Формула неверности - Кондрашова Лариса (полная версия книги .TXT) 📗
Она приводила в пример Сониного мужа — Дениса, который нарочно оставлял их наедине и, уходя, шутливо приговаривал:
— Посидите-почирикайте: кто кого разлюбил, кто кому изменил…
— Да не хочу я быть ни на кого похожим! — орал Ленька. — У меня свои представления обо всем, и опыт показывает, что в своих предположениях я еще ни разу не ошибся!
Наверное, каждый человек себя несколько идеализирует, но чтобы настолько!
Подруги уговорили ее уступить Ленькиным прихотям. Не разваливать же семью из-за ерунды. Общались с тех пор в основном по телефону. Поэтому Соня удивилась ее звонку. И сказала ей — видимо, в кабинете был кто-то посторонний:
— Минуточку, Татьяна Всеволодовна, сейчас я найду документ, который вам нужен.
В трубке был слышен какой-то разговор, а потом Соня сообщила:
— Ну вот, теперь я одна, и мы можем поговорить. Как дела, есть новости?
— Навалом!
— Тогда молчи, тогда ничего не говори. Не хочу разбавлять этот «навал» одиночными фразами. Ты сможешь сейчас ко мне приехать?
— Смогу.
— Вот и приезжай. Мое начальство в командировке. Закроемся в кабинете и спокойно поговорим. Я закажу тебе пропуск.
Соне можно было говорить все. Она была такой подругой, о которой можно только мечтать. И теперь, сидя у нее в кабинете и глядя на ее веснушчатое, лучащееся добротой лицо, Таня почувствовала, как ей не хватало Сони все эти месяцы, да что там месяцы, годы!
Итак, она уступила Леньке, перестала встречаться с подругами. А что получила взамен? Ленька смог восполнить ей их отсутствие? Ничуть не бывало. В конце концов Таня осталась одна, успев отлучить от себя не только подруг, сестру, но и родную дочь.
Интересно, если бы с Леонидом жила Маша… Вот как, мы уже стали допускать и такое?.. Разве нельзя просто предположить? Так вот, она тоже стала бы выполнять его такие нелепые требования или все-таки настояла бы на своем?
Подруга Тани — Соня Ильина — редкий тип женщины-бессребреницы. У нее не было трепетного отношения к деньгам. И по логике, их у нее не должно быть, но супруги Ильины богаты. Уж она-то тем более могла не работать, но вот торчала же в этом кабинете, в то время как ее сыновей-погодков воспитывала гувернантка.
«Копейка рубль бережет», — говорит народная мудрость, но семья Ильиных никогда не берегла копейки. Их девиз «Нет денег, и это не деньги!» повторяли теперь по случаю знакомые и друзья.
Правда, это вовсе не говорит о том, будто Ильины швыряли деньги направо и налево. Они, как и прежде, были скромны и гостеприимны. И у них так же любили бывать все их прежние друзья и знакомые, хотя далеко не все из них добились таких же успехов и могут считаться «полезными».
Таня еще помнила время, когда у Ильиных деньги не водились. Вернее, их частенько не хватало даже до зарплаты. Но чтобы Соня хоть раз устроила мужу по этому поводу скандал или стала спекулировать детьми — мол, дети голодают…
Скорее, наоборот, в ответ на сетования мужа Соня успокаивала его:
— Не волнуйся, с голоду не помрем!
Как-то муж Сони обмолвился одному из друзей, что накануне им пришлось занимать на хлеб у соседей. В те времена даже скромную зарплату могли задерживать месяцами.
— Если бы моей жене понадобилось занимать на хлеб, она выгнала бы меня из дома, — удивленно проговорил друг.
А Соня как раз в те времена со смехом рассказывала Тане, как в очередной раз извернулась и сделала «кашу из топора», то есть изобрела еще одно недорогое, даже очень дешевое блюдо, или смеялась, как ее дети лопали суп из пакета по пять пятьдесят.
В общем, Соня Ильина — такой непотопляемый человеческий экземпляр, любимый мужем, детьми и друзьями, который всегда придет на помощь, у кого всегда можно одолжить денег и даже пожить в их теперь огромном доме столько времени, сколько нужно для улаживания своих дел, и на чьем плече всегда можно поплакать.
Муж Сони, Денис, тяжело осваивался в мире бизнеса и долгое время не мог найти свою нишу, работая в подручных то у одного своего знакомого, то у другого.
Предприниматели любили Дениса за его безотказность, но хорошее воспитание служило ему обычно плохую службу: приятели ему хронически не доплачивали за работу, ссылаясь на тяжелое положение, Денис обычно не спорил.
— Да устрой ты и его на работу в администрацию, — говорили подруги, — будет сидеть в кабинете, получать твердый оклад.
— Ну уж нет! — фыркала Соня. — Я насмотрелась на тех, кто в этих кабинетах работает. Чтобы до верха добраться, язык сотрешь.
— Почему язык? — недоумевали слушательницы.
— Это же сколько задниц нужно ежедневно лизать! — хохотала Соня. — Разве это мужская работа?
И опять смеялась, поняв двусмысленность сказанного.
— Задницы-то в основноммужские, а у Дениса ориентация нормальная.
Но им повезло, как порой везет оптимистам, которые верят в успех иего добиваются. Продавалась с молотка небольшая типография: со старым оборудованием, на окраине города — так что желающих ее купить не оказалось.
А Сонины родители как раз незадолго до случившегося продали дом умершей в селе бабушки. Понятное дело, планов было громадье, но Соня упала в ноги:
— Повремените! Отдайте деньги нам. На год. Вернем.
И работа пошла. Всего через три года Денис смог повезти свою семью по туристической путевке в Египет, а на четвертый год приступить к строительству дома в трех уровнях…
Это воспоминание о Сониной жизни промелькнуло в голове Тани, как будто кто-то быстро пролистал перед глазами знакомую книгу. «Хорошие люди должны жить достойно», — подумала она, сознавая, что этот тезис не слишком оригинален и далеко не всегда подтверждается жизненными примерами.
— О, Карпенко, ты ли это! — воскликнула Соня, едва завидев Татьяну на пороге своего кабинета. — Никак, у тебя настали лучшие времена.
— С чего ты взяла, что они у меня были плохие? — буркнула Таня; она знала, какой ехидной может быть Сонька, если ей дать волю.
— Ну как же, Каретников тебе бы такое не позволил. Для него ведь, чем хуже ты, тем лучше ему, а тут — звезда, да и только.
— Что-то у тебя это слово звучит, как… в общем, не как комплимент.
— Комплименты тебе небось мужики рассыпают? Избаловали.
— Какие мужики? — вздохнули Таня. — Для этого мне надо как минимум развестись. А вот ты, мать, вроде поправилась. Покруглела. Потяжелела. С чего вдруг?
— Есть с чего, — загадочно улыбнулась Соня. — Обо мне чуть позже. Ты лучше скажи, как там поживает наш общий знакомый Миша Карпенко?
— А почему ты спрашиваешь об этом у меня?
— Потому что, подозреваю, он от тебя далеко не уходит. Все время небось где-то поблизости крутится. Может, ждет, когда Каретников крякнет?
— Чего вдруг Каретникову крякать? Он всего на год старше Мишки!
— Мало ли. А на что Мишане еще надеяться? На то, что ты поумнеешь? Так этого можно и не дождаться.
— Какая же ты все-таки язва, Ильина!
Таня подумала, что ее друзья не приняли Леньку, наверное, потому, что любили Мишку. И вот теперь Соня спрашивала о нем, вовсе не думая о том, что Тане неприятно напоминание о бывшем муже. Подруга думала, что раз она так легко отказалась от своего брака, так быстро вышла замуж во второй раз, значит, просто разлюбила. И теперь можно походя трогать эту струну — нигде в Таниной душе ничего не отзовется.
— Не знаю! — отозвалась было по привычке она, но тут же — спрашивала не чужая тетя, лучшая подруга — поправилась: — Жив-здоров, что ему сделается, твоему Карпенко!
— Ага, — торжествующе сказала Соня, — значит, ты его недавно видела.
— Не далее как вчера, — сухо сказала Таня.
Она считала, что, поминая Мишку, ее друзья пытались вернуть к жизни нечто давно умершее.
— Нет-нет, не делай такой кислой физиономии, — запротестовала Соня. — Пожалуйста, о Мишеньке со всеми подробностями. Ты же знаешь, как я его любила.
Это было их коронной шуткой. Когда семьи Ильиных и Карпенко встречались, Соня всегда шутливо приникала к Мишке и говорила с придыханием:
