Это не любовь (СИ) - Шолохова Елена (книги онлайн полностью .TXT) 📗
От тяжёлых дум её отвлёк телефон, жалобно пиликнув. Почти не сомневаясь, что это Алёна, Юлька открыла сообщение и невольно охнула. Смску прислал Анварес. Спросил: «Как себя чувствуешь?».
Всего одна фраза, по сути, даже нейтральная, но Юльку сию секунду захлестнуло внезапной радостью. Внутри, там, где только что протяжно ныла тоска, теперь всё звенело и вибрировало.
Она таращилась на эти три слова и заветный номер, блаженно улыбаясь, и наглядеться не могла. Он помнит, он думает о ней!
84
– Что-то сегодня наш Александр Дмитриевич не в духе, – заметил въедливый Жбанков. – Не то что вчера…
Анварес мрачно взглянул на Толю Жбанкова и оставил его замечание без ответа. В принципе, тот прав – настроение было не сказать что плохое, нет, но какое-то унылое.
– По Ларисе Игоревне, наверное, скучаете? – настырно лез Жбанков, заглядывая в лицо.
Анварес отмахнулся от него, как от надоедливой мухи, и покинул кафедру.
Ещё пару отвести и можно было ехать домой. Только вот лекцию у «журналистов» он вёл так же, без энтузиазма. Не халтурил, конечно, но когда посыпались вопросы – а он это обычно очень любил и поощрял, – тут еле сдерживал раздражение.
В конце концов, предложил одному особо пытливому студенту разобраться самому, раз уж тот будущий журналист.
По дороге домой собрал все пробки, но сегодня эти заторы его не очень и нервировали. Потому что куда торопиться? Включил Яшу Хейфеца и совсем погрузился в меланхолию, хотя его исполнение Паганини божественно.
А вот дома накатила острая тоска, точно порывом ледяного ветра обдала. А ведь дома всегда ему очень нравилось. Всегда было уютно, а тут – пусто, одиноко, сил нет.
Это всё глупости, говорил себе. Просто он почему-то быстро привык к ней.
Она вроде и не мешала, как было с Ларисой, а ещё как будто наполняла пространство энергией и теплом одним своим присутствием. И этого теперь мучительно не хватало.
Но это пройдёт, он знал точно. Это просто синдром отвыкания. Надо всего лишь себя чем-то занять и не вдаваться в пустопорожнюю лирику.
Поужинав на скорую руку, он сел за статью, и, действительно, это помогло. Целый час не вспоминал. Но потом зачем-то сунулся в настенный шкаф и обнаружил там плитку шоколада, которую купил для неё и совсем забыл отдать. А тоска будто нарочно поджидала этого момента – тотчас всколыхнулась и вгрызлась с новой силой, причиняя почти физическую боль.
И потом ещё эта дурацкая футболка, в которую он её тогда, больную, одел. Аксёнова сложила её аккуратненько в ванной. Там же мозолила глаза и её зубная щётка – он ей купил в аптеке.
Ну а в спальню вообще лучше не заходить. Там сами стены напоминали обо всём...
Безумие какое-то!
Пытался работать – не работалось, пытался читать – не читалось. Только и думал – как она там, в своём затрапезном общежитии, где, по его мнению, вообще жить немыслимо.
В конце концов, не выдержал. Хотел позвонить, услышать голос её, но говорить с ней – это так сложно. Решил обойтись смской. Написать что-нибудь очень обыденное, чтобы не подумала ничего лишнего.
Написал – спросил про самочувствие, отправил, а потом ждал долго и напряжённо, пока ответит. Аксёнова отозвалась: «Хорошо». И смайлик присовокупила. Весело ей…
Взглянул – и не очень-то долго и ждал, оказывается, всего семь минут, а по ощущениям в три раза дольше.
Очень хотелось продолжить диалог, но счёл, что это будет уж перебор. Всё-таки надо хотя бы пытаться сохранить приличный вид. И что странно – эти две коротенькие, ничего не значащие смски, которыми они обменялись, неожиданно притупили тоску, от которой уже спасу не было.
Приободрённый Анварес даже перезвонил Ларисе – от неё со вчерашнего вечера болталось в журнале шесть пропущенных. Он всё оттягивал, ругал себя за малодушие, но не хотел перезванить и не мог себя заставить.
Лариса дулась.
– Я тебе, Саша, сто раз уже позвонила! Почему не отвечал?
– Не мог раньше.
– А чем так занят был?
– Да всякое, – уклончиво ответил он и сразу закрыл вопрос: – Я же перезвонил. Как смог, так и перезвонил.
Хорошо, Лариса не стала углубляться. А то шифровальщик из него никакой. Чуть поднажми она – и всё тайное могло выползти наружу. А эту свою тайну он уж точно не хотел никому, ни единой душе, доверить.
– Саш, как ты там вообще?
– Работаю…
– А я вот тут, очевидно, задержусь… до понедельника…
Он издал в ответ какой-то звук, который можно было трактовать как угодно.
– Саш, а встретить-то меня ты сможешь? Я приеду во вторник.
– Встречу, – пообещал он. – Конечно, встречу. Скинь смской точное время прибытия.
Хоть эту малость он для Ларисы сделает. А потом они поговорят.
Про Аксёнову, решил, он ей всё же не скажет, как хотел сначала. Зачем делать Ларисе ещё больнее? Просто сошлётся на то, что устал от отношений и больше ничего не хочет.
Тут и это-то не знаешь, как сказать, чтоб не сильно ранить…
85
В среду у Анвареса по расписанию шли две лекции у двух потоков «англичан», второй и третьей парой.
По своему обыкновению он подошёл за пять минут до начала пары и вдруг среди нескольких десятков лиц выцепил взглядом её. Аксёнову.
Она тоже смотрела на него неотрывно и многозначительно. Прошла совсем рядом и даже улыбнулась краешком губ. И весь организм его тотчас откликнулся на её взгляд, на полуулыбку – сердце зачастило, кровь заиграла, кожу подёрнуло мурашками. Разволновался, конечно, не на шутку. Но и от унылого настроения ни следа не осталось.
Села она подальше, умница. Хотя и на расстоянии первые несколько минут умудрялась сильно его нервировать. Потом, разумеется, он взял себя в руки.
А после пары заметил – волнение ушло, а радость осталась.
В перемену на кафедру даже не пошёл – опять Жбанков начнёт цепляться, что-нибудь вроде: «Вчера были не в духе, сегодня – в духе, какой вы переменчивый».
Права Лариса – этот Толя следил за каждым его шагом, напряжённо выжидая, когда он оступится. Это злило, угнетало, раздражало… всегда, но не сегодня.
Сегодня ему нравилось всё, а то, что не нравилось – он этого не замечал или не хотел замечать.
После лекции не удержался, написал ей:
«Ты зачем пришла? Ты же болеешь».
Она ответила почти сразу: «Выполняю обещание. И я уже выздоровела». И опять смайлик.
Эти смайлики у неё – как знаки препинания, везде, причём где надо и не надо. Но пусть. Пусть какие угодно лепит смайлики, скобки, двоеточия, раз ей так хочется.
В четверг они не виделись, ни разу не столкнулись в институте, хоть он и высматривал её на переменах.
А в пятницу первым делом, ещё до пары, поинтересовался: «Готова к моему семинару?».
Ответила: «Как пионер». И снова улыбающаяся рожица.
«Тогда буду спрашивать».
«Боюсь».
«Не бойся».
«Может, лучше наедине?».
Его тут же бросило в жар. Ну и зачем она так ему пишет перед семинаром? Хотя, может, она ничего такого и не имела в виду. Это он видит то, чего нет. Как в поговорке – у кого что болит…
В любом случае на пару явился разволнованный. На неё почти не смотрел прямо, только когда она входила в аудиторию и усаживалась с краю, у окна. Боялся, что невольно выдаст себя.
Однако, в то же время, постоянно держал её в поле зрения. И конечно, подметил, как она прихорошилась. В сапожках пришла и в юбочке короткой. И вообще, какая-то она сегодня особенная. Отросшие волосы собрала кверху заколкой, хотя он и к вихрам вразлёт уже привык.
С двести пятой группой семинары всегда проходили оживлённо. А сегодняшняя тема и вовсе вызвала среди девочек ажиотаж.
Разбирали Фаулза, точнее, его «Коллекционера». Кто-то – большинство – жалел Миранду. Кто-то – и Миранду, и Клегга. Да, и такие нашлись.
Анварес был бы рад полярности мнений, если бы эта жалость имела под собой хоть какое-нибудь обоснование, а не романтическую ересь.
