости.

Дина быстро постигла все хитрости. Ее руки и глаз были в ладу с ружьем. С порохом она обращалась так же ловко и точно, как с цифрами.

Медведя, которого видел брат Стине, видели и другие. Должно быть, он направлялся куда-то через горы. Было не похоже, что он собирался залечь в берлогу. Шатун. Не очень большой. Но лапа у него была достаточно увесистая, чтобы забить двух овец, которые не вернулись осенью с горных пастбищ.

Однажды вечером Дина пришла к Фоме в людскую. Она подгадала, чтобы он был один.

— Фома, завтра утром мы с тобой идем на охоту! Надо взять того медведя, что шатается тут в окрестностях! — сказала она.

— Да, я уж думал об этом. Только тебе нельзя идти на медведя. Я возьму с собой кого-нибудь из парней.

— Тс-с! — шикнула на него Дина. — Не говори никому, куда мы пойдем! Это наш медведь! Слышишь, Фома? Скажем, что идем смотреть силки.

Наступило молчание.

Фома принял решение. Кивнул. Он пойдет на медведя, только чтобы пробыть с ней несколько часов. С рассвета до сумерек.

Они приготовили силки. Фома спрятал ружье в свой мешок.

Силки они ставили не очень далеко от усадьбы, куропаток в том году было видимо-невидимо. Потом они присели на опушке и как будто не торопились идти дальше.

Снег выпал рано. Но все-таки его было еще недостаточно, чтобы идти на лыжах по неровной, каменистой местности. Им предстоял трудный путь по снегу, но они не говорили об этом.

Куропатки еще не линяли и были хорошо видны на белом снегу.

Наконец они отправились искать медведя.

Дина шла, слегка подавшись вперед и шаря глазами между деревьями. Фома с заряженным ружьем шел впереди.

Несколько часов они бродили по тому месту, где медведя видели в последний раз. Но не нашли даже его следов. В конце концов им пришлось повернуть назад, начало смеркаться. Оба устали. Фому грызла досада.

Они вернулись к своим силкам, чтобы принести домой хотя бы эту добычу.

Фома освободил пойманных куропаток и повесил их себе на пояс.

Одна из птиц, пытаясь вырваться на свободу, почти оторвала себе крыло. Искристый снег впитал красные капли. Другая была еще жива. Два круглых горящих уголька мигнули им, пока Фома не свернул куропатке голову. Болота были покрыты инеем. От дыхания Дины и Фомы шел пар.

Они еще не оставили надежду встретить медведя, хотя уже изрядно спустились с горы. Они шли прежним путем. На некотором расстоянии друг от друга.

В капкане, поставленном на лисицу, они нашли зайца. У зайца была повреждена задняя лапа. И все-таки он бросился наутек, как только Дина вытащила его из капкана. Мелькнул между березами и скрылся за кочкой. Они кинулись за ним. Нашла зайца Дина.

Она схватила палку и хотела ударить его по голове, но промахнулась и вытянула зайца по спине.

Заяц вздрогнул и на трех лапах снова бросился наутек. Потом повернулся и посмотрел на Дину. Всхлипнул, как годовалый ребенок. И пополз к ней на передних лапах, таща за собой неподвижное туловище. Он плакал, и снег вокруг него становился красным.

— Убей его! — крикнул Фома, когда заяц подполз к ее ногам.

Дина показала на зайца. Глаза его уже подернулись смертью.

Я Дина. Я стою в прачечной в Фагернессете; пар не в состоянии задушить крик Ертрюд. Он рвется наружу. Поет в окне. Дрожит на лицах. Звенит кусочками льда в бочке с водой. От крика и пара весь мир сделался бело-розовым. Ертрюд медленно, как от шелухи, очищается от самой себя. Рывками, с силой.

— Убей его! — снова крикнул Фома.

Она обернулась и посмотрела на него, словно не понимая, что он здесь делает. Губы искривила усмешка.

Впервые сила была на его стороне. Он зарядил ружье и выстрелил. Выстрел подбросил зайца с земли. Голова и маленькое туловище перевернулись у них перед глазами.

Потом заяц затих. Между Диной и Фомой стоял запах пороха. Дина отвернулась. На снегу среди красных пятен валялись пучки белого меха. Фома повесил ружье на плечо. Терпкий дух крови щипал ноздри.

Дина снова повернулась к Фоме и увидела, что он за ней наблюдает. С понимающей улыбкой.

Тогда она прыгнула на него, как рысь на крупную дичь.

Наст грохнул под упавшими на него людьми.